Кольцо Мерлина (ЛП) - Мунн Уорнер - Страница 65

Единственный недостаток тесного общения между тремя партнерами, с точки зрения Гвальхмая, заключался в том, что Мэймэй, девушка-танцовщица и помощница фокусника, постоянно крутилась под ногами. Хотя ее имя означало «маленькая сестра», ее внимание было совсем не сестринским. Ее большие глаза и соблазнительный голос мешали ему сосредоточиться на работе.

Хорошо помня русалку в Эльвероне, он иногда задавался вопросом, не Кореника ли дразнит его и снова проверяет его верность? Стремясь не дать ей повода для последующих упреков, он вел себя с Мэймэй настолько сдержанно, что танцовщица, наконец, отступила и обратила свои игнорируемые чары на литейщика. Ву принял их с энтузиазмом и без жалоб.

Если бы Гвальхмай изучил священные книги Фланна или хотя бы «Беседы и суждения Конфуция», он был бы предупрежден, что отвергнутая женщина опасна. Возможно, тогда он поймал бы ее поздно ночью в момент, когда она добавляла совершенно излишнее количество очищенной селитры в готовую смесь.

Это, возможно, не имело бы большого значения, если бы Ву и Шан Чо, которые очень хотели, чтобы все прошло идеально, не добавили к смеси, без ведома друг друга, те ингредиенты, которые по-своему считали наиболее важными.

Таким оригинальным и не испытанным, не говоря уже необычным, составом и были заряжены пустые бомбы. После этой деликатной работы оставшуюся часть взрывчатой смеси разложили в мешочки для заряжания гром-труб.

Гвальхмай был так доволен последними испытаниями пороха, что не разрешал произносить заклинание над ним до самого начала демонстрации. Он хотел, чтобы Хан был среди первых, кто увидит мощное действие нового оружия.

В то время между алым Запретным городом и Храмом неба был большой открытый плац. Там проводились военные смотры, публичные празднества, состязания воздушных змеев и выступления перед горожанами.

Получив разрешение на демонстрацию усовершенствованных метателей снарядов, три партнера бросили вызов производителям старых. Вызов был принят с презрительной усмешкой, и без особых затруднений была согласована дата.

На плацу выстроили трибуны для знати, которые варьировались по размерам и удобству от Павлиньего трона для Великого хана, ярко-красных лакированных кресел для мандаринов, драпированных стульев для конфуцианских ученых, преподавателей и чиновников, до простых деревянных скамей для бонз и других священников.

Мастера, механики и их помощники уже собрались вокруг своих стандартных катапульт армейского выпуска и каменных мортир, установленных на одной стороне плаца.

Рядом с этими бомбардирами, Гвальхмай, Ву и Шан Чо уже руководили литейной бригадой, устанавливавшей батареи гром-труб. Они были заряжены и готовы к стрельбе. Рядом с ними лежали железные бомбы, заполненные улучшенным порохом, которые будут использоваться в следующих залпах, и стояли маленькие тележки, на которых были разложены разных размеров мешочки с отмеренными зарядами для труб разных калибров.

Перед этим массивом артиллерии было чистое поле, протянувшееся по всей длине плаца. Позади пушек собралась огромная толпа; горожане жевали арбузы и семечки, пили сладкие напитки и горячий чай. Люди флиртовали, ссорились, искали потерявшихся детей или родителей.

Царило праздничное настроение. Присутствующие раздавали бесплатные советы растерянным помощникам, которые в сороковой раз нервно регулировали высоту труб, забивали дополнительные колья, чтобы предотвратить откат при выстреле, или проворачивали длинные плечи катапульты, чтобы первыми положить, поджечь и метнуть разрывные бомбы, прежде чем что-либо смогут сделать их соперники с новым оружием.

Когда прибыл Хан и занял свое место в окружении группы высокопоставленных чиновников, у каждого из которых были жены, наложницы и рабыни, все остальные ждали уже не меньше шести часов, а многие с рассвета. Потные, пыльные и уставшие, нервные и нетерпеливые люди были в плохом настроении. Над толпой стоял шум.

Хубилай хлопнул в ладоши и те, кто имел возможность, сели и принялись обмахиваться веерами. Толпа затихла.

