Кнут (СИ) - Демин Игорь - Страница 64

— Холодный, блин! — не сдерживаясь, выругался, выплескивая из себя раздражение от разговора с Воротом, от вороха не особенно приятных мыслей в музее, от ругани командира с куратором, — Черт тебя подери!

Сбоку подошла Яра, смутив не привыкшего выражаться при девушках парня.

— Извини, я думал, что один.

Яра забрала у него из рук кружку, поднесла руку снизу, остановила в паре сантиметров от дна. Над ладонью вспыхнул небольшой огонек, достававший ровно до донышка. Девушка прятала довольную улыбку, старательно изображала равнодушие, как будто не происходило ничего особенного, но все же не удержалась, стрельнула глазами в сторону парня и в ее взгляде сквозило столько веселого удовольствия и гордости за себя, что Кнут и сам не выдержал, расплылся в улыбке. Не сказал, правда, ни слова, подыгрывая Яре в ее молчании.

Напиток, вопреки ожиданиям, не взбодрил. Сонливость накатывалась волнами, и Кнут улегся на койку, не раскатывая матрас, прямо на сетку. Уставшее тело быстро нашло удобное положение, расслабилось, готовясь провалиться в царство Морфея. Мысли же не успокаивались. Смешивались в бесконечной круговерти, сливались с воспоминаниями из прошлого.

Часть монстров, увиденных в зале эволюции, встречались ему еще в Октябрьском, но долгое время Кнут и приближаться-то к ним боялся, не то, что охотиться. Развитые мутанты почти никогда не ходили одни, собирая вокруг себя стаю менее развитых собратьев.

И все же одиночки в поселок забредали. Один их них опоздал на перезагрузку, приплелся, только на третий день, ободранный и несчастный, видимо, после хорошей драки не на жизнь, а на смерть. Поселок уже опустел, и зверь разочарованно взвыл, остановился, раздумывая, куда двигаться дальше.

Кнут активировал невидимость, скатился насколько мог бесшумно, по лестнице с привычного места на водонапорной башне. Дверь скрипнула. Мутант прыгнул в сторону звука, застыл в атакующей стойке. Кнут подобрался к нему со спины, нацелил нож и, надавив обеими руками, вдавил его в одну из складок спорового нароста. Зверь не умер мгновенно, успел сделать пару прыжков в сторону, и все же свалился, не попытавшись даже атаковать своего убийцу.

Вдохновленный успехом, Кнут хотя бы раз в день обходил окрестности и соседние кластеры. Развитых одиночек больше не попадалось. Пришлось проявить смекалку.

Попробовал ловчие ямы. Ставил капканы. Устраивал ловушки из колючей проволоки — все ради того, чтобы крупный мутант остался в одиночестве и позволил подобраться к нему на расстояние удара. Особенных успехов не было, но постепенно Кнут набил руку и редкий месяц у него в руках не оказывалась горошина. Спораны и вместе с ними живчик вообще перестали быть проблемой. За все время он добыл даже четыре жемчужины, чем полностью восполнил потраченный запас Ясеня. У того. Правда, у того жемчужины были и красные, и черные, а юному охотнику удавалось добывать только те, что отливали чернотой. Знахарь говорил, такие принимать опаснее всего, но Кнут был рад и таким трофеям.

А ведь правильно заметил Ворот — тогда он не трусил. Страх был, несомненно, иногда до дрожи в пальцах, до подгибающихся коленок, но не останавливал, ведь разве можно выжить в Стиксе, если не можешь обуздать свою боязнь? И Вороту пришел на помощь без капли сомнений. И пленников Кормчих готов был освобождать, хотя и немыслимо боялся. Почему же сейчас так тянет в родной погреб? Закрыться, заколотить дверь изнутри, забиться в дальний угол и не вылезать, пока зеленый туман не выгонит на улицу, к реке?

В Октябрьском все было просто и понятно. Привычно и даже безопасно, насколько вообще человек может чувствовать себя в безопасности в Стиксе. Уже потом он выяснил, что дело не в его способностях к выживанию — это сектор такой, особый, спроектированный Инженерами, а тогда сумел убедить себя — именно здесь его место, в родном кластере, раз уж все так хорошо складывается. Тем более, рядом всегда были родители, и на них можно было иногда посмотреть издалека, хоть и приходилось подавлять желание заплакать.

