Дочь реки (СИ) - Счастная Елена - Страница 101

— Нет, — все же выдавила Гроза. — В том нет наказания, чтобы стать твоей женой. Наказание в том, что я буду далеко оттого, кто мне нужен.

— К нему, значит, бежала… Стало быть, он жив.

— Я не знаю, — честно ответила Гроза. Она и впрямь не знала, что сейчас с Рарогом, а потому в ее словах не было обмана.

Но стоило только едва подумать о самом худом, как в груди словно полынью хлестнуло — и духота разрослась до слез из глаз.

— Зато я узнаю, — Владивой улыбнулся вовсе не злорадно, без намерения уколоть и напугать. Будто то, жив ли Рарог, для него тоже было важно.

— Ты хотел утопить его. Ты намеренно хотел…

— Не говори глупостей.

— Ты приказал кметям слишком долго ждать! — усталость и разочарование вдруг вскипели, словно вода на буйном огне. — Любой утонет!

— Если он только один из многих, то тебе не стоит о нем даже печалиться.

— Сама решу, о ком мне печалиться! Уж мысли мои ты силой удержать не можешь.

Владивой, уже было отпустив Грозу, снова шагнул к ней, прижимая к столу. Твердое дерево больно уперлось в бедра. А спереди раскалял тело невыносимый жар князя

— и одежда не спасала.

— Это ты так думаешь. Все, что было, Гроза… Это не отбросишь просто так. Как ненужную ленту — не подаришь челядинке. Не оставишь в сундуке, как брошенные рубахи. Не вышагнешь, как из остывшей бани. Ты сама уже поверила в то, что забыла все. А стоит мне напомнить. Стоит каждую ночь напоминать — и все вернется.

— Ты ошибаешься, Владивой, — Гроза покачала головой, невольно отклоняясь от него вместе с тем, как он становился ближе. — Тебе не удержать меня. Сам сгинешь. Пойми уж.

— Сколько-то проживу еще, — он обхватил Грозу за талию.

Уверенно и неспешно накрыл его рот губы. Словно и правда он увидел в ней что-то, что заставляло его уступить вечной своей горячности, сминающей на пути любое сопротивление. Гроза растерялась даже в первый миг. А в другой отвернуться попыталась, но князь ладонью удержал ее затылок. Толкнул, укладывая на стол, целуя беспрестанно — и так, что, как бы Гроза ни силилась его укусить, ничего не выходило.

Скользнули его руки под подол — без суеты, без рьяного напора — так, будто он право на то имел и никто его оспорить не мог теперь. Прошлись твердые ладони по горячим бедрам, что вмиг испариной покрылись.

— Нет! — Гроза оттолкнула его. Но только едва сдвинуть сумела.

Он навис, совсем не выпрямляясь, убрал руки — и Гроза едва удержалась, чтобы не выдохнуть с облегчением. После близости с Рарогом, после тех ощущений, что еще хранило ее тело, любое касание чужих рук казалось едва не отвратительным.

— Будет свадьба, Гроза. И поверь, до нее ты и шагу без присмотра не ступишь. А там все станет так, как должно, хоть бегай, хоть не бегай.

Гроза хватанула ртом воздух, как он обманно качнулся вперед — а после просто выпрямился и ушел. Она спешно одернула подол, другой рукой стирая побежавшие по щекам слезы. Да все можно пережить, лишь бы Рарог остался жив.

А кмети, что отправились по его следу, вернулись лишь следующим утром. Долго гонялись они по лесу за тем, кто прятаться мог долго. И так хотелось узнать поскорее, что случилось там: ведь раз не привезли с собой, стало быть, удалось ему улизнуть?

— Ладно сказал, что ранил его, — развеяла все чаяния Грозы челядинка Меленька, которой удалось краем уха услышать толки гридей во дворе. — Крепко стрелу в него всадил, а там еще одной зацепил.

Девица хмурилась: видно, не нравилось ей, что приходится рассказывать, и жаль даже, кажется, находника. А Гроза молча слушала ее краткий сказ, едва заставляя саму себя дышать. Если кмети не стали его разыскивать, значит, решили, что он ранен достаточно сильно — и умрет теперь сам где-то в чаще.

— Ему все же удалось скрыться, — добавила к сказанному Меленька. — Сколько ни искали — не нашли больше.

Гроза махнула рукой, веля замолчать уже. Сама же верить не хотела. Пока не знает сама наверняка — и думать о том не станет, себя терзать. Она отослала челядинку прочь, оставаясь в тишине покоев. К вечеру она снова собралась требы нести Перуну, просить за Рарога, чтобы жив остался. И не тревожили ее гриди, которые были приставлены к женскому терему Владивоем — они только следовали за ней тихо и остались в стороне, позволив свершить все славление Громовержцу, что она хотела.

