Цена первой ночи (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 16

— Хорошие новости?

— Просто отличные, — улыбнулась, стряхивая с пальцев в раковину налипшие ошмётки картошки. — Я нашла деньги на операцию.

— Ого! Сильна! — с неподдельным уважением протянул Николай, а я подумала: хорошо, что он не знает, каким именно способом…

— Это надо отпраздновать.

И он исчез из кухни прежде, чем я успела предупредить, что не пью. Нет, пить я пила, конечно, но совсем не часто. На праздники, например. Бокал шампанского на новый год. Два бокала вина на днюху. Бутылочку пива с девчонками с работы после удачной смены. Но не больше. Никогда. Слишком много раз видела последствия.

Покачав головой, вернулась к котлетам. Попробовав на соль и перец, удовлетворённо отставила в сторонку, прикрыв полотенцем. Суп уже пустил пенку, которую я собрала шумовкой. В кастрюлю полетели луковица, нарезанная соломкой морковка и щепоть соли. Теперь пусть варится до упора на маленьком огне, а я пока пожарю котлетки.

— Я не знал, что ты любишь, и взял вино и коньяк.

Николай появился на кухне так же внезапно, как и исчез. Даже интересно стало — может, он секретный агент? Или у него в предках были кошки? Хмыкнув, я положила в горячее масло сырую котлету и ответила:

— Мне вино. Штопор во втором ящике справа.

— Будет сделано, — пробормотал Николай, пытаясь втиснуться между мной и столом, чтобы достать до ящика. Разумеется, я оказалась зажата его бёдрами и кухонной тумбой. Совсем недолго, но ощутимо. И этот негодник просто замер вот так, словно решив продлить удовольствие. Блин! Я шевельнулась, но меня сдавленно попросили сзади:

— Не двигайся, а то я застряну.

— По-моему, ты уже…

Руки легли мне на талию, крепко ухватили и прижали. Уже не случайно, а очень даже нарочно. Нет, он издевается…

— Прости.

Попой почувствовала нечто твёрдое. Силы небесных планет, сделайте так, чтобы это был телефон! Хотя телефон не двигается и не растёт сам по себе. Отпихнуть бы, но я так сделаю только хуже. А в животе всё сжалось и разжалось, затрепетало… Бабочки там порхали или червячки ползали — моё тело отреагировало без участия головы. Оказалось, я уже прислонилась спиной к груди Николая. Его губы защекотали кожу возле уха, вызывая дрожь в руках и ногах. Да что ж такое?! Куда это годится? Сто лет назад решила для себя: никаких отношений с жильцами!

— У меня котлеты горят, — ляпнула, чтобы сказать хоть что-то, но это подействовало. Будто схлынуло наваждение. И стало сразу понятно, что дотянуться до ящика Николай мог, не касаясь меня. Котлеты оказались весомым аргументом, потому что жилец быстро нашарил в ящике штопор, быстро сдал назад, бормоча:

— Прости, прости… Не кухня, а собачья будка, право слово… Может, мебель передвинуть, а то вдвоём не разойтись?

— Ну конечно, дело в мебели, как же я сразу не догадалась…

— Не ворчи! — я не видела его лица, но поняла, что Николай улыбнулся. А на щеках появились ямочки, наверное. Вообще, он мужик приятный… И руки растут не из жопы, и нужные знакомства есть.

В раздумьях я не заметила, как подцепила котлету самым краем лопатки. И уронила. Ахнув, попыталась поймать рукой, успела, обожглась, перебросив в другую руку, но забыла, что в той лопатка. Результат — котлета отлетела к холодильнику и была поймана ловкой ладонью Николая. Он протянул мне трофей, и я заметила, что жильцу вроде как плевать на сто пятьдесят градусов по Цельсию, которыми полыхала котлета.

— Ты чего едой разбрасываешься? — со смехом подколол Николай, а я разозлилась:

— Ты меня отвлекаешь потому что! Сядь там и не отсвечивай, пожалуйста!

— Я? Отвлекаю? Да я изо всех сил стараюсь быть полезным! — притворно оскорбился Николай. — И надеюсь на твоё расположение, чтобы получить вкусную котлетку!

— Если хочешь котлетку, займись чем-нибудь, но подальше от меня, — пробурчала я и кивнула на стеклянную салатницу: — Вон, помидоры порежь.

— Порежу, — легко согласился жилец. — А можно мне котлетку авансом?

— Не торгуйся, — я покачала головой, понимая, что не могу сердиться на него. Смешной, добрый, совсем близкий, несмотря на то что мы знакомы всего ничего. Хороший парень. Жалко, что женат.

