Маэстро - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 45

Она улыбнулась и кивнула.

– Значит, история, которую ты хочешь рассказать, не может причинить мне боли, моя маленькая Зибрийя.

Они вошли в палатку, и Кэтти-бри пришлось поспешить к Кавите и подхватить ее, потому что женщина при виде дочери едва не упала в обморок от радости.

Кэтти-бри зарылась лицом в густые черные волосы Кавиты, вдохнула их аромат, который в ее памяти был связан с детством.

– Ты нисколько не изменилась, – прошептала Кэтти-бри.

Кавита поцеловала ее в щеку.

– Это Найан не дает ей стареть, – сказал Нирай, и, когда Кэтти-бри в недоумении оглянулась на него, он кивнул в сторону, в дальнюю часть помещения.

Взгляд Кэтти-бри упал на детскую кроватку, и она даже рот открыла от удивления.

– Найан? – прошептала женщина, выпуская Кавиту. Она посмотрела на мать, та улыбнулась и жестом разрешила ей подойти и взглянуть.

Кэтти-бри неслышно пересекла комнату. Она заметила, что под одеялами кто-то шевелится, и остановилась, ошеломленная мыслью о том, что теперь у нее есть брат, – ошеломленная и не уверенная в том, кем считать этого ребенка. Был ли он ей на самом деле братом? И были ли Нирай и Кавита на самом деле ее родителями? Она вернулась в этот мир уже взрослой, помнила все о своей предыдущей жизни, когда родилась у других родителей. С другой стороны, она едва знала отца, почти не помнила его, а матери никогда не видела.

Но все же кем она была в этой семье десаи? Она даже не считала себя членом их племени! Неужели Кавита – всего лишь орудие, выполнявшее волю Миликки?

Эти вопросы преследовали Кэтти-бри с самых первых дней ее необычной второй жизни.

Одеяла снова зашевелились, и она увидела маленького мальчика, Найана; его голову покрывали такие же густые черные волосы, как у Кавиты, а рот и широкое лицо в точности напоминали Нирая.

И Кэтти-бри получила ответы на все свои вопросы. Радость, переполнявшая ее сердце, не оставляла места для сомнений.

Это ее младший брат. И ее родители, мать и отец. А то, что она родилась во второй раз, не имело никакого значения.

Она была дома. Это ее семья; и это так же верно, как то, что ее домом был Мифрил Халл, а Бренор навсегда оставался ее отцом.

То, что она не принадлежала к племени десаи, не имело никакого значения – как не имело никакого значения то, что она не родилась дворфом. Наоборот, к кочевникам она была даже ближе, потому что, как и они, происходила из человеческой расы. А остальное – цвет кожи и волос, родина – это все ерунда, выдумки людей, которые хотят сделать вид, что они по каким-то неведомым причинам лучше и достойнее других.

Внешние признаки не имеют никакого значения. Это ее семья, и она любила этих людей как родных.

Найан открыл черные глаза, взглянул на женщину и заулыбался, приоткрыв рот и показав пару крошечных зубов.

Кэтти-бри была очарована; она обернулась к родителям, которые стояли рядом, обнявшись.

– Можно?

– Я бы очень сильно рассердилась на тебя, если бы ты не захотела его подержать! – рассмеялась Кавита.

Кэтти-бри осторожно взяла Найана, подняла его и принялась сюсюкать и лепетать какие-то бессмысленные слова. Она понятия не имела, зачем и почему это делает, но не могла удержаться. Найану понравилось, как она «разговаривает» с ним, и он громко рассмеялся, и она еще долго держала его перед собой на вытянутых руках, пока не устала. Тогда она привлекла его к себе и взяла поудобнее.

– Он такой красавчик, – сказала она, обернувшись к Нираю и Кавите. – Он похож на вас обоих и взял от вас самое лучшее.

– Мы рады уже и тому, что он получил волосы Кавиты, – расхохотался лысый Нирай и подмигнул.

– Скажи мне, что ты вернулась к нам насовсем, – умоляюще обратилась к ней Кавита. – Анклав Теней больше не угрожает нам. Теперь мы в полной безопасности и заживем в сто раз счастливее, если наша Рукия останется с нами.

Улыбка Кэтти-бри погасла, и она уныло вздохнула.

– Отец, матушка… – начала она, качая головой. – Мне нужно многое рассказать вам, рассказать все то, что я не могла открыть прежде, но могу поведать теперь. Я оставила вас в растерянности.

