Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева - Страница 12

– Всё не так, поверь. И никогда не надо сдаваться. Ты в первый раз упал и сразу поднял лапы кверху? Слишком просто, не находишь?

– Что ты знаешь обо мне, пустынная странница? – цедит Лерран сквозь зубы. – Я в жизни не сделал ничего хорошего. Только брал. И ничего не изменится, поверь, если я выкарабкаюсь. Некому уронить слезу, когда я отправлюсь на Небесный тракт. И это хорошо. Это правильно. Не пытайся меня менять и искать то, чего во мне нет и никогда не будет.

Такой сильный и такой глупый. Уже то, что он говорит об этом, – шаг туда, где начинается другой отсчёт времени. Спорить бесполезно, поэтому она кивает, соглашаясь.

– Как скажешь. Успокойся. Осталось совсем немного меня терпеть. Буря закончится, а там – два-три дня пути и мы выйдем в город. Расстанемся, и каждый пойдёт своей дорогой. Захочешь умереть – умрёшь. Но без меня. Пока ты со мной, будь добр жить и идти вперёд.

Он хотел возразить. Она не дала, слишком резко махнула рукой, призывая к молчанию, и ударила. По лицу. Не удар даже, а так. Лерран не дрогнул, но молниеносно перехватил запястья. Хорошая реакция. Слишком сильные пальцы.

Завозилась, чтобы вырваться, но он лишь крепче сжал руки и дёрнул её на себя, не изменившись в лице.

– Пусти! – прошипела, глядя ему в глаза. Хотела сказать, что она не специально, случайно, что здесь мало места, но замерла, как зачарованная.

Где-то там выл ветер и поднимал тяжёлый песок, заметая их убежище. А здесь слишком жарко и тихо. Только их дыхание – горячее, толчками, в такт взбесившимся сердцам.

Леванна Джи почувствовала, как разжались его пальцы, но не шевельнулась, чтобы вырваться. И тогда он её поцеловал. В губы.

Лерран

Её губы были горько-солёными на вкус, а пахла она гарью, потом и неожиданно – сеном. Лерран отстранился и посмотрел ей в глаза, то ли спрашивая, то ли ища испуг, но Леванна Джи не опустила взгляд, смотрела открыто и прямо.

Ему нравились её глаза цвета переспелой вишни и улыбка, что висела на кончиках ресниц, выглядывала из почти незаметных ямочек на щеках, влажно блестела на зубах, высвечивая девушку изнутри.

Он провёл пальцем по её шее, задержавшись в ямочке между ключицами. Ощутил горячие ладони на своей груди. А затем мир провалился, рухнул в пропасть, но полёт был таким острым и приятным, что ему подумалось: вот так умирать не страшно.

Они засыпали и просыпались дважды. Сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу. Тело ломило, ноги затекли. Ели, пили тёплую затхлую воду и почти не разговаривали.

Ему не хотелось делиться своей жизнью, хотя так и подмывало излить в словах то, что всколыхнулось из далёких глубин. Леванна Джи тоже не откровенничала, но впервые Леррану хотелось расспросить, узнать о ней что-то очень личное, о чём не расскажешь чужим людям.

Это было не любопытство, не желание развеять скуку и скоротать время. Здесь, в тесной полутьме, оно текло по-другому. Без ожидания «ну, когда же всё это закончится?», а словно перед прыжком в неизвестность: стоишь на краю и знаешь, что назад нельзя, а вперёд – не хватает духу, нужно собраться и решиться.

Он проснулся от её прикосновения. Прижал горячую ладонь девушки к своей груди. Хотел поцеловать маленькие пальцы, но не успел.

– Слышишь, как тихо? Видимо, Мёртвые пески набушевались, съели свою жертву и успокоились. Надо выбираться.

Она попыталась отодвинуть дверцу, но у неё не получилось. Лерран отодвинул девушку плечом и попробовал сам.

– Надо выдавить её ногами, – посоветовала тихо.

С ногами дело пошло лучше. Песок сыпался лавиной, приходилось подгребать его под себя и ползти на брюхе. Песок обжигал, но выбирать не приходилось. Оставалось двигаться вперёд, к воздуху, небу и палящему солнцу.

Он выполз и упал. Голова кружилась, тело покалывало.

