Наследница (СИ) - Янышева Ольга - Страница 8

— Теперь слушаем все сюда! Об этом луке, никому ни слова. Понятно? — мы закивали все головами. — Валенсия, с этого момента лук твой! Подожди прыгать, но пока ты еще ребенок, лук будет храниться у твоего отца. Без разрешения брать его тебе запрещено. Только с разрешения отца или меня. И под чутким и внимательным нашем присмотром. Ты сама должна понимать, какую разрушительную силу он имеет. Если не дай бог, ты решишь пострелять в Аквалоне, от города ничего не останется.

— Я поняла дядя Лис. А когда можно будет под вашим с папой чутком присмотре еще пострелять?

— Понравилось?

— Да. Мы как будто становимся с ним единым целым. И стрела летит туда, куда мне нужно.

— Можешь еще пару-тройку раз стрельнуть в развалины. Сравняй их с землей окончательно.

Счастью Валенсии не было предела. Она расстреляла остатки крепостных сооружений в хлам, как говорит дядя Лис.

Потом мы еще побегали, под чутким руководством дядьки. Под конец еле таскали ноги. Потом поели, расположившись на берегу Великой. Дядька спел с Лидией несколько песен. Он захватил с собой лайер. Лидия с первого раза запомнила песню «Товарищ». Под ритмичные звуки лайера, ее звонкий, чистый голос разносился над гладью реки.

Луна, словно репа, а звезды — фасоль,

Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль.

Ещё тебе, мамка, скажу я верней

Хорошее дело — взрастить сыновей.

Которые тучей сидят за столом,

Которые могут идти напролом,

И вот скоро сокол твой будет вдали,

Ты круче горбушку ему посоли.

Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам

Мы хлеба горбушку — и ту пополам,

Коль ветер лавиной и песня лавиной -

Тебе половина и мне половина.

Возвратились мы в город затемно!

Древний враг дремлет. Дремлет тысячи лет, запертый в своей темнице, не в силах даже пошевелиться. Дремлет без надежды, хоть когда-нибудь обрести свободу. Но вот, неожиданно, с криком новорожденного ребенка, которого передали в руки счастливой матери, эта надежда появилась. Появилась впервые за тысячи лет. Дитя, пришедшее в этот мир, была девочка и она была необычная. Ее можно использовать, понял древний враг. То, что она является ему далеким потомком, не имело ни какого значения. А крошечная наследная принцесса Аквитании Эллия Александра в это время насыщалась молоком, присосавшись к груди своей матери.

Некрос усмехнулся про себя: «Наконец-то! Ты молодец племянница, что притащила в наш мир этого головореза и он смог породить такое дитя! Теперь у меня есть надежда! Я выберусь отсюда, а ты ответишь за все!»

Что такое человеческая жизнь перед лицом вечности? Просто миг, краткий миг. Некрос наблюдал, как растет маленькая принцесса. И все больше улыбался сам себе. Единственно кто ему не нравился это мальчишка: «Святослав. Странное имя! Он может зародить в моей девочке зерна любви. Это плохо. Она не должна ни кого любить! Особенно мужчин. Она мой ключ и она мое оружие. Я сделаю из нее свою марионетку. И я сокрушу всех моих врагов. Да племянница ты создала идеальное оружие для меня, спасибо тебе. Убивать тебя не буду. Отправлю на пару тысяч лет в серую зону. Наги захотят отомстить тебе за все то, что натворил твой зять. Главное убрать его! Как? Время еще есть, подумаем. Но сейчас, ты даже маленькую Эллию воспитываешь так, как мне нужно! Ты сама себя переиграла!»

Шли годы, маленький ребенок рос, вот она голенастая девочка. Еще угловатая. Но это ничего. Она будущая красавица. Она подойдет, в качестве куклы!

Святослав

В конце концов, я понял, как можно было бы отомстить Эллии, провернув дело с пчелой. Она часто любила смотреть в открытое окно на втором этаже дворца из игровой, навалившись на подоконник и болтая ногами. Причем так, что можно было, подкравшись сзади, без труда запустить насекомое ей в подолы юбок. Главное — это поймать такой момент.

