Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева - Страница 79

Мне стало стыдно за варварскую кровожадность. Щёки как не лопнут от жара. Я кинула виноватый взгляд на Геллана, а потом на Ферайю.

– Ну, да, ну, я не подумала. Здесь… неуютно и давит. Может, поэтому я смолола чушь.

– Ты напугана. И видно, что чужачка. Никак не могу понять, кто ты и откуда.

Вот, здрасьте-приехали. Я молчу, как партизан. Не знаю, можно ли говорить всем встречным-поперечным о своём «божественном» происхождении.

– Дара – небесный груз, – медленно, после паузы и словно нехотя произносит Геллан.

Ферайя смотрит с интересом на меня и больше ни о чём не спрашивает. Лицо у неё выразительное, постоянно меняется, движется, как пластилиновое. Словно она берёт и лепит через какое-то время новые скулы, губы, улыбку. Такие подвижные, пластичные мышцы. А ещё она любит жестикулировать. Речь у неё неспешная. Охотница проговаривает слова тщательно, как на сцене, но всё равно речь звучит не совсем внятно. Наверное, из-за картавости.

Позже она манит нас рукой, ведёт к домишкам, с трудом открывает двери, оплетённые ползучими растениями. Внутри – обычные жилища, припорошенные пылью и землёй. Утварь, мебель, каменный очаг – всё на месте. Если бы не запустение и нежилой дух, можно подумать, что люди вышли и обязательно вернутся.

– Нам лучше заночевать под крышами, – говорит Ферайя. – Но кому-то придётся сидеть и поддерживать костры, следить за лошадьми. Можно по очереди.

Я попятилась, пропуская остальных. Никто не возражал, а я не могла заставить себя переступить порог.

– Не могу, – прошептала виновато, глядя на Геллана. Лучше у костра.

Он не стал стыдить или спорить. Кивнул и расстелил плащ, а сам сел рядом. Всё равно кому-то надо охранять.

Я куталась, вздыхала. Совесть снова подняла голову и клевала меня в мозг. Я знала: Геллан ни за что не уйдёт спать, пока я рядом.

Думала, не усну, но усталость сморила, и я провалилась в пустоту, как в колодец. Без сновидений. Только вязкая темнота.

Проснулась я среди ночи. Геллана рядом не было, но неподалёку сидел Раграсс, подбрасывая сухие веточки в костёр. Я отползла, а затем встала на колени, прислушиваясь. Сердце рвалось наружу, дыхание сбилось. Я поднялась и сделала несколько шагов от костра в сторону.

– Дара?

Я не сразу поняла, что Геллан зовёт меня. Наверное, я выглядела страшно, потому что он поменялся в лице, подобрался, в глазах полыхнула тревога.

– Там, – выдавила я и неопределённо махнула рукой. – Надо туда, ты не слышишь?

Судя по всему, он не слышал, но успел перехватить меня за талию.

– Он зовёт, Геллан, – прошептала я и рванулась из его сильных рук.

Геллан

Дара брыкалась, как норовистая лошадь. Он помнил: так она вела себя, когда спасала ткачика. Видимо, и сейчас слышала зов и ничего не могла с собой поделать.

Геллан знал: её не удержать. Да и не хотел удерживать, но и отпустить одну в опасном Груане не мог.

– Буди Ферайю! – приказал он Раграссу. Мохнатка метнулся к одному из домов. За что ему нравился парень, так это за умение не задавать лишних вопросов.

Охотница спала, как убитая. Геллан слышал, как гаркнул Раграсс, но с тем же успехом солнце могло провалиться в сердце дракона: Ферайя, не шелохнувшись, безмятежно улыбалась во сне. Зато от лёгкого прикосновения очнулась моментально. Вскочила и повалила мохнатку на землю одним движением ноги. Сразу же оценила ситуацию и махнула рукой.

Геллан отпустил Дару. Девчонка метнулась к густым кустам, не оборачиваясь и не глядя, идёт ли кто за ней. Ферайя шла рядом. Геллан – с другой стороны. Сзади скользили Раграсс и Сандр.

Дара бежала так, словно видела в темноте. Безошибочно перескакивала через толстые корни, уверенно поворачивала в сторону, будто не по незнакомому Груану шла, а по широкой ровной дороге – безопасной и скучной.

– Видящая? – пробормотала Ферайя, никого конкретно не спрашивая.

На такие вопросы лучше не отвечать. Дара – это Дара: не подчиняется никаким классификациям и устоям.

