Дочь реки (СИ) - Счастная Елена - Страница 102

Но все же настал тот день, как встали три крутобоких драккара на пристани, наделав своим появлением немало шума. Здесь все больше к торговым кноррам привыкли, а то и вовсе к тому, что варяги нанимают для пути речного подходящие лодьи, которые легко пройдут почти по любой глубине. Но дозорные со стены доложили Владивою, что драконьи головы гости с острова Стонфанг со штевней поснимали: не хотели духов здешних гневить раньше времени. А значит, все же быть разговору.

Но как пришел ярл в детинец, Гроза не видела: ей настрого было приказано оставаться в своей горнице или на худой конец в светлице — занятой делом. Но чтобы и на глаза покамест Ярдару не смела показываться. Это оказалось сущим мучением: сидеть под пристальным взглядом Драгицы и не шевельнуться даже без того, чтобы та не вздохнула упреждающе.

Но не успела она еще сойти с ума от ожидания и от духоты, что с самого утра встала в горнице густым войлоком, как пришла Меленька и передала приказ Владивоя явиться в общину. И как ни жгло нетерпение Грозу, негодование от того, что ей приходится в стороне своей участи дожидаться, а тут стало вдруг страшно. Но она все же спустилась во двор, где ее тут же встретили гриди, и пошла через рассыпавшую по земле созревший цвет, липовую рощу до общины. И спину прямой держала, стараясь даже перед стражами не показать, как давит ее необходимость встречи с ярлом, необходимость принять помощь князя. Кмети внутрь ступать не стали — только Гроза вошла. Приостановила шаг у порога, чтобы после яркого света привыкнуть к желтоватому сумраку избы.

Ярдар Медный сидел по правую руку от князя — и больше в общине никого не было. Гроза старалась взгляда от него не отводить, пока шла к столу, хоть от вида этого могучего, даже тяжеловесного мужа с огненно рыжей бородой и волосами, что спускались чуть ниже плеч, хотелось под лавку забиться. Глаза его, такие же светлые, как у Владивоя, но словно бы подернутые синевой древних ледников, как вцепились в нее, так и не отпускали. А когда Гроза остановилась подле мужей, ярл еще раз окинул ее взглядом тягучим и острым, словно лезвие, рассекшее кожу от макушки до груди. Чему-то усмехнулся криво.

— Я думал, девы с волосами цвета бороды Тора не могут быть злом, — проговорил он, почти незаметно искажая слова чужого языка. — Только смелыми валькириями.

— Она и не зло, ярл, — тут же ответил Владивой. Одними губами улыбнулся Грозе, словно поддерживая и уверяя, что все будет хорошо, что она в безопасности рядом с ним.

Да и во взоре Ярдара отчего-то не было большой злости. Не было ненависти, какая могла бы наполнять его после смерти сына и самой его большой надежды на достойное продолжение рода.

— Как же не зло, если такие силы в себе хранит? — все же возмутился он. — Если она сына моего лишила права на смерть, которая приличествовала бы воину, коим он был.

Гроза вспыхнула мигом, словно прошило ее Перуновым огнем негодования.

— Может, от того, что сын твой, которого я тоже считала мужем во всем достойным, с невестой своей поступить хотел вовсе не как воин? — спешно ответила она, цедя слова.

— А княжна как вела себя? — повысил голос ярл. — Бегала от него, как от прокаженного. Оскорбляла только тем, что нарушала раз за разом все договоренности наши с Владивоем…

— Грозе не всегда подвластны ее силы, — снова вступился князь. — Я уверен, она не хотела убивать Уннара. Просто так случилось.

— Ее темных сил это не умаляет, — хлопнул Ярдар по столу ладонью. — И я вижу, с каким рвением ты защищаешь ее, Владивой.

— Мое право защищать Грозу. Она моя невеста. Та, кого я возьму в свой род и под свою защиту. Потому ты понимаешь, что просто так на расправу тебе я отдать ее не могу.

— Понимаю, — на удивление покладисто кивнул Ярдар, все ощупывая и ощупывая Грозу взглядом. Будто проверить хотел, может ли она и впрямь убить его тоже? Прямо на этом месте. — Но и ты пойми, что за злодеяние я вынужден взять плату. Кровью ее. Весь род мой того с меня требует.

Владивой громко хмыкнул. И остановил взмахом руки челядинку, которая уже принесла в общину какую-то снедь. Видно, не хотел трапезу делить с тем, кто еще не известно, останется ли ему другом.

