Эмпатия (ЛП) - Дьюки Кер - Страница 30

– О, я уснула.

Бросая взгляд на растрепанную Мелоди, я протягиваю руку, чтобы погладить ее по бедру.

– Ты устала. Эти два дня тянулись слишком долго. Я привез тебя назад в общежитие.

Взглянув в окно, а после снова на меня, она улыбается.

– Тогда ладно... – Ее голос стихает на полуслове: – Это Райан?

Я следую за ее взглядом, и, конечно же, к нам мчится Райан. Холодные, темные глаза, лишенные эмоций, пронзают меня сквозь стекло машины. Гнев исходит от него волнами.

Он распахивает дверцу Мелоди, от чего девушка машинально отклоняется назад.

– Ты эгоистичная сука! Где ты была?

Вскакивая со своего места, я мчусь вокруг машины и тычу пальцем на его лицо, когда брат поворачивается в мою сторону.

– Попридержи коней, черт возьми, Рай. Какого хрена с тобой не так?

– Не трогай меня, – отвечает он до жути спокойно. Я смотрю на парня, которого вырастил, ища знакомые черты.

– Мне нужно было похоронить родителей, Райан.

Он смотрит на нее сверху вниз.

– И ты разучилась пользоваться телефоном? Что я говорил тебе о необходимости отвечать мне в будущем? – Он смертельно серьезен.

Сперва смущаясь, а затем успокаиваясь, Мелоди выбирается из авто.

– Райан, не понимаю, почему ты так себя ведешь, но я устала.

– Шон умер.

Кошелек Мелоди выпадает у нее из рук, и его содержимое рассыпается по тротуару.

– Что?

– Им едва удалось его реанимировать.

Я толкаю его в плечо.

– Нельзя говорить кому-то «твой друг умер», тогда как он не мертв, Рай!

Он игнорирует меня, оглядываясь на Мелоди.

– Он бросился под машину прямо передо мной. Это было ужасающе.

Шон – это блондин, который явно не равнодушен к Райану. Мне не хотелось бы видеть, как брат испытывает боль, но, кажется это так, и его боль объясняет гнев. Сложно винить его в том, в чем я и сам виноват, мы оба выражаем боль гневом.

– Мне очень жаль, Рай. – Ее крошечное тело сжимает его в объятиях, и он отвечает взаимностью, глядя на меня поверх плеча девушки. – Нам стоит съездить в больницу.

– Я могу вас подвезти, – предлагаю я.

Через двадцать минут я высаживаю их у больницы, Райан дает понять, что не хочет, чтобы я шел с ними.

– Просто заедь за нами через пару часов.

Я позволяю ему говорить со мной так, но лишь потому, что понимаю, как ему сейчас больно, и это новая сторона моего брата. Тем более я все равно устал и хочу передохнуть от окружающих. Прошлая неделя выдалась безумной, закончившись похоронами, и истощив мою душу и тело. Я рад, что у меня накопилось столько неиспользованных отгулов, что теперь могу без вопросов взять выходной.

На подъездной дорожке моего дома ожидает незнакомый черный пикап, окинув его натренированным в полиции пристальным взглядом, я фокусируюсь на номерном знаке, а затем осматриваю дом и окрестности. Но когда из машины выходит мужчина и направляется ко мне, время буквально останавливается.

Я выхожу из своей машины и смотрю на него; зеленые глаза с блеском металла, как зеркало отражают необычный цвет моих глаз и прямо сейчас смотрят прямо на меня.

– Привет, Дэмиен.

Дэмиен?

– Меня зовут Блейк.

Мужчина хмурится. Черт, я так похож на него, будто его младшая версия. У него темные волосы, морщины и седина искажают черты лица. Ростом в метр девяносто и с крепким телом, он находится в довольно хорошей форме. Он не похож на того пьяницу-неудачника, каким его всегда описывала мать.

– Блейк, извини. Я посылал тебе письма, но они остались без ответа, поэтому подумал приехать сюда и попытать удачи лично.

Я бледнею и ненавижу себя за то, что показал ему свою слабость. Но по правде, у меня проблемы с отцом. Если ваша мать говорит вам, что папашка свалил из города, как только узнал о вас, после чего преподносит вам нового приемного папку, страдающего страстью к выбиванию из вас дерьма, то мысль о том, что вы – ничтожество, которое ни один отец не захочет любить и лелеять, напрашивается сама собой. К черту их обоих. Мне не нужно от них ничего, я сам знаю, чего стою. Один был трусом и оставил своего ребенка, а второй куском дерьма, о котором даже думать не стоит.