– Когда рассказала о богине Миликки и пророчествовала о наступлении пустыни Анаврок, – закончил за нее Нирай.

– Ты Избранная, так ты нам сказала, – добавила Кавита.

– Значит, ты помнишь.

– Помню ли я? – повторила Кавита таким тоном, словно услышала нечто невероятное, и поспешила к дочери. – Я вспоминаю твои слова каждый день, – продолжала она, и в голосе ее слышались слезы. – Ведь это был день, когда я потеряла свою маленькую девочку. – Голос ее надломился. – Твои слова и воспоминания о том дне преследовали меня во сне двадцать лет.

– Мы всегда надеялись, что ты вернешься к нам, – заговорил Нирай, подойдя к Кавите, и взял ее руку.

– Давайте присядем, – попросила Кэтти-бри. – И я все вам расскажу. Все, от начала и до конца. Но вы должны мне поверить и понять, что, несмотря ни на что, я по-прежнему люблю вас и ценю вашу любовь. Эта любовь помогает мне жить. Вы нужны мне сейчас, вы оба.

Найан, которого она по-прежнему прижимала к себе, пробормотал что-то в знак протеста, обрызгав ее слюной.

– И ты тоже! – рассмеялась Кэтти-бри. Она легонько тряхнула мальчика, и он снова засмеялся. – Я расскажу вам все, – уже серьезно обратилась она к Нираю и Кавите. – Правду о прошлом, правду о том, как я попала в вашу семью, и о том, что ждет нас в будущем.

Она направилась к небольшому столу, вокруг которого стояли стулья; Кэтти-бри села, посадила Найана на коврик у своих ног, и Кавита дала ей несколько куколок из ковыля, которые Нирай сделал для ребенка, чтобы тот играл с ними или грыз их.

И тогда Кэтти-бри серьезным тоном рассказала своим родителям обо всем – начиная от подробностей своей предыдущей жизни и заканчивая путешествием, которое привело ее из Мифрил Халла в волшебный лес Ируладун и в чрево Кавиты. Сначала Кэтти-бри заметила на лицах супругов признаки сомнения – наверняка они решили, что их дочь лишилась рассудка. Но перед ней находились не простые кочевники; они были хорошо знакомы с магией, и постепенно она сумела переубедить их и сломать барьер. Кэтти-бри видела, как рука Кавиты приближается к руке Нирая; наконец женщина стиснула пальцы мужа с такой силой, будто боялась за свой собственный рассудок.

И Нирай, в свою очередь, тоже был рад, что жена сейчас рядом.

Кэтти-бри рассказала им, как покинула племя десаи, как очутилась в ловушке в Анклаве Теней, как училась в Ковене, волшебной школе леди Авельер. Она рассказала о Широкой Скамье, о пути, который прошла, чтобы выполнить данное Миликки обещание и найти на горе Пирамида Кельвина Дзирта, своего мужа-дроу, – на этом месте родители вытаращили глаза. Она рассказала и о войне на Серебристых Болотах.

Она говорила о Гаунтлгриме, о своем втором отце, теперь ставшем королем, и о своей новой задаче – восстановлении Главной башни тайного знания, и о миссии, которая привела ее обратно в пустыню.

Закончив, Кэтти-бри наклонилась вперед и положила руки на колени родителей.

– Каждое сказанное мной слово – чистая правда. Вам я не могу лгать.

Кавита кивнула, но Нирай продолжал сидеть неподвижно, глядя прямо перед собой, – он все еще не мог осмыслить эту потрясающую историю.

Они долго сидели так в молчании, и только Найан лепетал время от времени, когда находил нечто особенно забавное или вкусное.

– Незересы по-прежнему живут среди холмов в том месте, над которым когда-то парил Анклав Теней, – произнес наконец Нирай, подтвердив ее наблюдения.

– Тебе нельзя идти к ним, – вздохнула Кавита. – Война окончена, но они не любят десаи. Они закуют тебя в кандалы и воспользуются…

– Я отправляюсь туда с одобрения могущественного друга, он союзник лорда Пэрайса Ульфбиндера, – перебила ее Кэтти-бри. – У меня есть неотложное дело и предложение, от которого незересский лорд не сможет отказаться. Поэтому с его стороны мне совершенно ничто не угрожает.

– Ты не можешь этого знать! – возразила Кавита, но Нирай положил руку на колено охваченной тревогой жене и постарался ее успокоить.