Невеста на уикэнд (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 47

— А надо? — я развернулась к нему и посмотрела в глаза, в который раз ощущая, что захлебываюсь их синевой.

— Ну, любопытно, — ответил Костя. — Из-за меня?

— Чего?! — изумилась я и спросила, не скрывая иронии: — Корона на уши не давит?

— Ты переживала, что я не звонил, высказала свое негодование, даже у меня дома побывала. Я имею аргументированное мнение о том, что я невольно способствовал твоему моральному падению.

Я поморгала, глядя на его серьезную физиономию, и хохотнула. После развернулась и направилась к выходу из кухни. Нет, конечно, там одно наложилось на другое, но из-за Кости бы к Лёлику не помчалась. Мне и на диване неплохо страдалось. А если бы хотелось напиться по этому поводу, то бутылочка «Мартини» у меня еще с восьмого марта стоит не открытая. Нет, душевные терзания не могли сравниться с главной причиной моего, как там сказал Колчановский, морального падения. Вот это действительно была трагедь вселенского масштаба.

— Тогда почему? — он нагнал меня, и в комнату мы уже входили вместе.

— Да какая разница? — ответила я, открывая шкаф, где висел подготовленный для поездки миленький сарафанчик.

— Если начинаешь говорить, то имей привычку договаривать, — Колчановский уселся в кресло, закинул ногу на ногу и выжидающе посмотрел на меня. — По какой причине случился стресс в эту пятницу?

— Это неважно, — отмахнулась я.

После бросила взгляд на всё еще разобранный диван и направилась к нему, чтобы привести комнату в порядок. Но когда проходила мимо шефа, он перехватил мою руку и дернул на себя. Охнув, я упала на его колени. Возмущенно фыркнув, попыталась освободиться, но не вышло.

— Договаривай, — велел Костик. — В конце концов, на данный период времени ты — моя женщина, и я хочу знать, что взбудоражило мою женщину.

«Моя женщина» — это было нелепо и приятно одновременно. Я даже несколько растерялась, не понимая, как отреагировать: напомнить о вранье, или броситься на шею, вереща от радости. Первое мне показалось более правильным, но остановилась на третьем варианте.

— Прекрати меня допрашивать, — сухо произнесла я. — Будешь готов открыть свою душу, я открою свою в ответ. Хочешь быть откровенным? — Костя промолчал, и тогда я снова уперлась ему в плечи ладонями. — Тогда отпусти и дай мне собраться. У нас самолет и продолжение спектакля.

Костик разжал руки, и я встала с его колен. Раздражение, которое я сегодня не ожидала из-за угрызений совести, все-таки появилось. Какого, простите, черта он настаивает на моей откровенности, если не хочет быть откровенным в ответ?! Я, значит, должна быть перед ним душа нараспашку, а он будет свято хранить свои маленькие тайны? Оне, видите ли, знать желают, а вы, Вероника Андреевна свой нос в чужие дела не суйте, вам по статусу не положено.

Убрав постельное белье, я переместилась обратно к шкафу. Сердито фыркая, спряталась за открытой дверцей, раз уж господин Колчановский задом не двинули, чтобы оставить меня наедине с собой в момент сборов. Затем, вспомнив о зеркале за спиной, я порывисто обернулась и успела увидеть, как голова шефа отвернулась. Да и черт с тобой, подглядывай вуайерист несчастный. От меня не убудет, главное, чтоб себя ненароком показывать не начал. Я представила, как Костик выпрыгивает на меня из-за угла и, распахнув плащ, выкрикивает:

— О-па!

Хмыкнув, я расправила сарафанчик и отошла к зеркалу, натянув на лицо маску невозмутимости. Присела на низкий пуфик и взялась за баночку с кремом. Не смешно, не смешно, не смеш…

— А-а-а, — провыла я, откидывая голову назад, и все-таки расхохоталась.

А когда сумела подавить смех, обнаружила Костика за своей спиной. Он склонил голову к плечу и наблюдал за мной. Медленно выдохнув, я принялась за полубоевой раскрас. Колчановский присел за моей спиной, и его ладони, скользнув по талии, сошлись на животе. Затем уместил голову на моем плече, и смеяться мне расхотелось.

— Вернись на кресло, — попросила я.

— Мне и тут неплохо, — ответил он, устраиваясь поудобней. — Продолжай.