– Одевайся, – сверху упала одежда. Леванна Джи выбралась не только сама, но и вещи вытянула за собой. Здравый рассудок и привычка не забывать ни одной мелочи – главное в ней. Он ни о чём и не вспомнил, и не подумал.

Пока он боролся с отходящими от онемения конечностями и одеждой, девушка, поколдовав, извлекла из песка трубу и бережно сложила. Затем, подпрыгнув, уничтожила их пристанище. По напряжённому телу Лерран понял, что она опять применяла силу.

– Здесь лучше не оставлять пустот, – туманно объяснила свои действия, хотя он ни о чём не спрашивал.

Вскоре они снова шли по бескрайней пустыне. Лерран видел: ей тяжело. Каждый шаг – усилие, преодоление себя. А ещё она часто останавливалась и прислушивалась. Леванна Джи не надела плат на лицо, а потому он замечал, как, заостряясь, каменели её черты. Что она хотела услышать кроме завывания ветра?

Не расспрашивал, лишь кидал вопросительные взгляды, но она то ли не замечала их, то ли не хотела говорить.

К вечеру он понял, что так тревожило её.

Леванна

То, что случилось, было только её осознанное решение. Ей просто захотелось заставить его жить. Знала: он не поймёт. Чувствовала: это нечестно и неправильно, но не собиралась ничего объяснять и рассказывать. Пусть. Всё равно дороги скоро разведут их в разные стороны.

Мёртвые пески после бурь менялись. Заставляли прислушиваться к себе и обязательно готовили сюрпризы. Она знала их слишком хорошо, чтобы поверить, что и в этот раз обойдётся без приключений.

Оставалось пройти совсем немного – день-два – и выход, но вечер встретил их той самой неожиданностью, о которой она знала, а её спутник не догадывался.

Их было трое у костра. Сильные, жилистые, почти темнокожие – так высушило и обласкало их солнце. Не глупые новички – искатели приключений – и не мирные караванщики, что везли через пустыню товары.

Тёмные братья. О них слышали даже те, кто почти никогда не выезжал из собственного селения. Они появились после войны и прошлись по всему Зеоссу, выметая остатки инакомыслящих, карая тех, кто не хотел признавать диких богов и цеплялся за старое.

Поговаривали, Тёмные владели тайными знаниями и по силе затыкали за пояс магов. Со временем их предназначение исчерпало себя: Зеосс превратился в лоскутное одеяло, где каждый сам за себя. Нужда в Тёмных братьях отпала, как засохшая грязь с башмаков, их знания и умения стали не нужны.

Постепенно Тёмное братство распалось, а те, кто остался, продолжали цепляться за свою уникальность. Бродили мелкими стаями, выполняя грязные поручения или сложную работу за очень большие деньги. Почти разбойники, для которых не существовало почти ничего невозможного. Они не знали слова «нет», и если брались, доводили дело до конца, невзирая ни на что.

Леванна почувствовала их издалека и, если бы могла, обошла бы стороной. Но они тоже их учуяли, поэтому не было смысла сворачивать: от Тёмных не убежишь. Оставалось надеяться лишь на удачу.

Она не могла говорить: эти слышали чутче зверей, поэтому молча вручила Леррану два стило. Он понял всё по глазам. Собрался.

– Какую встречу приготовили нам Мёртвые пески! – явно издевался один из сидевших у костра. Он главный – Леванна Джи поняла это сразу.

– Мы мирные путники, динн. Позвольте идти нам своей дорогой, – сказала смиренно, как можно учтивее, опустив глаза вниз.

– Раз пути пересеклись, нужно принимать знаки. Присаживайтесь, путники, у костра. Скоро ночь упадёт, нет нужды шагать в ночи.

Леванна Джи возразила бы, но с Тёмными спорить не стоит. Присела, не снимая поклажи. Рядом тенью примостился Лерран. Она видела, как оглядывает её троица. Лениво, раздумывая, с усмешкой. На Леррана не смотрели, считая, что слабый мужлан для них не угроза.

– Лендра? – спросил главный. Глаза его сверкнули в свете костра золотым вертикальным зрачком.

– Проводница, – ответствовала кратко.

– Лукавишь, лендра, – протянул насмешливо и плавно приподнялся. Молниеносно ухватил её за подбородок, пытаясь заглянуть в глаза. Леванна зажмурилась, зная, что если глянет, – ей конец. Не дрогнула и не шелохнулась.