Верховный начальник механиков катапульт, главный начальник неуязвимых бомбардиров и Ву из дома Фэнга вместе вышли вперед и трижды коленопреклоненно приветствовали Хана, девятикратно склонив головы.

Гвальхмай, стоя в пентаграмме, которую нарисовал в пыли, произносил заклинание небесного жара над гром-трубами и боеприпасами на тележках, поворачивая кольцо на пальце и следуя за переплетенными словами вдоль ободка.

Вдруг он с ужасом обнаружил, что одна буква в последней фразе почти стерта. Он пристально вгляделся, но так и не смог разобрать, была это C или Q? Он не был уверен.

Гвальхмай поднес кольцо ближе и прищурился. Кажется, это четыре параллельные поперечные линии огамической буквы C вместо пяти линий буквы Q. Так он и произнес, и закончил фразу.

Сразу после этого произошли два события. Послышался мягкий шелест или шепот от батареи труб и сложенных рядом бомб. Одна пирамидальная куча развалилась, шары покатились во все стороны, но их быстро сложили обратно.

Другое событие случилось с Шан-Чо. Обеспокоенный исходом состязания, он гадал на панцире черепахи, прокалывая его раскаленной иглой, и воткнул ее себе в руку. Он незаметно толкнул Гвальхмая и указал на трещины в панцире, вызванные высокой температурой.

«Определенно неблагоприятный день!» – взвыл он. «Уважаемый советник, в долгой истории искусства нет более несчастливого знака! Мы должны немедленно уйти!»

Гвальхмай успел только гневно взглянуть на него, как плечо катапульты дернулось, ударилось о мягкий упор, и зажженная бомба вылетела в воздух. Тонкая нить дыма отмечала ее полет к цели в дальнем конце поля. Фитиль, раздуваемый ветром во время движения, сгорел слишком быстро, и бомба взорвалась в воздухе.

Механики сделали мрачные лица и торопливо внесли коррективы. Используя более длинный фитиль, они подготовили еще один выстрел.

Но теперь настала очередь мортир. Они могли метать либо большие каменные шары, чтобы ломать городские стены, либо легковоспламеняющиеся тюки пакли, пропитанной маслом и смолой, чтобы поджигать крепости и лагеря противника.

Они были далеко не мобильны и настолько тяжеловесны, что считались исключительно осадным оружием. Именно их Гвальхмай надеялся превзойти с помощью более легких и универсальных пушек, но и мортиры были грозными конкурентами. Их преимущество заключалось в том, что их обслуживали опытные артиллеристы и им отдавали предпочтение генералы с консервативным складом ума.

Первым был выпущен самый большой шар. Даже при уменьшенном заряде пороха, по условиям состязания, он вылетел с оглушительным взрывом. Длинная полоса пламени вырвалась из чудовищной пасти мортиры, а земля задрожала под ногами.

Каменный шар поднялся высоко, превратился в маленькое черное пятнышко, а затем со свистом ринулся назад, увеличиваясь в размерах, пока каждый не ощутил себя мишенью. И все же мортира была нацелена настолько точно, что шар упал на землю почти в центре пятидесятифутового нарисованного круга.

Поднялся ураган аплодисментов. Хан просиял и послал команде кошелек с золотом. Поделив золото между собой, бомбардиры бросили презрительные взгляды на Ву и его людей, которые в этот момент вышли с зажженными факелами, занимая свои позиции за бронзовыми трубами.

Поскольку бронзовые трубы были намного меньше мортир, Гвальхмай решил сделать показ более впечатляющим, дав массированный залп, не совсем в соответствии с предыдущими демонстрациями, но в рамках правил состязания.

Поскольку самая большая из труб содержала дух предка Ву по отцовской линии, партнерам показалось уместным дать беспокойному призраку Фэнга привилегию сделать первое объявление о том, что старый порядок уходит и приходит новый способ ведения войн.

Как самый высокий по рангу, Гвальхмай зажег конец длинного пучка связанных горючих шнуров, которые разносили огонь на каждое орудие собранной ими батареи. Когда маленькие угольки помчались по земле, он развернулся и ударил огненным факелом в запальное отверстие самой толстой трубы.