Ну, конечно, вот именно в такой компании я и хотела продолжить. Мало того, что сопит в ухо, так еще и наблюдает, нарушая всю интимность процесса подготовки и самого нанесения макияжа. Ну, какой женщине такое понравится?

— Уйди, деспот! — возмутилась я.

— Зануда, — фыркнул на меня шеф.

Костик послушно отошел. Я, наконец, вздохнула с облегчением и продолжила колдовать над своим лицом. Колдовать-то особо было не над чем. Не вечерний макияж, хвала небесам, но без шефа, торчавшего за спиной любопытной глыбой, стало и вправду комфортней.

Закончив приводить в порядок лицо и волосы, я подправила помаду на губах и улыбнулась своему отражению. Теперь мне вспомнился совсем другой момент из вчерашнего дня, и я обернулась к Колчановскому.

— Значит, ты скучал?

— А тебе-то что? — спросил он, намеренно вредничая. — Ты же по мне не скучала?

— Не-а, — я мотнула головой, даже не стремясь спрятать предательскую улыбку.

— И моего звонка не ждала?

— Не ждала. Дел было по горло, вообще на телефон внимания не обращала. Даже забыла его, сам видел.

Костик поднялся с кресла, приблизился ко мне и поддел кончик моего носа согнутым пальцем:

— Врушка, — усмехнулся он, рассматривая меня с улыбкой.

— Мы никуда не летим? — деловито уточнила я, уходя от ответа. — Можно раздеваться?

— Ну, если хочешь, чтобы мы точно никуда не полетели, можешь раздеться, — ответил шеф, подцепив пальцем лямку сарафанчика, и она заскользила по плечу вниз.

Опешив, я округлила глаза.

— Ты это чего? — спросила я вдруг севшим голосом.

— А сама как думаешь? — ответил он и потянулся ко второй лямке.

Я шлепнула ему по руке и устремилась к двери, чтобы спрятать заалевшие от смущения и предвкушения щеки.

— У нас нет времени на глупости, — строго сказала я, подхватывая свою сумочку. — Нас ждут великие дела! Вперед, mon ami, гастрольный тур отменить невозможно!

— Какая самоотдача, — проворчал за спиной Колчановский и вдруг хохотнул: — Обожаю тебя пугать. У тебя глаза в два раза больше становятся. А главное, мотивация вырастает до небес. Так страшно поддаться искушению?

Я остановилась, и он отшатнулся, чтобы не налететь на меня. Обернувшись, я склонила голову к плечу и, прищурившись, посмотрела в глаза шефу.

— Поддаться? Страшно. Всегда страшно, когда нет будущего, — ответила я, и направилась к двери, не дожидаясь ответа.

Его и не последовало — Колчановский промолчал. Шутки шутками, но свой взгляд на собственную жизнь, шеф уже успел обрисовать предельно четко. Конечно, хотелось бы узнать, что он ко мне неравнодушен так же, как и я к нему, и что готов выйти за рамки договора и нашего сценария, но вероятность такого исхода была процентов десять, если не меньше. И его слова о том, что он скучал, я расценивала трезво. Мы весело общаемся, всаживая друг в друга шпильки. И времени провели рядом немало, так что, вновь натянув на себя маску истукана, Костя должен был заскучать. Со мной ему, наверное, и вправду было комфортно, как и мне с ним.

Я даже не исключаю, что он мог увлечься. Этому должна немало способствовать его детская трагедия. Он лишился семьи, жил у чужих людей. Они относились к нему хорошо, но не могли заменить тепло, которое мальчик получал с родными родителями. Хотя бы инстинктивно, но Колчановский должен тянуться к душевному огоньку. А мы с ним вполне успешно разыгрываем счастливую семейную жизнь.

Женщины, которых он подпускал к себе, были чем-то вроде обязательного приложения, к которым Костя не испытывал ничего, кроме желания. А у нас, хоть и фальшивые, но все-таки близкие отношения, где есть забота, ласка и нежность. А еще всё тот же словесный пинг-понг. Да, наверное, он тоже испытывает ко мне притяжение. Только будет ли будущее у этой симпатии? Проверять опытным путем не хочется. И его молчание — лучшее доказательство того, что за рамки оговоренного временного промежутка он выбираться не намерен. Не буду спешить и я. Костик — мужик умный, и сам понимает, что к чему. Так что продолжаем лгать и изворачиваться перед его родными и друг перед другом.