– Я не получал никаких писем, и вы нарушили границы частной собственности.

Осторожный кивок говорит мне, что он ожидал такой реакции.

– Прости, что объявился так. Знаю, двадцать пять лет – долгий срок.

– Двадцать шесть. У меня вчера был день рождения.

Я не отмечал день рождения с восемнадцати лет, просто они проходили сами по себе. Вчерашний день крутился не вокруг меня. Мелоди нуждалась во мне, и я стал для нее мальчиком на побегушках. Как будто мне впервые пообещали минет. Она самая лучшая из всех, кто был у меня, но окутывающая ее аура красоты и света делает меня слабым.

По правде, мне хочется услышать извинения этого мужчины. Хочется стоить того, чтобы у меня просили прощения. Я хочу, чтобы он сказал мне, что не сбегал, не оставлял меня с чокнутой, злобной сукой, но еще мне хочется позволить гневу наполнить тело и не вестись снова на эту херню, от которой появляется ноющее болезненное ощущение внутри. Мелоди сделала возможным то, что, на мой взгляд, было для меня за гранью реального, принятие и чувства, которые настигают без моего на то согласия, тогда как некая часть меня не хочет открываться идущим наряду со всем этим эмоциям. Я сидел на похоронах, чувствуя тошноту от раскаяния. Я провел ночи с женщиной, о которой забочусь, держал ее в своих объятиях. И вот теперь стою перед отцом, желая, чтобы он увидел плод своего творения, красивое яблоко, а не гнилой внутри плод. Я чувствую себя шестилетним, а не двадцатишестилетним, ненавижу это, но мой разум мечется, не давая прийти в себя. Было проще, когда не позволял чувствам брать вверх. Я не хочу любить, не хочу чувствовать, не хочу сопереживать.

– Вот мой адрес. Я не хочу давить, но у тебя есть братья и сестры, которые хотели бы встретиться с тобой.

Черт, это похоже на удар под дых. Он протягивает мне бумажку.

– Я не знал о тебе, Блейк. Узнал лишь пару месяцев тому назад. Я наткнулся на твою маму. Она была пьяна и обмолвилась о тебе так, словно это плевое дело, будто она не лишила меня сына. – От волнения в его голосе слышится напряженность.

Я в состоянии с этим справиться. Так что оставляю его посреди подъездной дорожки и направляюсь к дому. Я слышу, как гудит двигатель его машины, а затем хрустит гравий под колесами. Мне стоит разузнать о нем. Моя мать раз за разом продолжает наносить по мне удары. Она яд, который заражает и уничтожает все, к чему прикасается.

Я игнорирую мигание телефона. Шесть новых сообщений на домашнем телефоне. Думаю, это Эбби, она названивает и на мой мобильный, но несмотря на бушующие внутри меня новые эмоции, я так ничего к ней и не чувствую. Ладно, может, то, как я к ней относился хреново, но и это все ложь. В смысле, признаю, я относился к ней хреново. Этого ведь уже не мало, так? Черт, в моей душе, правда, нет места переживаниям и заботам о ком-то. Прямо сейчас я не понимаю даже себя самого, знаю лишь, что мне нужно поспать.

Глава 31.

Озарение

МЕЛОДИ

Минуло уже две недели с тех пор, как я похоронила своих родителей. Боль все еще жива, но уже не столь мучительна. Блейк стал неотъемлемой частью моей жизни. Я живу и дышу им. Бывают такие дни, когда я ощущаю, что он практически задыхается от чувств. Я ловлю его взгляды на себе, настолько пронзительные, что могу ощущать их всем своим нутром. Блейк внимателен и ласков по отношению ко мне, но секс между нами всегда на пределе. Он высвобождает свою темную сторону, которая олицетворяет его второе я. С каждый днем моя потребность в нем растет, я даже не могу представить, что когда-либо устану от его прикосновений. Блейк открыл мне те мои грани, о существовании которых я даже не догадывалась, пробудил во мне сексуальную дьяволицу, и теперь я люблю, когда она выбирается на свободу. Мое тело не отказывает себе в сексуальных удовольствих. Занятия по самообороне закалили мою физическую подготовку и выносливость, чтобы справляться с этим, и моя душа исцеляется. Я абсолютно и бесповоротно в любви, и это чувство настолько сильное, что заставляет меня буквально руками удерживать свое сердце, чтобы оно не упорхнуло из груди.