Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева - Страница 25

Ренн

– Этого не может быть! – слишком большое потрясенье, чтобы промолчать. В последнее время цепь событий насыщенным вихрем ломала привычный мир и устойчивые правила.

Ренн почувствовал, как вырывается из него ветер, и сжал кулаки, усмиряя стихию, но холодный поток всё же промчался по комнате и пошевелил разноцветные тряпки в руках Айбина.

Ребёнок, лежавший до этого тихо, как кукла, пошевелился. По стенам всполохами затанцевали радужные блики.

– Он тоже сорванный? – спросил, отчего-то волнуясь, и сделал шажок к Айбину.

– Нет. Незапечатанный. И никогда не был.

– Почему тогда не срабатывают магические ловушки?

– Потому что ещё мал, наверное, практически без развитой силы. И потом, ловушки настроены на тех, у кого есть или была печать. А у малыша её не было никогда.

Ренн жадно вглядывался в пелёнки. Тонкое личико. Правильные черты лица – идеальные линии. Тёмные густые волосы завиваются локонами у шеи, падают крупными кольцами на гладкий лоб. Глаза у ребёнка закрыты, не понять, какие, но ресницы великолепны – два пушистых полукруга. Прямой носик с аккуратными ноздрями, красивые губы с ямочками в уголках рта. Кожа переливается перламутром и светится в темноте. Это от неё пляшет по стенам радуга.

– Девочка? – зачем-то спросил Ренн. Почему-то хотелось протянуть руки и погладить нежную кожу. Прикоснуться, как к чуду.

– Мальчик, – выдохнул Айбин.

– Мы его не разбудим?

Ренн не мог остановиться, его словно прорвало.

– Не должны. Дети первородных кровочмаков малоподвижны в ночи и проваливаются в глубокий сон. Они вообще заторможенные, пока растут. А растут медленно из-за особенностей организма. Сказывается состояние между живым и мёртвым.

Сандр тем временем пытался привести Нотту в чувства. Тщетно.

Айбин вздохнул и протянул свёрток Ренну.

– Подержи. Я помогу Сандру. Нотта ослаблена. Глупая дева кормила ребёнка своей кровью. Думаю, ещё немного, и жизнь ушла бы из неё.

Ренн принял малыша и вдруг почувствовал, что у него дрожат руки. Детей ему приходилось держать. Кровочмаков – никогда. Да и вряд ли кто-нибудь мог похвастаться подобным.

Он не мог оторвать глаз от ребёнка. Смотрел, как тот лежит неподвижно. Дыхания не слышно. Не удержавшись, провёл ладонью по нежной радужной щёчке. Холодная мраморная кожа.

– Не бойся, – не удержался от иронии Айбин, – кровочмак не может быть живым. С ним всё в порядке. Просто заторможен до полной неподвижности. И желательно, чтобы не очнулся.

Хотелось спросить, а что будет-то? Но удержался: Айбину сейчас не до того. Сандр держал девушку, положив её голову себе на колени, а кровочмак сосредоточенно водил руками-лапками. Прикасался к вискам, лбу, скользил пальцами по шее – прямо там, где выпирала из-под тонкой кожи вена.

Через какое-то время Нотта застонала, дёрнулась и открыла глаза. Резко освободилась от рук Сандра и села. Покачнувшись, коснулась рукой лба.

– Не надо спешить, – рыкнул Айбин, – медленно, очень медленно, иначе придётся кому-то тянуть тебя на руках.

– Я сама, – кратко выплюнула Нотта сквозь зубы и поднялась, пошарила глазами по комнате и подошла к Ренну. Вздохнула, увидев, что с малышом всё в порядке.

– Гай, – курлыкнула горлом и провела пальцами по детскому лобику, осторожно отодвигая набок кудряшки.

– А на самом деле? – поинтересовался Айбин скучающим голосом. Нотта кинула на него быстрый взгляд и облизала сухие губы.

– Игайоварбизатс. Я знаю, что нарушила закон…

Сандр фыркнул, как боевой конь. Ренн протяжно застонал, закатывая глаза. Айбин загадочно улыбнулся нехорошей ухмылкой, от которой стынет кровь.

– Перед нами ли тебе каяться, человеческая девочка? – спросил вкрадчиво. – Пустое, Нотта. Свою историю расскажешь позже, когда прибудем на место. Нужно возвращаться. Собирайся – и в путь.

– У меня здесь ничего нет, – растерялась до слёз. – Только детские вещи. Всё остальное – в другом месте.

