Первый Зверь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" - Страница 11

Дядюшка кашлянул, шагая за этим большим мужчиной, который продолжал легко нести меня на руках, выглядя слегка смущенным и, наверное, даже растерянным, когда приглушенно продолжил:

— Ты бы сказал своему брату, чтобы он отдал лес. Люди боятся его. Называют чернокнижником, а лес теперь стали Черным называть…

— И правильно, что бояться. Мой брат никого не тронет, если к нему люди сами не полезут. Оставь его, и лес этот забудь. Теперь это его дом.

Я радостно рассмеялась, когда на опушке зеленого леса в лучах горячего солнца появилась моя красивая мама с горстью красных ягод, заторопившись к нам.

— Возьми кубок, налей родниковой воды и выдави сок, — мягко обратился к ней мужчина с медовыми глазами, продолжая держать меня на одной руке и вторую протягивая вперед, где в ладони виднелся кинжал странной формы полумесяцем, добавляя приглушенно, когда все было готово. — А теперь возьми это, пусти кровь на моей руке и подумай о том, что ты желаешь своей дочке.

Мне не казалось это ни странным, ни противным, даже если я видела, как мама дрожащими пальцами сделала все, как говорил этот человек, чья кровь закапала в кубок крупными багровыми каплями.

— Пей, красавица…

— …пей, Рада…

Я поморщилась, когда в моей голове прозвучал иной голос — низкий, хриплый, оставляющий озноб на коже — но вкус этого напитка был такой же, как в моем детстве настолько далеком, что ничего этого я уже не помнила.

И я пила, ощущая, как запершило в горле, и застучали зубы от холода такого страшного, что меня трясло. Казалось, что зима бушевала внутри меня, отравляя каждый кусочек тела и стремясь превратить его в лед, когда чьи-то руки, приподнимали меня, отчего казалось, что я просто лечу в темноте, а затем окунаюсь в тепло такое желанное и спасительное, что глухо стонала, прижимаясь к нему всем телом.

Я слышала, как это тепло мурчит и стонет подо мной, если я прижималась щеками, стараясь вобрать его в себя как можно больше, обхватывая руками и стараясь прижаться всем продрогшим телом, каждой клеточкой, каждым изгибом.

Иногда эта тепло казалось мне тихой большой лодкой, в которой я блаженно плыла, ритмично приподнимаясь и опускаясь, словно на волнах.

Но иногда тепло мурчало, если мне было плохо, обволакивая со всех сторон, гладя по волосам, и, слыша этот низкий вибрирующий звук, я засыпала, словно лежа на теплой печке в обнимку с большой кошкой, которая всегда была под моей головой.

Тепло всегда было рядом, иногда заставляя меня пить что-то, отчего всегда становилось жарко, когда я снова стонала и пыталась выбраться из этого плена, чтобы не сгореть окончательно, не в силах даже говорить; когда казалось, что язык стал шаром, который прилип к нёбу.

И тепло всегда знало, что мне нужно, не пытаясь цепляться за меня и всегда угадывая любое желание и мою скромную потребность, когда я оказывалась в воде, блаженно выдыхая и снова погружаясь в глубокий нездоровый сон, в котором мой организм отчаянно пытался бороться с хворью.

Но даже во сне я ощущала, как тепло держит меня на плаву, не давая соскользнуть в пучину влаги, обтирая чем-то приятным и прохладным, отчего я вытягивалась всем телом, замирая от блаженства.

И эта жуткая карусель жара и леденящего озноба сменяла друг друга словно бесконечно, когда сквозь бред и сон я слышала низкий хриплый голос, который мурлыкал мне, что-то говорил мягко и ненавязчиво, а иногда даже напевал, гладя по волосам и словно пытаясь дать покой моему телу, в котором оно так сильно нуждалось.

***********************************

Я проснулась оттого, что мне стало жарко.

И на одну единственную секунду даже расслабилась, почти выдохнув облегченно и сладко, если бы не поняла, что монстр лежит рядом!

Настолько близко, что теперь я с ужасом ощущала его ровное размеренное дыхание и жар огромного ненавистного тела, который окутывал меня в этой покосившейся избушке плотным коконом.