Они залезли в самую гущу: продираться стало тяжело, ветки хлестали по лицам, хорошо хоть не пытались удушить или обездвижить. Геллан видел, как тревожно сжимает охотница челюсти, как бьётся жилка у неё на виске.

– Осторожно! – вскрикивает она, но Дара и без того останавливается, как вкопанная. Беспомощно переводит взгляд с Геллана на Ферайю. Затем достаёт стило. Лезвие светится розово во тьме, рассеивая лёгкие лучи.

– Там, – кивает она на непролазные кусты, но все уже и так слышат глухое рычание и звуки борьбы. Ферайя достаёт стрелы, но Дара качает головой: – Нет, не надо. Ты его ранишь. Стрелы не помогут.

В затылок дышат Сандр и Раграсс. Мохнатка уже преобразился и готов к прыжку.

– Три-четыре, – шепчет Дара, прикрывает глаза и ломится сквозь кусты. Геллан обнажает меч.

Их безумная, всклокоченная пятёрка вываливается на крохотный участок. Ничего не понять – только Дарин стило немного освещает рычащий огромный лохматый клубок.

– Отсекаем лианы! – командует Дара. И сейчас она совсем не похожа на испуганную девчонку: собранная, скупая на жесты, с уверенным взглядом. Первая кидается к плотно стоящим деревьям и, орудуя стило, как заправский мясник, рубит узкие живые ленты, что почти упаковали непонятное нечто.

Раграсс рвёт когтями. Азартно, с наслаждением. Геллан краем глаза видит, как ходят под кожей налитые мышцы. Ферайя и Сандр продвинулись дальше по кругу и водят стило, как смычком по туго натянутым струнам. Сам он достал меч и широким полукругом разорвал связь лиан с деревьями, что стоят, как верстовые столбы.

Лианы, всхлипывая, булькали соком и опадали, как обезглавленные змеи. Удивляло и настораживало, что не шевелились и не подавали признаков жизни деревья, их породившие.

Дара оставила их сражаться с остатками цепких щупалец, а сама кинулась к тому, что крутилось, как неповоротливый шар, пытаясь сбросить присосавшиеся ленты.

Она срывала их руками, брезгливо трясла растопыренными пальцами и нежно гладила лохматое нечто.

– Постой, не спеши, я помогу тебе, только не крутись, пожалуйста, – приговаривала Небесная, а Геллан вдруг подумал, что хотел бы оказаться на месте несчастного, чтобы почувствовать её заботу и тепло, ощутить прикосновение ладоней, увидеть ласковость глаз, услышать журчание голоса, в котором звучала любовь. Любовь к непонятному существу.

Животное замерло на какое-то время, затем встряхнулось, как пёсоглав или кош, сбрасывая ошмётки мёртвых лиан.

Геллан замер. Увидел, как сделали стойку Раграсс и Сандр. Хотелось протереть глаза. Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, но ничего не изменилось: Дара прижимала к себе лохматую голову легенды, которую никто и никогда не видел вживую. Только рисунки на страницах летописей.

Одна Ферайя не удивилась. Стояла спокойно и смотрела с интересом на девчонку.

– Я сплю? Или это настоящий мшист? – спросил Сандр.

– Не спишь, – ответила Ферайя. – И он самый что ни есть настоящий и живой. Йалис, ты таки попался, – устало обронила она, обращаясь к животному.

Геллан заметил, как покачнулись ветви неподвижных стволов. И тут же с шипением начали появляться набухающие на глазах наросты, из которых выстрелили свежие лианы, разбрасываясь во все стороны ленточными фонтанами.

Он рубил их ожесточённо, срезая огромные почки прямо на гладких исполинских стволах. Быстрый, как молния, Геллан метался по кругу. Сандр и Раграсс не отставали, но было понятно: время отступать.

– Уходим! – рявкнул он властно, но Дара уже рысью неслась к спасительным зарослям, ведя за собой мшиста. Да какой там вела – тянула за собой, вцепившись пальцами в слипшуюся от сока гриву. И животное послушно переваливалось с лапы на лапу. Ферайя подталкивала его в толстый зад.

Когда троица скрылась в кустах, отступили и они. Геллан уходил последним, отсекая с собственных ног успевшие присосаться лианы. Боли он не чувствовал. Хотел лишь одного: убраться подальше от этого гиблого места, фонтанирующего живыми гадючьими верёвками.