№333, или Притворись, что любишь 2 (СИ) - Рымарь Диана - Страница 47

— Почему ты злишься на меня, Карц? Злись на себя, ведь это ты выбрал такую девушку!

— Как это исправить? — буравлю его взглядом.

Шилов машет рукой, шагает к двери, но перед уходом всё же отвечает:

— Снова назови на немецком ее номер и добавь слово «достаточно»…

Тогда же:

Ждана

Смотрю комедию с Уиллом Смитом, которая нам с Аней когда-то сильно нравилась, а в ушах всё еще стоит тиканье золотых часов гипнотерапевта.

«Тик-так, тик-так», — отсчитывают они проклятые секунды моего заточения.

И тут в комнату откуда-то с потолка врывается то самое единственное слово, которого начинаю ждать, едва здесь оказываюсь:

— Genug*!

Оно повторяется снова и снова, гудит в ушах гораздо громче тиканья часов.

Привычно зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, я уже не в белой комнате. Еще один миг, и воспоминание о какао и фильме растворяется, исчезает, как будто не было, и я почему-то не сижу, а лежу на полу, рядом Натан.

Моргаю раз, другой, но не могу сообразить, как тут оказалась. То есть помню, как вошла в библиотеку, увидела Натана, а потом провал…

Натан с опаской вглядывается в мое лицо и всё продолжает спрашивать:

— Ждана, милая, ты как?

— Я? Нормально…

Однако сразу понимаю, что это и близко не так.

Прокручиваю в голове прошлые события. Я вошла, увидела Натана, Шилова. Натан за секунду переместился ко мне с другого конца комнаты, а Шилов вообще пропал. Совершенно очевидно, что имел место скачок во времени и пространстве, к тому же слово Genug всё еще звучит в ушах, а это может означать только одно — меня выключали…

*Genug — достаточно (перевод с немецкого языка).

Тогда же:

Ждана

Натан поднимает меня с пола, крепко к себе прижимает, а мне, наоборот, хочется убежать от него подальше. Тихо осознать произошедшее, зализать раны, ощупать себя…

«В конце концов, я имею на это право! Меня только что подвергли выключению!»

Ищу глазами часы, но их в комнате, кажется, нет. Проклинаю себя за то, что рассталась с привычкой всегда носить наручные… Следить за временем — подчас единственный надежный способ понять, выключали ли тебя и на сколько. Однако в последние годы они мне были не нужны, да и Натан не был замечен в любви к трупам, коим я себя считаю на моменты, когда оказываюсь в белой комнате.

«Почему он сделал это сейчас? Почему?!»

Я ненавижу Романа Войтова всеми фибрами своей души, но я была благодарна ему за одну единственную вещь, которой он никогда не делал — он не выключал меня ни разу! О, конечно же, это было так не потому, что он уважал мои личные границы. Я не думаю, что во мне есть хоть что-то, к чему он мог бы отнестись с уважением. Ему просто нужны были мои эмоции, все мои эмоции, он ими питался, он ими жил. Если же меня выключить, какие уж тут эмоции? От бездушной куклы их не дождешься.

Зато мой второй по счету джентльмен, Данил Исаев, проделывал это со мной день через день.

Есть еще одно правило, вбитое в нас ментальными гвоздями, — мы не имеем права спрашивать джентльменов, что происходит во время отключения.

Однажды я, девятнадцатилетняя дура, спросила об этом нашего гипнотерапевта.

«Если бы джентльмен хотел, чтобы ты была в курсе того, что с тобой происходит, он бы просто тебя связал, и всё. Это более интимная процедура! Это только между мужчиной и твоим телом. Твое сознание не должно участвовать…»

Твое тело — не твое дело… Примерно так.

Я старалась отрешиться, я очень старалась, но это ведь невозможно! По крайней мере для меня… Мне важно иметь над собой контроль по многим причинам. Я еще с детдома привыкла всегда быть начеку, чуять опасность носом, а тут опасность есть — и немаленькая, а я ничего не могу сделать! Чувство беспомощности для меня — адское испытание, а тут расслабься и отдайся… Страшно, просто неимоверно страшно. Кроме того, выключение — это такая гадость, которую ты даже можешь не заметить, если делать это не так топорно и неумело, как это сделал Натан. Не проори он «достаточно» столько раз, я могла бы и не узнать. Хотя нет, узнала бы, ведь он не вернул меня в то же положение, в каком я находилась до действа.