Задохнувшись от паники, я замерла, перестав дышать и не сразу позволив себе открыть глаза, чтобы увидеть его — моего палача, моего мучителя, пришедшего прямиком из самых глубин ада, чтобы разрушить мою жизнь, изуродовать мою душу.

Даже если он не касался меня, а просто лежал рядом, растянувшись безмятежно и расслаблено, всё внутри меня сжалось в один дрожащий комок.

Несколько мучительно долгих минут я не позволяла себе даже моргать, зная, что он всегда реагирует на каждый шорох, и боясь, что он проснется, решив, что мне уже лучше, даже несмотря на то, что жуткая ломота в теле так и не прошла, и каждая мышца болела и ныла, включая веки и ресницы.

Что он снова захочет меня.

Но ничего не менялось.

Кажется, Зверь на самом деле уснул, не реагируя на меня и мои попытки к передвижению, словно заранее зная о каждом моем шаге.

Впервые он был так близко, не рыча, не разрушая все на своем пути, и не пытаясь накинуться на меня, когда я позволила себе даже немного развернуться, чтобы рассмотреть своего мучителя.

Его красота была устрашающей, какой может быть только у истинного зверя.

Никогда еще до него я не видела настолько огромных мужчин, настолько невообразимо сильных…настолько жестоких.

Впрочем, он и не был мужчиной. Он был монстром.

Даже сейчас, когда он безмятежно спал казалось, что сила исходит из него жалящим колючим теплом. Что эта неземная сила струиться в его венах вместо крови, что она пробирается в каждый угол этого убогого домика.

Несмело, испуганно, затаив дыхание я рассматривала его, не шевелясь и боясь лишний раз моргнуть.

Это было сродни тому, что я бы находилась рядом со смертельно опасным огромным хищником, который съедает по человеку на завтрак, обед и ужин, рассматривая его и в ужасе думая, что как только он откроет глаза и решит, что голоден, то смерть настигнет в ту же минуту.

И она не будет легкой и быстрой.

Казалось, что монстр был голоден всегда.

Голоден до меня. Моего тела. Моих эмоций.

Каждый сантиметр этого огромного существа мог причинять только боль, подчиняя себе и ломая снова и снова в угоду его желаниям, его похоти такой же огромной, как и он сам.

Я не хотела, просто не смогла бы себе признаться в том, что его лицо было красивым.

Жестоким, с широкими массивными скулами и упрямыми впадинами на щеках, поросших колючей щетиной, с прямым хищным носом, но все-таки красивым.

Переводя взгляд на его губы, я тяжело сглотнула.

Сейчас они казались на удивление мягкими и чувственными, красиво очерченной формы, но я знала, как они могут причинять боль, пряча острые длинные клыки, которых никогда не будет у человека.

И если бы его глаза были открыты, то я бы не за что не решилась на подобное, даже если они притягивали взгляд своей формой, глубиной и немыслимым цветом.

Пока густые черные ресницы были закрыты, я словно маленький отчаянный воришка исследовала его взглядом, не позволяя себе расслабиться и понимая, что в любую секунду они могут распахнуться, впиваясь в меня, как всегда горячо и навязчиво.

Его мощная твердая грудь с выпуклыми мышцами и порослью волос поднималась и опускалась в такт размеренному дыханию все равно поражая воображение своими размерами и тугими мышцами, а пресс казался каменным даже в состоянии сна, словно монстр всегда был на чеку, всегда был готов к любому выпаду и нападению, но опустив ресницы ниже и увидев, как от впадины пупка начинается поросль темных жестких волос, прячась за штанами, я не просто вздрогнула, а буквально подпрыгнула от его голоса, который проурчал:

— Увидела что-нибудь интересное для себя?

Мои руки стали в миг холодными и влажными от страха, даже если я прикрыла судорожно глаза лишь бы только не встречаться с его яркими глазами.

Монстр проснулся, значит жди беды!

…и много боли.

Я задержала дыхание, вдруг подумав о том, что успела спрятать тот маленький нож, не уверенная сейчас ни в чем, и пока смутно понимая, что происходило все это очевидно долгое время, а он мог увидеть и обнаружить все, что угодно, когда вдруг поняла, что лежу рядом с ним абсолютно обнаженная, прикрытая только каким-то тонким пестрым покрывалом.