Спустя два дня, после того, как мы выезжали за город, где Валенсия испытывала лук Дианы, я почувствовал, что сегодня, она опять будет смотреть в окно, наблюдая за занятиями по фехтованию. Тем более поиграть в куклы она не просила, демонстративно стараясь меня не замечать. Фредерик поймал пчелу и посадил ее в деревянную коробочку. Как обычно, мы начали урок по бою на тяжелых шпагах. Сначала упражнения. В какой-то момент увидел открытое окно и выглядывающую из него принцессу. Она смотрела на нас, навалившись на подоконник и облизывала леденец. Мы с Фредериком переглянулись, довольно усмехаясь. Наставник велел нам раздеться до пояса. В некоторых спаррингах мы бились на половину обнаженными. По его словам, это для того, чтобы ловчее были, стараясь избежать ударов. Пусть имитации тяжелых шпаг были из дерева. Но даже если такой попадет, будет больно. У нас у всех на штанах были карманы. Это придумал дядя Лис. Очень удобно! Коробочку с пчелой я засунул в карман. В перерыве между боем я отпросился у наставника, якобы по нужде. Быстро пробежал по переходам дворца. Подошел к игровой. Гвардейцы пропустили меня без лишних слов. Дверь я открывал очень аккуратно. Заметил на лицах стражников усмешки. Ну и ладно. Эллия ничего не услышала. Продолжала пялится на внутренний двор. Видел ее зад в юбках. Она приподнимала то одну ногу, сгибая ее в колене, то другую. Достал коробочку и на цыпочках подкрался к ней. Присел, дождался, когда она начнет поднимать ногу, сгибая ее в колене. Из-под подолов одежд показался каблучок туфельки. «Пора» — просунул руку рядом с каблучком под подолы и одним движением большого пальца открыл коробочку. Все прошло на столько удачно, что просто блеск. Я даже услышал злое жужжание пчелы. Мою руку скрыл подол и я потянул ее на себя. В руках была открытая и пустая коробочка. Тихо выпрямился и стал на цыпочках отходить назад. Коробочку засунул назад в карман. Когда отошел на три шага, Эллия замерла. Я тоже, руки спрятал за спину. Она резко соскочила на пол и выпрямилась. Леденец упал на пол. Начала ощупывать себя ниже пояса, похоже, почувствовала пчелу. Когда приложила руку к своему заду взвизгнула, подскочив на месте. Наверное придавила пчелу, а та ее укусила. Эллия развернулась и увидела меня. Я улыбался:

— Привет. Вот зашел узнать, просить меня будешь, поиграть в куклы?

Эллия молчала. Она побледнела. Ее губы кривились и задрожали, сейчас заплачет. Глаза увлажнялись, наполняясь слезами. Вот слезы покатились по щекам. Держась правой рукой за зад, левой закрыла глаза и заплакала. Плакала тихо, вздрагивая всем телом и так горько, что я не почувствовал в это мгновение удовлетворения от сделанного. Наоборот, накатило разочарование и чувство вины.

— Святослав, мне больно!

Эти слова ударили мне как раскаленным прутом по сердцу. Пусть она вредная, злая, постоянно меня унижала, но она — девчонка. И в ней все равно было хорошее. Этого никто не знал, кроме меня. Когда мы с ней вдвоем гуляем по переходам дворца, особенно в нижней его части, там, где полумрак, она всегда держится за мою руку. Видно, что боится, но идет за мной. Я тогда обязательно ее спрашиваю — страшно ей? Она отвечает, что страшно. Тогда почему ходит сюда со мной? Потому что — «Ты рядом и я не так боюсь». При этих словах я всегда чувствовал гордость, вот я такой сильный и ее защищаю.

У меня вырвалось:

— Прости Эля.

— Святослав, мне больно!

— Где?

Она показала на правую сторону своей попы.

— Эля, стой здесь, я сейчас, принесу лед. Только больше не гладь это место. Хорошо?

Не отрывая руки от глаз, кивнула.

Я выскочил из игровой. Гвардейцы посмотрели на меня удивленно. Я мотнул головой, мол все нормально. Побежал на королевскую кухню. Там должен был быть лед. На кухне мне откололи кусок льда и завернули его в тряпочку. Я бегом вернулся назад. Эля все так же продолжала стоять и плакала. Я закрыл дверь в игровую и подпер ее стулом.