Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева - Страница 11

Девчонка кружила на месте – медленно. Вращалась, как в бреду, поводя плечами и делая плавные движения руками. Вначале ничего не происходило. Затем песок медленно начал подниматься за нею вслед. Вырастал стеной по кругу, как чаша под руками гончара.

До щиколоток. До колен. До бёдер.

Леванна начала вращаться быстрее. Песок дошёл до талии.

Раскинула руки, раздвигая границу, расширяя песочный кокон.

Лерран вдруг понял, что не дышит. Закашлялся глухо, пытаясь подавить звуки, рвущиеся из груди. Боялся ей помешать. Но Леванна вряд ли его слышала.

Она вращалась всё быстрее и быстрее. Присела на корточки, но не остановила свой бег. Её уже не было видно, лишь заломленные вверх руки, скрещённые в запястьях, мелькали. Песок почти скрыл её полностью и походил на опрокинутое вверх дном ведро.

Когда Леванна исчезла за песочным ведром полностью, внутри кокона полыхнуло. Песок засветился изнутри, понесло невыносимым жаром.

Лерран вскочил на ноги. Заметался. Не знал, что делать. Не мог подойти – жар разливался такой, что трещали волосы на расстоянии. В какой-то момент его накрыло так, что, казалось, вот оно – сумасшествие. В голове стало пусто-пусто – до звона. Он упал на колени.

В самом низу «ведра» отвалилась «заслонка». Из кокона, кашляя, вывалилась Леванна и поползла ему навстречу. Одежда на ней тлела. Платок сгорел. Волосы тоже оплавились на концах.

Чёрная, вся в саже, она походила на шаракана, но ничего прекраснее в своей жизни Лерран не видел. Он подхватил её и отволок подальше. Откупорил мех с водой и поднёс к растрескавшимся губам. Леванна пила и кашляла. Он чувствовал, как содрогается её тело.

– Думал, мне конец, да? – прохрипела севшим голосом и улыбнулась. Сверкнули белые зубы. – Ничего, я живучая. Зато у нас есть укрытие. И мы пересидим эту шараканову бурю.

Она осталась без бровей и ресниц. Пережжённые волосы отваливались паклей.

– Ничего. Волосы отрастают, а жизнь – нет, – сказала Леванна жёстко, заметив его взгляд. – Неплохое укрытие получилось, – кивнула на «ведро».

Лерран глянул и замер. Домик остывал и начинал поблёскивать на солнце.

– Стекло? – недоверчиво вырвалось у него.

– Да. Что-то вроде того. Не бойся. Оно мутное, то, что нам надо. Нежиль не вытянем. Я колданула для прочности. Да стены толстые получились. Должно выдержать.

Лерран не боялся. Смотрел во все глаза, прикидывая, какая мощность должна быть у её дара, чтобы сотворить такое. Не сайна. Не гардия. Обычная ведьма. Лендра, скорее всего.

– Пойдём. Нужно устраиваться, пока не разыгралось.

Лерран кивнул, понимая, что нужно встать. А сам сидел и держал её за плечи. Чувствовал, как голова Леванны касается его колен. И не мог сдвинуться с места.

Леванна Джи

Она чувствовала ужасную слабость и усталость. Шевелиться не хотелось. Так хорошо лежать на Леррановых коленях, ощущать его руки на плечах. Он словно якорь – слишком материальный, приземлённый. Не до примитивизма. И надёжности в нём не так много, а тёмных пятен – предостаточно, но что понимает в этом глупое женское сердце?

Усилием воли поднялась и села. Её качало во все стороны, как быль на ветру. Горло саднило, кожу щипало. Теперь и она оставит куски своей кожи на милость Мёртвых песков.

Лерран сидел безвольно. Эк, как накрыло-то. Леванна Джи чувствовала его растерянность и ступор. Ничего, отойдёт. Так бывает, когда впервые сталкиваешься с неизвестным или непонятным. Мозг не может поверить. Особенно его, такой прямой и рациональный.

Вот же, казалось бы: Зеосс полон чудес, тайн, силищи необыкновенной. Мелкие всплески на виду, к ним привыкаешь как к чему-то обыденному, не обращаешь внимания. Но стоит только выйти за рамки, как тут же появляется неверие. Мозг отказывается принять очевидное.

Леванна Джи порылась в вещах, достала раздвижную трубку. Хорошая штука, придуманная когда-то одной знакомой сайной-изобретателем. Пальцы привычно выдвигают звенья – и вот в руках хорошая труба, что не даст загнуться без кислорода.