– Думаю, туда возвращаться нельзя. Значит, обойдёшься тем, что есть. Насколько я понимаю, самая большая ценность находится здесь?

– Да, – коротко сказала Нотта и распрямила плечи. – Только он и китарра. Без остального можно жить. А чего не хватает – купить. Деньги спрятаны тоже здесь. Подождите, я быстро.

Она заметалась по дому. Что-то напевала под нос, и вскоре появилась с большой сумкой через плечо. Сандр потянул за лямку и отнял объёмную суму. Нотта не сопротивлялась. Подошла к Ренну и забрала ребёнка. Укутывала его тщательно, накладывая слой за слоем, будто хотела похоронить малыша под ворохом тряпья.

– На улице не так уж и холодно, – буркнул Ренн. Ему всё казалось, что ребёнок задохнётся.

Айбин хохотнул. Нотта покачала головой.

– Он не мёрзнет, если ты не знаешь. И воздуха ему не так уж много надо.

– Тогда зачем столько лишних движений?

Нотта распрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Он светится, – улыбнулась трогательно и ушла в себя, будто прислушиваясь к чему-то очень важному.

Дара

Впору ногти грызть. Никогда не страдала подобным пороком, но вдруг поняла, почему люди делают такое.

Я так и не зашла на постоялый двор, осталась на улице, возле наших повозок с фургонами.

Геллана две вечно спорящие ведьмы – Иранна и Росса – напоили какой-то гадостью. Он пил покорно, морщился, но глотал. Затем на рану наложили вонючую мазь и забинтовали. Наконец-то Геллан оделся, а то смотреть на его голый торс холодно. Мороза как такового нет, но не май месяц, однако. Правда, ему после жара хоть хны. А может, он просто терпеливый – что есть, то есть.

Все угомонились, успокоились, отправились на чердак спать. Туда мы сплавили и Милу – девчонка никак не хотела уходить, всё заглядывала брату в лицо, держалась за руку и молчала. В конце концов, видимо, когда поняла, что всё плохое позади, позволила увести себя.

Мы остались одни. Ну, как одни. С Йалисом. И Раграсс крутился неподалёку, наверное, решил таких проблемных героев, как мы, не оставлять без надзора. Может, он и прав.

Йалиса накормили объедками, и мой большой дурашка наконец-то уснул, положив голову на лапы. Кажется, он наконец-то наелся до сытости. Я гладила его травянистую длинную шерсть, прикасалась к лепесткам цветов и балдела от запаха. Вот же: зима на улице, а он пахнет лугом, сеном, травой и цветочными ароматами. Приятно.

– Что же они так долго? – нервничала, но продолжала сидеть. Мне казалось, если я вскочу, то начну бегать по заднему двору, как заведённая. Рядом Геллан, ему сейчас, наверное, не до лишних движений. Он ни за что не позволит мне слоняться туда-сюда без своего контроля.

Геллан сидел неподвижно. Только пальцы – в тёплой шерсти Сильвэя. Кот наконец-то отъелся, отрастил шикарнейшую белую шубу, и совсем не походил на жалкого грязного засмоктыша, которого я обнаружила в замке. Кажется, что это сто лет назад было, а прошло всего ничего.

– Потерпи, Дара. С ней Ренн и Сандр, а ещё Айбин. Лучших сторожей и охранников не найти.

– Ну да. Особенно если учесть, что Айболит бродит с фальшивой печатью по чужому городу, где полно магических ловушек. Я волнуюсь. Мало ли.

Меня трясло то ли от холода, то ли от волнения. Зубы начали выбивать бравурный марш. Геллан вздохнул и распахнул плащ. Я нырнула в его братские объятья и притихла, пытаясь справиться с дрожью. С другого бока ко мне прижался Йалис. Стало хорошо.

– Что-то долго они, – плохо быть заевшей пластинкой, но я ни о чём другом не могла думать.

– Потерпи, – Геллан спокойный, как удав. Его дыхание шевелит мои волосы. Хочется уткнуться лицом ему в грудь, но я не смею. Он сам крепче прижимает меня к себе. Я чувствую его губы на макушке и замираю.

– Вот спроси, почему я нервничаю? Она вообще чужая тётка, хоть и талантливая. Какое нам дело до неё? Пусть бы валила, куда хотела. Нет, надо с ней возиться. Зачем она прячет ребёнка? Что за тайна такая? Почему о нём не может позаботиться никто другой? У певички небось куча прихлебателей, которые готовы есть из её рук, целовать край платья и забаловать малыша до визга. Нет, опять какие-то сложности.