Никогда не говори «навсегда» - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 20

Через полчаса после приезда теток в дом ворвалась Катя и моментально принялась командовать всеми. «Мама меня нецензурными словами назвала… — в свое оправдание заявила Алевтина Викторовна, когда дочь ее упрекнула за то, что она не бросилась сразу в погоню. — Я от таких выражений, между прочим, сразу в прострацию впадаю…»

— А я сейчас позвоню дяде Мите и предупрежу его. После этого пойду проверять автобусную остановку на соседней улице… — с досадой произнесла Катя.

У подъезда она оглянулась на всякий случай: ее тетки и мать сначала грузно семенили в одну сторону вместе, а потом, столкнувшись, попытались разделиться. Затем Алевтина Викторовна направилась в сторону метро, а тетки принялись ожесточенно спорить у дороги, размахивая руками.

— Да какая разница! — закричала им Катя, догадавшаяся, чего не могут решить бестолковые тетки. — Пусть тетя Нина налево идет, а ты, теть Даш, — направо!

Она забежала в дом и из квартиры позвонила дяде Мите.

— Мамаша все-таки сбежала из дому? — жизнерадостно захохотал он, когда она второпях обрисовала ему сложившуюся ситуацию. — Ну, дела… Она уж давно грозилась! Ладно, как только объявится, я ее обратно к вам отвезу. Смотреть надо было лучше…

— Сам за ней смотри! — огрызнулась Катя и бросила трубку.

Затем она побежала к автобусной остановке, которая находилась на соседней улице, за пустырем. Февральский обугленный снег хрустел под ногами, под ним была размокшая глина, на которой скользили ноги.

«Ну что за жизнь такая…» — едва не плача, подумала Катя.

Последние несколько дней у нее было отвратительное настроение — после того, как она узнала, что Алексей и не собирался уходить от Нелли. «Впрочем, какая разница — собирался он от нее уходить или нет! — пыталась она себя успокоить. — Я же все равно решила с ним расстаться…»

В распахнутой куртке, с разметавшимися в разные стороны волосами, она бежала по скользкой дороге в сторону остановки. «Пусть из нас троих хотя бы Нелли будет счастлива, — думала она. — А я…» Катя остановилась и вытерла слезы. «Хотя, что плохого в том, если бы мы продолжали оставаться любовниками? В конце концов, многие так живут — и ничего…» — вдруг мелькнула предательская мысль. Но Катя тут же отогнала ее от себя.

Она обежала пустырь и свернула на соседнюю улицу.

Там, на черной от грязи улице, среди черных голых деревьев стоял стеклянный павильон автобусной остановки. Кажется, кто-то сидел в нем. Не веря своему счастью, Катя рванула вперед, обогнула полупрозрачную стенку…

Там на скамейке, в полной задумчивости позе, сидела баба Лиза. В новом темно-зеленом пальто с лисьим воротником, огромном платке, в котором, словно в коконе, пряталось ее сморщенное темное личико.

— Вот ты где! — торжествующе завопила Катя и в полном изнеможении бухнулась на скамейку рядом со старухой.

Та ничего ей не ответила — только сверкнула в сторону внучки маленькими блестящими глазками, а потом снова отвернулась. Казалось, баба Лиза над чем-то напряженно размышляет.

— Ты хоть понимаешь, что дома все с ума сходят? — захохотала Катя. — Нет, ты ничего не понимаешь!

— Весна… — вдруг задумчиво протянула та.

— Ну и что? У тебя весеннее обострение, что ли? А, я помню: у тебя был план сбежать из дома весной! Только, милая Елизавета Прокофьевна, еще февраль не кончился… Поторопилась ты!

— Весна, — упрямо повторила бабка.

Они сидели вдвоем в автобусном павильоне, а мимо них, в сизом клубящемся мареве, проносились серые от грязи машины.

— Твой любимый сынок Митенька — лентяй и пьяница. Ты ему даром не нужна, — убежденно произнесла Катя. — И жене его ты тоже не нужна. Ты что, бабка, всерьез уверена, что он тебя там ждет не дождется?

— В школе одни пятерки приносил, — обронила баба Лиза, не поворачивая головы. — Ежели б он в институтах учился — давно б академиком был…

— Вот именно — «ежели бы»!

— Работу нашел себе хорошую, — упрямо продолжила старуха.

— Да какая ж это работа — вахтер на мебельной фабрике! — возмутилась Катя. — А на твоем Митеньке ведь пахать можно!