Леванна нагревает ладонями верхушку укрытия и, ввинчивая, осторожно вставляет трубу. Лерран напряжённо следит за её действиями, но с места не двигается.

– Давай, поднимайся! – командует она и удовлетворённо замечает, как красавчик сжимает челюсти. – Тяни сюда вещи, будем устраиваться. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы тебя Мёртвые пески похоронили заживо?

По его лицу проходит судорога. Она, даже не читая мысли, знает, о чём он сейчас подумал. Но сдаваться не в его правилах. Сильный мальчик.

Он встаёт и подтягивает их нехитрый скарб. Леванна Джи расстилает внутри одеяла, завешивает бугристые стены плащами.

– Раздевайся! – приказ получается хриплым. Она видит, как замирает Лерран и усмехается. – Будет очень жарко, красавчик, если не хочешь умирать от жары, снимай лишнюю одежду.

Она тоже, поколебавшись, раздевается до нижней сорочки. Сейчас не до скромности. Кидает быстрый взгляд на Леррана. О, да. Идеальный торс.

Внутри укрытия очень тесно, но придётся потерпеть. Последней встаёт на место «заслонка». Теперь они отрезаны от мира.

Вскоре начинает завывать ветер. Успели.

Снаружи бушует стихия. Их убежище вскоре закидает песком. Воздух становится горячим. Они сидят, согнувшись в три погибели, прижавшись друг к другу плечами. Она видит, как по его груди стекает пот, как прилипают ко лбу чёрные пряди. Она выглядит намного хуже. Тихо смеётся и вытирает куском ткани лицо.

– Умоюсь заодно, – комментирует, разглядывая тёмные полосы на белом лоскуте. – Ты не пугайся, если я впаду в беспамятство. Слишком много сил потратила.

Лерран кивает, и Леванна Джи облегчённо выдыхает, прикрывая глаза.

Красное мешается с чёрным. Круги плывут, приближаясь, колышутся и тянут за собой; пышут жаром так, что она мечтает выскочить из собственной кожи. Хочет кинуться в засасывающие омуты, что вспыхивают и плавятся, но чьи-то руки удерживают её у края. Крепкие мужские руки.

– Не надо, Вернар! – просит у того, чьё имя стёрлось на дорожных вёрстах. – Время ушло, дожди смыли следы. Из прошлого – только второе имя, которое ты дал, чтобы я выжила!

– Леванна Джи! – она теряется, как заблудшая в диком лесу девочка: это не его голос, но зовёт он правильно, поэтому ей хочется верить. – Открой глаза, Леванна Джи! Открой! Иначе я за себя не ручаюсь!

Сколько властной злости, сколько яростной твёрдости. Крепкие пальцы больно впиваются в плечи. Там, наверное, останутся синяки. Круги отскакивают, как пугливые мерцатели, сжимаются до вращающейся точки. Леванна с трудом разлепляет веки. Жарко. Рубашка прилипла к телу. Блуждающим взглядом наткнулась на твёрдый подбородок.

Лерран. И они пережидают песчаную бурю. Ветер воет в трубе, как голодная нежиль.

– Говорят, в такое время из Мёртвых песков выходят тёмные силы, – голос у неё надтреснутый, в горле царапается сухость. Лерран даёт ей воды. Она делает несколько глотков и морщится. Горячая. Но это лучше, чем ничего. – Я опять напугала тебя, да?

– Нет, – он отпускает её плечи и смотрит в глаза. – Просто показалось, что ты уходишь.

– Да уж, – растягивает губы в улыбке, – остаться в Мёртвых песках одному – та ещё радость. Ничего, самое страшное – позади. Выкарабкаемся.

Он стоит на коленях и смотрит, как она кривляется. По груди его течёт пот – полосами. Тёмная мокрая прядь смешно торчит вверх. Лицо – пятнами от недавних солнечных ожогов и слезшей кожи. Но он всё равно красив: тёмные глаза, прямой нос, идеальные губы: чётко очерченные, обветренные, притягивающие взгляд.

– Мне не страшно, Леванна Джи. Ничего уже не страшно. Я умираю, и ты знаешь об этом. Какая разница, когда и где это случится? Сейчас или днём позже? В пустыне или приюте милосердия? Я лишь не хотел, чтобы и ты ушла на Небесный тракт из-за того, что пыталась спасти нас обоих от песчаной бури. По-моему, слишком высокая плата.

Самое время откровенничать и тратить драгоценный кислород на болтовню. Но в замкнутом пространстве, где жарко как в печи, всякое лезет в голову.