Кнут понимал, что уходить придется, но отодвигал этот момент, и каждый раз, когда казалось, вот он, тот самый случай, вперед! — находил новую причину остаться. Обновить припасы и боезапас, довести до конца начатую охоту, совершить еще одну попытку спасти хотя бы одного сельчанина, дочитать книгу, последний раз увидеть мать…

Ворот стал тем долгожданным поводом выйти из зоны комфорта, и теперь Кнут не мог понять, хорошим ли это было решением — не только помочь человеку, но и отправиться с ним в Большой мир? Или все же стоило вернуться в Октябрьский? Достаточно ли Кнут хорош, чтобы выживать среди всех этих сложных, жестких и таких противоречивых людей? Стал ли он за три с половиной года отшельничества мужчиной, или так и остался подростком, залитым кровью с головы до пят, но все таким же глупым и несамостоятельным?

Во всем он оглядывался на Ворота. Как тот поступит, что скажет, о чем подумает? Пора бы начинать решать самому, тем более, как ни крути, настоятель был прав — оба они были кое чем обязаны отряду. И не совершил ни Кумник, ни остальные, ничего такого, что заставило бы усомниться в необходимости возвращать этот долг.

Может быть придется разочароваться. Наверняка скоро Кнут поймет, что не все так просто, но сейчас он останется с отрядом не потому, что так хочет Ворот, а потому, что это будет правильно.

Он больше не будет прятаться.

Воспоминания, постепенно перешедшие в тяжелое забытье, еще долго будоражили мысли, отгоняли навязчивый сон. Кнут давно привык, что спать каждую ночь в Стиксе не обязательно, а потому порывался выйти на воздух, сбросить липкую дремоту, подышать свободно, походить, посмотреть на звезды, отвлекаясь от тревоги. Тело сопротивлялось, едва откликаясь на попытки шевелиться.

Не сплывали бы образы матери, Димы, Ясеня, не храпи под боком Скала, словно задавшийся целью приподнять трубными звуками потолок — уснул бы в тот же момент и глаз не открывал до самой побудки. Никогда еще в жизни Кнуту не хотелось спать так, как сейчас. Войди сейчас Кумник, позови нести ночной караул — не то чтобы встать, глаз бы открыть не смог. Командир, к слову, проявил в этот вечер удивительную небрежность, не сообщив, кому и в какое время сторожить.

Разозлившись на собственную беспомощность, Кнут все же попытался разомкнуть веки. Вышло плохо. Только щелочка появилась, с трудом пропускавшая свет.

В спальник действительно вошел Кумник. Или это не он? Голос его. Шепчется о чем-то с девушкой. Сандра? Точно не Яра. Кнут, сквозь едва приоткрытые веки, видел только ноги.

— Не проснутся? — голос девушки был совершенно незнакомым. Ни Яра, ни Сандра и даже не Дара, которую Кнут усел запомнить достаточно хорошо. Но ведь не было на базе третьей девушки. Откуда тогда эта?

— Нет. Токаря только не разбуди, его же ничего не берет.

Берцы, принадлежавшие явно не командиру, подошли к кровати, на которой спал Ерш, постояли, долго, можно было успеть выпить чашку чая, миновали Кнута, и еще несколько раз останавливались где-то дальше.

— Все?

— Угу… — это точно была не Сандра, голос мягче и звонче.

— Пошли.

Командир вышел вместе с девушкой, погасил свет в коридоре и спальник окутала тьма, без особого труда усыпившая парня, пытающегося сообразить с кем и зачем приходил командир.

Солнце еще не показалось из-за горизонта, освещая только крутые бока бродивших по краю неба туч, когда Форест, с рюкзаком за спиной и автоматом через плечо, вышел из своего бункера. Сандра шагала чуть позади, заспанная, зябко ежась в накинутой на длинную футболку куртке.

— Вы куда? Надолго?

— Пойдем.

Куратор завел девушку за сараи с мутантами.

— Видишь сама, милая, как все круто завертелось. Нашли они, так некстати, Савелия и про Грача, похоже, в курсе. Не понимаю, почему Кумник вообще не начал с того, что мне пулю в лоб пустил. Сомневается, наверное, или думает, как всегда, как сделать все вернее. Ждать я не буду. Прощай так что.