Дочь нечестивца (СИ) - Жнец Анна - Страница 24

После, лёжа в темноте в объятиях фаворитки номарха и понимая: та никогда не будет принадлежать ему полностью, Гиант окончательно признал, что влюбился. Он не питал напрасных надежд. Догадывался: Нейт его использует. И на следующий день девушка это подтвердила.

Никто не интриговал Диктиса так, как эта рыжеволосая бестия, плеснувшая ему в лицо пиво. В городе он нашёл писца, расшифровавшего смысл загадочных символов: через три луны незнакомка ждала его в «блистающий» час среди мастаба в Долине мёртвых на краю пустыни. Сгорая от нетерпения, Диктис расхаживал между рядами надгробий и полуразрушенных склепов. Поднявшийся ветер закружил в воздухе песчаную пыль. Мужчина прикрыл ладонью глаза. В конце туннеля, образованного стенами мастаба, мелькнул человеческий силуэт. Диктис прищурился, но за кружащейся пыльной завесой ничего разглядеть не смог. Испугавшись, что они с девушкой разминутся, мужчина окликнул человека, которого, как ему показалось, он там заметил, но голос потонул в завывании ветра, с рёвом метавшегося между рядами надгробий.

— Ещё не вспомнил, где меня видел? — услышал Диктис за спиной, в той стороне, где, как он считал, никого не было. Не успел мужчина обернуться, как его прижали лицом к кирпичам ближайшего склепа. Ухо обжёг горячий шёпот: — Ты думал обо мне эти три дня, ведь так?

Рука девушки скользнула под его набедренную повязку. От этой грубой бесцеремонности мужчину окатило жаркой волной. Никому из бывших любовниц не хватало смелости обращаться с ним так, и хотя Диктис был сильнее, а значит, мог освободиться в любой момент, новый опыт возбуждал.

— Я уже говорил, что не помню тебя, — прошипел Диктис, наслаждаясь ощущением прижавшегося к нему сзади тела. Разочарованная незнакомка ослабила хватку, и этого оказалось достаточно, чтобы поменять их местами. Теперь Диктис вжимал рыжеволосую девушку в раскалённые кирпичи мастаба. — Так скажешь, где мы встречались?

— Возможно. Когда придёт время.

Песчаный ветер стих, и они могли беспрепятственно друг друга разглядывать. Знаменитый грабитель не переставал любоваться редкой красотой девушки, но внешность уже потеряла первостепенную важность: дерзость и непредсказуемость заинтриговали мужчину больше.

— Как тебя зовут? — спросил он. — Думаю, имя поможет мне тебя вспомнить.

— Вряд ли, — горько усмехнулась рыжеволосая, — раз уж ты забыл моё лицо…

Диктис напрягся. На миг что-то в чертах прекрасной египтянки показалось смутно знакомым, но это ощущение тут же исчезло. Даже в самые тяжёлые минуты душевных переживаний он не прошёл бы мимо такой божественной красоты. Девушка либо обозналась, либо лгала, задавшись непонятной целью.

Тело, прижатое к надгробью, отчаянно дёрнулось, но Диктис не позволил Нейт отстраниться. Никогда ещё он не был так болезненно возбуждён. Захотелось подчинить эту таинственную незнакомку, но он, привыкший иметь дело со шлюхами, не умел ни добиваться, ни ждать. Всё, чего желал, Диктис получал за деньги, но чаще — силой. И всегда сразу.

Воспользовавшись тем, что девушка приоткрыла губы, он схватил её за волосы и впился в рот поцелуем, в котором не было нежности, только животная ярость и стремление подчинить. Одной рукой грабитель крепко держал её голову, не позволяя вырваться, другой — тискал ягодицы.

«Он меня изнасилует, — подумала Нейт, и эта мысль не вызвала страх. Девушка могла бы отдаться Диктису и сейчас, но понимала: получив желаемое и насытившись, мужчина потеряет к ней интерес. — Мне нужна душа, а не тело».

Не для того она разыскивала грабителя столько лет, чтобы всё закончилось так нелепо.

В панике Нейт укусила Диктиса за язык, ударила в грудь, оттолкнула. Но грабитель набросился снова, пытаясь распластать её на песке. Диктис напоминал хищника, охваченного азартом охоты. С рычанием сбил девушку с ног и, подмяв под себя, попытался в неё войти. Более слабой Нейт пришлось воспользоваться старым приемом — надавить на болевую точку на шее. Диктис взвыл, и девушка скинула его с себя.