Я бы, может, и привыкла к тому, что меня выключают, однако через некоторое время стала находить на теле мелкие порезы, засосы, синяки, а потом нашла в телефоне Данила те самые видео… Этот ублюдок часто снимал процедуру, делал кино!

Исаев был помешан на сексе, однако в моменты выключения занимался со мной отнюдь не оным. Уносил меня в свою «особую» комнату, как он ее называл, раздевал, клал на стол, а потом водил по моему телу ножом. Когда я увидела, с каким удовольствием на своей уродливой морде он играет этим ножом, а потом прикасается к тем же местам губами, меня просто вырвало. Кстати, внешне-то он был вполне ничего себе мужчина, но после тех видео я его морду терпеть не могла.

После этого потеряла сон. Я боялась, что однажды Данил слишком войдет во вкус и пырнет своим ножом, когда буду в отключке. Просто зарежет, и всё… Заплатит за меня штраф, а дочь даже никогда не узнает, что со мной случилось. Мне начало казаться, что меня отключают по тридцать раз на дню. Я всё время носила часы, постоянно следила за временем.

Каждый день мне было страшно, каждый день я молилась, чтобы это закончилось. И вот Натан возвращает этот страх в мою жизнь. А ведь я уже даже за джентльмена его не считала!

— Натан, сколько времени?

Он удивлен моим вопросом, тем не менее достает телефон, проверяет.

— Восемь вечера, а что?

Это знание могло бы помочь, засеки я время, когда заходила в это проклятую библиотеку! Расслабилась, забыла про правила предосторожности… Доверилась! По факту я очень давно ему доверилась, и теперь пришло время расплаты.

— Мне нужно в дамскую комнату… — тихо прошу.

Тогда же:

Ждана

— Спокойно! — приказываю себе, глядя на бледное отражение в зеркале туалетной комнаты. — Ничего страшного не случилось!

Наверное… Однако я ни в чем не уверена.

Генерал Натана — орган достаточно внушительного размера, но я давно к нему привыкла. Не знаю, почувствовала бы, если бы у нас с ним что-то было или нет? Проблема еще в том, что в состоянии выключения я автоматом становлюсь активной в сексуальном плане. В трусиках мокро, как будто меня ласкали языком, хотя далеко не факт, что куннилингус имел место. Это просто всегда так, и от этого мерзко. Будто я испытываю удовольствие от дикого, животного страха, в который погружаюсь при мысли, что меня могут выключить в любой момент.

«Мог ли он отдать меня Шилову?»

Этот придурок — явный садист, на теле бы остались отметки.

Закрываюсь в кабинке, стаскиваю платье и осматриваю себя как могу тщательно, ощупываю. На груди и бедрах никаких синяков или чего-то подобного, губы не саднит, причем ни верхние, ни нижние.

Невольно вспоминаю, как Натан косился на Шилова, стоило тому на меня посмотреть, когда мы только пришли на банкет.

«Всё же вряд ли подпустил бы его ко мне, он ведь собственник».

 Однако я никогда не узнаю это наверняка. Я очнулась на полу с ушибом на плече и не знаю, как это вышло.

Самое ужасное во всей этой истории — я больше не буду чувствовать себя в безопасности с Натаном. Волшебный оазис, где мне было так хорошо и спокойно, теперь кишит крокодилами, которые разевают пасть и мечтают меня сожрать. Я больше никогда не почувствую себя там хоть сколько-нибудь счастливой.

— Добро пожаловать обратно в Трусляндию, Жданочка! — шепчу себе под нос, выходя из кабинки.

Тогда же:

Натан

Как последний дурак караулю Ждану у выхода из дамской комнаты. Всё прокручиваю в голове недавние события. У меня такое ощущение, что я там, в библиотеке, глыбу льда обнимал, а не свою невесту. И ни слова… она не сказала мне больше ни одного гребаного слова, не потрудилась объяснить, что же случилось.