Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 33

Вот и платье вниз с тихим шорохом опало.

Зажмурилась, оставшись в одной тонкой рубахе.

— Прости за Вейту, — фраза заставила открыть очи.

Дамир в затылок лбом уткнулся, совсем выбив почву из-под ног.

— З-за что? — пошатнулась было, да муж крепче меня придержал, не дав позорно упасть. — Ты же… мужчина, — голосом плохо владела.

— Она тебе зелья подлива, чтобы ты не отяжелела, — прошуршал виновато Дамир.

Я опять замерла, вперёд глядючи: ничего не видала, уже с трудом слышала, так громко растревоженное сердечко билось.

— Но уже всё, — продолжил Аспид. — Вышло из тебя зелье…

О зелье не догадывалась, а то, что не понесла от Аспида, знала, когда кровные дни пришли чуть раньше срока. Решила, что это из-за пережитого, но видимо…

Вздрогнула, когда ладони тяжёлые на плечи легли. Осторожно, словно страшась меня напугать, но вместе с тем, права утверждая.

— Не бойся меня, — шепотом, от которого нутро то съеживалось, то пульсировало. Меня то жаром обжигало, то холодом умывало.

Скользнули чуть шершавые ладони Аспида по моим рукам… вниз на бёдра перетекая до предела… пальцы его щекотливо по мне перебирали, полол рубахи потягивая. Перехватил удобнее, вверх потянул и я, поддаваясь его движению, позволила оголить меня полностью.

Опять приобнял. С большим пылом огладил, теперь до кистей ладонями прогулявшись. Пальцы наши переплёл:

— В воду ступай, — охрипло скомандовал Дамир, бережно придержав за руку и помогая в купальню забраться.

Отводила глаза, чтобы не сгореть от смущения, но нет-нет, да косилась на Дамира… пока не забылась совсем.

Никогда бы подумала, что это так… волнительно и приятно… ощущать мужской взгляд, скользящий по тебе без тени смущения, не нагло/похотливо/оценивающе, а осторожно/восхищённо/с лёгким вожделением. Как на безумно редкую, очень дорогую вещь, прикоснуться к которой за радость.

Я нравилась ему.

Он и правда получал удовольствие, намыливая меня. И вроде бы ничего такого, пусть бы и мыл, губка скользила по мне, но когда Аспид её выронил и мочалку заменили крупные, подрагивающие ладони… не стон, не то всхлип в горле застрял.

Глава 25

Глава 25

Дамир/Аспид

Вздрогнула Вольха в моих руках. Но не отпрянула, как обычно — к удивлению отзывалась на вольность Аспида до одури оголодавшего по её телу.

И ежели бы она посмела отпор дать, не ручался за нас со Змием. Скорее бы он её силой взял, а опосля руки себе отрезал.

Но Вольха не плошала — горделиво сидела: спина прямая, взгляд перед собой, и лишь вздрагивала, с каждым вздохом и моим вольным касанием.

Заурчал Аспид от удовольствия. А Дамир зубами скрипел от тесноты в штанах.

Змий не думал, что с этим делать потом, а я уже с болью представлял как буду мучиться от не угасшего желания.

Было думал спросить жену о готовности, да её взгляд холодный остудил мой глупый порыв.

Ненадолго меня хватило.

Омыл уже быстрее, чем намыливал.

Выбраться помог, в халат закутал и, не дожидаясь, когда будет окончательно готова, к выходу пошёл:

— До комнаты сама доберёшься. У меня дела…

От греха подальше бежал… Бросился в спасительные объятия ветра и, расправив крылья, парил над землей в утопающей темноте ночи. Сделал несколько кругов над островом, а когда не полегчало, взмыл под облака, покуда воздух не прекратился, тело не сковало от холода, и что было мощи, обрушился вниз… в пучину ледяной воды…

Вольха

Как же я мучилась. Всю ночь места себе не находила. Крутилась, вертелась, мысли гоняя по кругу. От злости на себя, губы кусала. Корила себя, что в который раз обидела мужа. Отвергла того, кто так… обо мне заботился последнее время. Кто ни словом не оскорбил, угодить старался. Кто трепетно ухаживал и смотрел с таким неприкрытым восхищением, что я себя дрянью последней ощутила, неблагодарной и отчаянно, непроходимо глупой.