Поэтому спать с ним я не буду.

Да и хватило мне Игоря, если честно. Всё, всё, баста. Я подвинула Николаю салатницу, дала свой любимый короткий ножик и шлёпнула на стол разделочную доску:

— Режь. А потом подумаю про котлету авансом.

— Вот угодил… Эксплуатация вообще…

Он с ворчанием принялся кромсать помидоры на салат, а я усмехнулась. Не эксплуатация, а компенсация. Впрочем, чего это я… Он мне пять тысяч рублей дал на Аришку и даже расписку не взял. Точно, я просто возьму половину квартплаты в следующий месяц, и дело с концом. Самое главное — не потакать его приставаниям. Не забыть бы в следующий раз, когда Николай ненароком прижмётся ко мне…

— Так, а как же вино? — услышала голос из-за спины. Обернулась. Жилец не улыбался, как я ожидала, а смотрел серьёзно, протягивая бокал, полный густого вина. Цвет его был похож на кровь. На очень свежую кровь. Себе Николай налил коньяка в один из гранёных стаканов, стоявших в мойке. Мельком глянув на последние котлеты в пузырящемся жире, я взяла бокал за ножку:

— Ну, давай. За Аришку.

— Чтоб она полностью поправилась, — согласился Николай. Тонкий звон стекла. Вкус вина — с кислинкой, ясный, строгий. Он заиграл на языке, отозвался сладостью в горле, а потом пришло послевкусие — чуть цветочное, чуть медовое, чуть вязкое. Я даже прикрыла глаза, наслаждаясь этим первым глотком, и очнулась только, унюхав запах горелого. Видимо, Николай тоже его почувствовал, потому что обернулся быстрее меня. Просто отодвинул в сторону ящика с приборами, ловко снял котлету со сковородки и положил на тарелку, пробурчав:

— Чур, эта горелая — твоя.

— Моя, моя.

Я поставила бокал на стол и завладела лопаткой. Точнее — вырвала её из руки жильца со словами:

— Отдай сюда. Нефиг на моей кухне распоряжаться.

— Вот чего бы нефиг? — сразу обиделся Николай. И мне показалось, что на этот раз взаправду. Передёрнула плечами. А он придвинулся ближе и коротко обнял, дохнул в ухо:

— Может, я хочу распоряжаться не только на кухне…

Его губы легонько пробежались по щеке от уха до губ, оставляя след из почти незаметных поцелуев, и я снова забылась от неожиданной ласки. От Николая пахло чем-то свежим и истинно мужским, каким-то одеколоном, название которого я знала, но забыла. Распоряженец… Он и так тут с самого начала делает, что хочет. С прежними жильцами я такого не позволяла, да они и не стремились…

— Не надо, Николай…

— Зови ты меня уже Коля, по-простому…

— О! А чего вы тут без меня пьёте?

Отпрянув от Николая, я почти бессознательно замахнулась лопаткой:

— Тебе чего надо? Иди отсюда нафиг!

— Ты как с матерью разговариваешь! — оскорбилась та, тряся головой с сальными волосами. — Нехорошо, слышишь, доча…

Рука её с грязными ногтями, на которых облупился старый лак, схватила помидор со стола и уже потянулась к бутылке коньяка, но я вцепилась в запястье, превозмогая брезгливость:

— Уйди отсюда! Когда ты мне матерью-то была? Когда ноги раздвинула и родила?!

— Да ты что, доченька…

Я развернула её за плечо, с силой толкнула в коридор:

— Сказано было: на кухню не соваться, когда я дома! Давно сказано! Вот и вали!

— Ну ничего, я ещё вернусь!

Тьфу ты… Вернётся она. Хоть бы поинтересовалась, как у внучки дела, как здоровье! Нет, как же! Какая внучка, главное — алкоголь… Ненавижу. Всей душой ненавижу. За все её пьянки, за кавалеров-собутыльников, которые к Катюхе постоянно приставали, от которых приходилось сбегать на улицу и торчать до поздней ночи на холоде… За тычки, за пустой холодильник, за вечные упрёки и придирки…

— Ненавижу, — пробормотала, машинально выключив газ под бульоном. — Хоть бы сдохла уже…

— Не говори так, Люба.

Тёплые руки снова обняли, но уже совсем не так, как раньше. Будто старший брат вдруг появился, защитил, спрятал. Будто тогда не позволил матери оттаскать Катьку за волосы, потому что она стащила из холодильника колбасу, и мы вдвоём сожрали её на лестнице в парадном, давясь от голода и жадности… Первое воспоминание. Мне было пять лет, Катьке восемь.