— Неблагодарная ты, Катька, — убежденно произнесла баба Лиза. — Митенька об тебе всегда помнил, конфеты дарил… А ты об нем так!

— Да, он дарил мне конфеты, — с азартом согласилась Катя. — Леденцы «Театральные», вечно в табачной крошке… А о сыне он своем родном помнит — о твоем, между прочим, внуке? Он его воспитывал? Брат Жора теперь в местах не столь отдаленных, и ему еще там лет десять сидеть… Бывшая дяди-Митина жена от белой горячки умирала — он ей даже доктора не вызвал! Она за стенкой три дня лежала, мертвая, — он и не вспомнил, пока соседи не прибежали! Конфеты он мне дарил… Ты, бабка, у него бы тоже через несколько дней окочурилась.

— Ты его оговариваешь, — равнодушно произнесла баба Лиза. — На самом деле вы все сговорились — Алька, Дашка, Нинка да и ты вот еще, — чтобы меня к Митеньке не пускать.

— Ну да! Очень нам нужно!

— Во грехе живешь, — с неумолимой логикой возразила баба Лиза. — Это называется — прелюбодеяние… Потому как жена есть у хахаля твоего.

— Уже не живу! — разозлилась Катя. — Мы с Алексеем расстались! Ладно, бабка, надо домой идти…

Она с усилием поставила старуху на ноги.

— У мамы, между прочим, давление, и у теток тоже… — отчитывала ее Катя по дороге к дому, держа под руку. — Вот слягут они в больницу — что тогда будешь делать, а? Я с тобой возиться не стану…

— К Митеньке пойду! — холодно сообщила баба Лиза.

— Ха! Ждет он тебя, как же!

Катя заперла бабушку дома и побежала искать других членов семейства. Нашла тетю Нину и тетю Дашу, суетливо бегавших вдоль основной дороги. Затем обнаружила Алевтину Викторовну, которая с рыданиями приставала к прохожим у метро — не видели ли они тут старушку в зеленом пальто…

— Мама, мама, я нашла ее! Она уже дома.

— Неужели? — От радости и волнения Алевтина Викторовна обмякла, ослабела, и Кате тоже пришлось тащить ее до дома, как и бабку, почти на себе.

Словом, в своей квартире она оказалась только поздним вечером.

— Уроки сделал? — первым делом спросила она сына, едва перешагнув через порог. — Быстро, быстро… Сейчас проверим — и спать! Я страшно устала…

— По литературе стих задали, и две задачи надо по математике проверить, — сообщил Мика. — Слушай, ма, тебе какая-то женщина звонила…

— Какая еще женщина?

— Она не представилась, — пожал тот плечами. — Но очень странная… вопросы всякие задавала.

— Зачем же ты с ней разговаривал? — рассердилась Катя. — В таких случаях надо сразу трубку класть. Ладно, давай стих проверим…

Около половины двенадцатого, когда Мика уже спал, Катя принялась за свое любимое дело. Она взяла в руки брусок ольхи и начала вырезать из него новый персонаж. Это будет совсем другой конь — гордый, страстный, непримиримый… Готовый, как и она, выступить против всего мира.

Она сидела на кухне и сосредоточенно орудовала ножом, вся в облаке тонкой стружки. Хобби помогало ей забыть о проблемах. Катя хотела хоть на некоторое время выкинуть из головы и сегодняшний побег бабы Лизы, и Алексея, и черные февральские улицы…

Внезапно в тишине раздался звонок.

— Алло! — раздраженно произнесла Катя в трубку, намереваясь отчитать всякого, кто осмелился побеспокоить ее в такой час.

— Катя? — прошелестел издалека голос. — Ты — Катя?..

— Да, — растерянно ответила она. Голос был не мужской и не женский. Очень странный голос — словно он принадлежал призраку. И как будто она уже слышала его когда-то…

— Зачем ты это сделала, Катя? — с укором прошелестел загадочный собеседник. И тут она вспомнила — Мика говорил о каком-то звонке.

— О чем это вы? — сурово спросила Катя. Ей стало как-то не по себе. — И вообще, неплохо бы представиться!

— А разве ты не догадываешься, кто я?

— Нет, — честно ответила Катя. — И не собираюсь себе голову ломать. Вы что, решили в ток-шоу вопросов и ответов поиграть?

— Могла бы и догадаться, — бесстрастно произнес голос. — Я — Нелли.