«Вернись ж быстрее, сердце моё», — в пустоту комнаты шептала как заклятие, но Дамир так и не явился ночью. И утром его не было. Ни днём, ни вечером.

От тоски чахнуть начала.

День, второй, третий…

И когда стало совсем невмоготу, Шанура напомнила о сокровищнице, о домашней работе. А следом и я — о чтении, чистописании, и сразу как-то быстрее жизнь, веселее побежала.

Татуа к делу приобщила, и Шанру. А когда меня одиночество накатывало и небо манило, а это всегда ближе к ночи случалось, я наглости набиралась и к Керию наведывалась.

Интересно он всяко-разное рассказывал. Не так красочно как Дамир, видевший всё своими глазами, но Керий от большого ума чуть ли не на пальцах свои догадки, теории, размышления излагал.

Не сказала бы, что мы сдружились, но однозначно, ежели первые приходы старик на меня почти не реагировал то, чем чаще заглядывала, тем словоохотливей был. Хотя скорее, он больше радовался разным мелочам, кои таскала из сокровищницы Аспида. Не в подарок, аль подлизаться. То по незнанию и интересу: пока разбирала вещи, отыскивала самое непонятное, и к Керию бежала, чтобы он просветил о назначении, аль подсказал, где смогу вычитать о том.

И благодаря его наводкам, о многом сыскивала интересных знаний. Так и разбирала сокровища мужа, систематизируя коллекцию, распределяя, расставляя и развешивая.

Долго, но удовольствие от копошения в таких богатствах получала не слыханное.

О том, что хозяин наконец-таки дома сердечко дало знать.

Вроде всё, как обычно, ни шума, ни гама, но оно по-особенному волнительно застучало. Так, как только на Аспида реагировало.

Дамир/Аспид

Какого же было моё удивление, когда Вольха в зал ворвалась, где я с Татуа говорил. Сначала подумал, что глаза обманули, но нет… Жена! Никогда прежде не выходила меня встречать, а сегодня… замялась подле лестницы в зале. Щёки раскраснелись, на губах улыбка сияла. Взгляд на мне удерживала восторженно, словно ждала одобрения аль от меня порыва, дозволения приблизиться.

Но как я мог дать понять, что… счастлив?

Шагну к ней — шарахнется по обычаю.

Скажу — сочтёт за наглость.

Потому сам замялся в нерешительности.

— Хорошо выглядишь… — себя же проклял за глупую фразу, но хоть молчание в зале нарушил.

— И ты, — робко обронила жена, руки заламывая.

— Как дела? — ещё глупее, но лучше чем пыхтеть в нерешительности и смятении.

— Хорошо, — кивнула Вольха, с жадным интересом по мне взглядом блуждая.

— Ну, хоть не потрёпанный, — вклинилась в нашу странную беседу Шанура. Обойдя вокруг, скептически меня осмотрела.

— И я тоже рад тебя видеть, — заверил кухарку, она фыркнула, глаза закатив:

— Пфф, знаю я, как рад. Кушать будет только через час, — буркнула, и была такова.

— Она очень… своеобразная, — подала голос Вольха, кивнув в сторону кухни, где скрылась Шанура.

— Да у меня все такие… со странностями. Видимо только они и приживаются у такого как я, — сделал неопределённый жест рукой.

Вольха шире улыбнулась:

— Да, все очень необычные, — смягчила мою более грубую и точную формулировку.

— Есть немного, — поддержал не менее дикий по странности разговор я.

— Я… — чуть не сказал, что скучал по ней, но вовремя осёкся. — С дороги… Мне бы пыль сбить, — совсем не то, что думал.

Вольха приуныла, на правах хозяйки, что не могло не порадовать меня, уточнила:

— Воды в купальню набрать?

Не то кивнул, не то мотнул головой, и жена спешно добавила:

— Татуа велю, — в сторону кухни было двинулась, да я её по ходу перехватил:

— Стой, — за руку удержал, в глазах ясных пропадая.

Жена вновь зарделась, но руку не одёргивала.

Ждала… А я молчал — мне и сказать нечего, глупо… ребячество настоящее, не несущее ничего путного.