На другой день Гроза собралась вместе с женщинами и до святилища богинь. Знала, что, наверняка, все это становится известным князю. Только он не торопился останавливать названную невесту, давая ей обманчивую свободу. Но как возвращались с капища в развилке рек, так еще издалека стала ощутима тревога, что зародилась в детинце.

— Драккары ярла Ярдара идут от Русича, — пояснил попавшийся навстречу десятник Зардан. — Гонец оттуда вот только приехал.

Гроза вздохнула, прикрыв веки. Внутри как все вздрогнуло от его слов, так и заколотилось, словно одно большое сердце. Драккары — значит, не малой дружиной решил ярл прийти под стены Волоцка, много воинов в собой ведет. Нешто и воевать захочет, если придется? Но князя эта весть, кажется, ничуть не встревожила. Спокоен он был и за трапезой, хоть и думал о чем-то крепко, лишь изредка поглядывая на Грозу — она только краем глаза видела, стараясь на него и вовсе не смотреть.

— Все хорошо будет, — только и сказал он, как закончилась обедня. Склонился к ее плечу, слегка придержав за локоть. И громкое покашливание Ведары, что сидела по другую сторону от него, как будто не услышал. — Мы все решим с Ярдаром. И с тобой ничего дурного не будет.

Его горячее дыхание грело шею и ушко. Слегка касались кожи усы и борода — и перед глазами все вздрагивало в горячечной пелене вместе с гулкими ударами сердца. Как бы ни пыталась Гроза противиться, а не всегда успевала от него ускользнуть. Вот как сейчас. И в груди аж все сухими вихрями металось, стоило только представить, что станет он ходить к ней, когда ему вздумается, имея на то полное право. Уже сейчас его взгляд, обычно студеный, как горное озеро, заметно теплел, наполнялся илистой мутью, стоило ему только чуть приблизиться и тихонько втянуть носом запах волос Грозы.

— Мне все равно, — бросила она, нарочно от Владивоя отворачиваясь.

— Из-за Рарога на меня серчаешь, — он усмехнулся. Тронул кончиками пальцев витую прядку за ухом. — У таких людей судьбы иной не может случиться. Только погибнуть где-то в глуши под стрелами. Или от ножа собственного соратника. Потому как чужое забирать любят. А за то бывает расплата.

Гроза не стала спорить. И вообще говорить о Рароге с ним, как будто только от слов его находнику может худо сделаться. А уж лишний раз Владивоя злить — только подозрительность его усиливать, а стало быть, и пригляд.

Скоро уехала из детинца Сения: не захотела ни с кем особо говорить, мало с кем попрощалась. Она приняла волю Владивоя разорвать узы с ней. Женщины говорили даже, что и слова поперек не сказала — смолчала вовсе. И позволила после жрицам провести над ней нужные обряды на капище.

Теперь опустела ее хоромина, и поговаривать начали, что настанет день — и там жить станет уже Гроза. А она и вовсе шагу не могла ступить без надзора челядинок, нарочно выбранных князем, и Драгицы — как он и обещал. Владивой всегда держит свои обещания. Наставница печалилась все больше, потому как стала известна правителю ее помощь беглянке. А заступа княгини лишь едва смогла смягчить ее участь.

— Как станет Гроза моей женой, Драгица поедет в Долесск. Будет наставницей у Беляны, как раньше было. Я Любору обещал, что пришлю для нее свой пригляд. А подле Грозы будет Варьяна.

А ей было все равно. И пучина эта серая, беспросветная, на дне которой, может быть, полное безразличие к тому, что вокруг творится, становилась все глубже.

Разгоралось лето к середине липеня. О днях дождливых, что случились после Купалы, уж и позабыли все. Давил помалу зной, что едва только развеивался беспрестанным ветром, который дотягивался, кажется, с самого Северного моря и давал немалое облегчение. И тянуло от него опасностью, солью, что оседала на языке кисловатым привкусом крови. Немало дней еще прошло в размышлениях и разговорах, с чем все же идет к стенам Волоцка ярл Ярдар Медный. Станет ли воевать сразу или говорить наперед захочет с князем? Все ж вражду развязывать из-за девицы, которая в городе прячется под крылом правителя, дело и опасное, и может так статься, что бестолковое. Не первый десяток лет стоит Волоцк на этих землях. Много выдержал, многих ярлов и даже конунгов пережил еще в те времена, как те с волончанами больше воевали, а не торговали. Многие лодьи разбили свои борта о его неприступные валы, многие воины сложили под ними свои кости, так и не ступив в ворота.