— Зачем ты засунул язык мне в рот? — спросила она, когда грабитель перестал корчиться на песке от боли.

Диктис яростно сверкнул глазами, но снова напасть не решился, видимо, надеясь когда-нибудь застигнуть врасплох.

— Что, понравилось? Меня этому научила одна приезжая вавилонская шлюха. У них целуются, соприкасаясь губами.

— Мерзость, — улыбнулась Нейт и подумала, что их близость наверняка окажется дикой и необузданной, напоминающей смертельную схватку. На её золотистой коже остались многочисленные синяки и царапины, следы от грубых поцелуев и даже укусов.

— Так ты назовешь мне своё имя? — спросил, ухмыльнувшись, грабитель, и девушка с хитрым видом ответила:

— Нет.

Гиант наблюдал за происходящим, спрятавшись за стеной мастаба всего в двух локтях от разыгравшейся сцены. Несколько раз он порывался прийти Нейт на помощь, но вовремя вспоминал, что та приказала ждать её у дворцовых ворот, словно действительно имела право командовать своим надзирателем. Глаза нестерпимо жгло, будто в лицо бросили горсть красного перца. Ночь, проведённая вместе, изменила многое и в то же время практически ничего. Уже к вечеру следующего дня у нубийца не осталось сомнений: наложница его использует. С лёгкостью куртизанки она предлагала своё тело за возможность беспрепятственно покидать дворец и идти, куда вздумается. Она не говорила этого прямо, но всё было понятно без слов. Гиант ненавидел и презирал себя за то, что не мог сказать нет, становясь беспомощным, как младенец, под этим обещающим взглядом. Чёрные глаза рабыни гипнотизировали, лишали воли.

Нейт настояла, чтобы евнух дожидался у дворцовых стен, но Гиант не мог отпустить её разгуливать по городу в одиночестве. Теперь, наблюдая за разыгравшейся сценой, нубиец успел тысячу раз пожалеть о своём решении. Насколько проще было находиться в блаженном неведении, снова и снова себя обманывать. Гиант закусил губу. Сжал кулаки, но, вопреки навязчивому желанию, не сдвинулся с места. Нубиец не знал, насколько силен соперник, но полагал, что смог бы расправиться с ним одним ударом благодаря своей ярости. Впервые он ощутил ту первобытную страсть, которая охватывает жрецов далеких африканских племён перед тем, как принести своему жестокому богу очередную кровавую жертву. Перед мысленным взором проносились соблазнительные картинки: поверженный соперник истекает кровью у его ног, некогда красивое лицо разбито о камни, Гиант ставит ступню мужчине на грудь, и рёбра, ломаясь, входят в песок с тошнотворным и восхитительным треском.

Избавиться от навязчивых образов получилось не сразу. Но у него, евнуха, не было права требовать от Нейт верности. Он мог только радоваться тем крохам, которые ему доставались, и дорожить ими, как самым прекрасным сокровищем.

Ночью Гиант снова, рискуя жизнью, проник в гарем. Он твердо вознамерился бороться за свою любовь и подарить Нейт столько наслаждения, сколько был способен. И пусть Гиант лишился самого главного, у него оставались руки и губы.

Нейт сидела на кровати и казалась задумчивой. Заметив Гианта, она кивком головы предложила ему опуститься рядом, но продолжала молчать. Нубийца охватила странная нерешительность. Проведённая вместе ночь не сделала их ближе. Мужчина физически ощутил, как ширится и растёт между ними пропасть, ещё непреодолимее той, которую могло бы создать неравное социальное положение или его, Гианта, увечье. Пытаясь разрушить неуютную тишину, нубиец спросил первое, что пришло в голову, и тут же об этом пожалел.

— Да, — ответила Нейт тихо. — Я испытываю к нему очень сильное чувство и ничего не могу с этим поделать. Уже много лет.

Гиант сжал кулаки. Шумно вдохнул и выдохнул. Приблизился к кровати и опустился на колени между обнажённых бёдер рабыни. Нейт не возражала. Прошлой ночью они заключили некое молчаливое соглашение, условия которого собирались соблюдать неукоснительно. Гиант получал тело своей любимой, но не её душу, Нейт — чуть больше свободы.