— Она моя невеста, — повторил. — И скоро станет женой. Частью моего рода. Потому хочу другое тебе предложить. Чтобы не случилось распри между нами. Чтобы не пришлось тебе войско гонять издалека или мне на шаги идти те, которых я делать не хочу.

— Что же ты хочешь предложить? — ярл сделал вид, что не понимает.

— Возьми вергельд за своего сына. Сколько хочешь — заплачу.

— Так уж прямо, сколько хочу? — тот приподнял брови. — Мой сын и моя гордость

— не раб на торгу, чтобы за него пару ломаных шелягов взять.

— Если я сказал, сколько хочешь, значит, так и есть, — Владивой кивком подтвердил свои слова.

Ярдар Медный перевел взгляд на Грозу, которая и дышать слишком громко боялась. Потому как видела еще горячий гнев в глазах варяга, такого огненного и опасного. Будто он, коли захочет, может все тут пожечь в пепел.

— Вот сколько тебя знаю, Владивой, никогда бы не подумал, что за девицу, которая и тебе может навредить, ты станешь так щедро расплачиваться. Уж сколько их кругом…

— Значит, других таких нет, — серьезно оборвал его князь.

Ярдар кашлянул, слегка дернув себя за кончик бороды — и задумался крепко. После вздохнул, качая головой: видно, и самому ему не хотелось сейчас вражду развязывать с Владивоем. Да и за сына он по-прежнему серчал.

— Пусть идет твоя Гроза, — проговорил наконец. — Ишь ты, и имя у нее какое. И впрямь ведь как дочь Тора.

— Тогда уж Перуна, — улыбнулся Владивой и посмотрел на нее с теплом, что растекалось по грани, за которой обжигать начнет. — Иди, Гроза.

Она едва поднялась на негнущиеся ноги. Нарочно плечи расправила, чтобы хоть себе уверенности придать в том, что все будет теперь хорошо — и уже за это надо бы Владивою благодарной быть. Как бы ни неволил ее, а дело свое знал.

Долго они сидели еще в общине. Позже пришли туда и ближники Владивоя, и те хирдманны, что прибыли с ярлом в детинец. Загудела большая изба. Челядинки все ж понесли туда и яства разные, и питье в больших братинах. Стало быть, о чем-то мирном уговорились? Гроза с Драгицей и под приглядом еще двух челядинок — по- другому князь не велел ее из горницы выпускать — волей-неволей ходили все вокруг общины, прислушивались да приглядывались, якобы гуляя. Слушая стихающее пение птиц в ветвях лип. Дневной жар помалу отступал, заструилась сыроватая блаженная прохлада над землей, легкими порывами ветра качая обросившуся траву, сбрызгивая щиколотки зябкой влагой. Но скоро в общине все начало походить на обычное пиршество, которые нет-нет, да случались в детинце. И хотелось, чтобы оно и впрямь стало залогом мира между правителями. Потому женщины начали говорить о том, чтобы возвращаться в терем.

Гроза и сама уж устала ждать хоть какого-то решения. Но и верить перестала в то, что Ярдар теперь потребует ее крови. Под самую ночь только она вернулась в свою горницу уже измаявшись думать, ворочать в тяжелой, как наковальня, голове разметанные на куски мысли о грядущем. И только собралась было спать укладываться, полагаясь во всем на Владивоя, как он сам явился. Изрядно во хмелю, но добродушно усталый. Прогнал Меленьку, которая хлопотала в горнице, только принеся ведро студеной воды: разбавить кипяток для умывания.

Он присел у стола, уперев туманный взгляд в открытое оконце, за которым на залитом бледнеющим закатным светом небоскате уже проступали первые звезды.

— Я отдам ярлу все козарское золото. Не по добру оно мне досталось, так пусть лучше его станет, — проговорил негромко словно бы сам себе. — Такая вира его, кажется, устроила.

Гроза бездумно сделала несколько шагов к нему, хоть и не особо-то хотела приближаться. Знала, что видит он ее почти насквозь через эту тонкую исподку, что на ней осталась. И знала, будь закутана в плотный кожух, его взгляд, что обрушился так внезапно и тяжко, все равно останется таким же раскаленным. Владивой нетвердо провел рукой по волосам, разбирая пальцами чуть встрепанные ветром пряди.