Морской волк (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 37

С девятого июня мы осаждаем городок Муртен. Он небольшой, может быть, на тысячу или полторы жителей. Защищен рвом с водой и стеной высотой метров семь, сложенной из камня-известняка, надстроенной кирпичной кладкой и усиленной деревянными крытыми галереями с бойницами и машикулями. Шесть круглых башен и пять прямоугольных. Последние на той стороне, что обращена к Муртенскому озеру, причем две на концах сложенных из кирпича крыльев, отходящих от стен к берегу и защищающих порт. У порта есть и гавань, огражденная частоколом из вбитых в дно, дубовых свай. В нее заходят лодки с припасами и пополнением для осажденных, так что измором их трудно будет взять. У нас лодок нет, помешать не можем. Наши саперы обнесли город с трех сторон валом с наклоненным в сторону города палисадом, на котором выстроили орудия. У бургундцев своя градация, в зависимости от веса пушки, а не калибра. Самые большие, весом более десяти тысяч фунтов (более четырех тонн), называют бомбардами. От трехсот фунтов до десяти тысяч — птицеловы. Затем идут «жабы», которые называли так потому, что с утопленными в лафет стволами казались как бы сидящими на корточках. Эти весили от ста фунтов. Затем от тридцати фунтов шли кулеврины (ужи), причем весившие ближе к ста фунтам назывались серпентами (змеями). Я, чтобы не путаться, буду делить их по калибру на бомбарды, пушки и фальконеты. Небольшие орудия изготовлены из бронзы и на колесных лафетах и с рычагом и планкой с дырочками и штырем для изменения угла наклона. Большие бомбарды и пушки в лафетах из выдолбленных колод. Они всё еще из сваренных, железных полос, закрепленных обручами. Угол наклона меняют, подгребая под переднюю часть землю или отгребая. Позади бомбард вбивают сваи, чтобы принимали на себя отдачу. Многие орудия казеннозарядные. К каждому прилагается по две-три каморы. Их набивают порохом и привинчивают или пристыковывают с помощью замка сзади к стволу или вставляют в прорезь в нем, расклинивая. С утра до вечера наша артиллерия ведет обстрел города. Порох и ядра им подвозят каждый день. Служба снабжения у герцога Бургундского работает на удивление хорошо. Ни разу не было задержек ни с провиантом, ни с фуражом. Лошадей мы держим рядом с поставленными ровными рядами палатками. Второй вал защищает уже нас от вражеских войск, ежели придут. Поскольку рядом с городом местность идет на подъем, по приказу герцога вторая защитная линия отодвинута на один-два километра, на вершины холмов. На наиболее опасном направлении, северо-восточном, расположен укрепленный лагерь герцога, а на втором по опасности, восточном, перед широкой равниной, которая называется Вильским полем, сооружены редуты и выставлен отряд из двух тысяч пехотинцев, трехсот латников и пары десятков пушек и фальконетов.

Моя рота в составе отряда Джакомо Галеотто, графа Кампобассо, расположилась напротив юго-западной стены, на самом спокойном месте, если, конечно, враг не зайдет нам в тыл. Как и большинство итальянцев, наш командир умел надувать щеки настолько правдоподобно, что ему верят, и надувать поверивших, рискуя по минимуму, а получая по максимуму. Делать нам пока что нечего, поэтому каждый день, как и во время стоянки под Лозанной, в течение часа-двух, Джакомо Галеотто, а чаще кто-нибудь из его заместителей, проводит с нами учения, отрабатывает слаженность действий. В каждой роте по двадцать пять «копий»: четыре эскадрес по шесть «копий» и двадцать пятое — командирское. Мы строимся в пять шеренг: в первой — латники или, как их теперь называют, жандармы, во второй — кутильеры, в последних трех — конные лучники. Атакует первая шеренга, остальные поддерживают ее. Отрабатываем атаку в плотном строю, повороты и развороты, разделение на роты, на эскадрес и соединение. Получается красиво, а посему производит впечатление на герцога Бургундского, который щедро платит за блестящую мишуру. Ему только непонятно, как такое бравое и правильно организованное войско умудрилась три месяца назад проиграть швейцарской пехоте, набранной из крестьян. Бытует мнение, исходящее из шатра герцога, что швейцарские крестьяне воюют неправильно. По моему мнению, швейцарцы действуют неправильно потому, что воюют, в отличие от Карла Бургундского, ради победы, а не самого процесса, который должен быть опасным и красивым.

Остальное время все свободные от караульной и разведывательной службы отдыхают, как умеют. Кстати, каждой роте придано по тридцать — не больше! — проституток. Именно проституток, которые обслуживают любого, кто заплатит. Женщину для личного пользования иметь запрещается, чтобы из-за них не было разборок. Я отдыхаю по-своему — каждый день купаюсь в озере и загораю. Погода стоит теплая, но вода все еще бодрящая. Кроме меня никто не отваживается залезть в нее глубже, чем по колено. И валятся голышом на солнце тоже никому в голову не приходит. Мне прощают эту слабость, потому что фехтую лучше всех и даже умею двумя мечами. Правда, не уважаю двуручный меч, который теперь стал очень моден. Хорошие доспехи можно расколошматить только таким мечом, да и то не с первого удара. Из-за шрама на животе у меня появилось прозвище Счастливчик. Можно считать, что латники нашей роты приняли меня в свои ряды, хотя сначала относились не то, чтобы настороженно, а держали дистанцию, как с чужаком.

Людовик Одиннадцатый снабдил меня стеклянным флаконом темно-зеленого цвета, в котором бурая жидкость, по его словам, очень ядовитая. Не пробовал, поэтому верю на слово. Королю Франции очень хочется, чтобы отраву отведал герцог Бургундский, но я пока не нашел возможность угостить его. К поварам не поступишься. Вокруг шатров герцога, а их семнадцать — по четыре на каждой стороне квадрата и один в центре, днем и ночью два кольца охраны из английских лучников. Пропускают внутрь только избранных. Ночью охрана стреляет на любой шорох и без предупреждения. Несколько пьяных дураков погибли, выбрав в потемках неправильный курс к своей палатке. Английских лучников в нашей армии около тысячи. Получают, как кутильеры, за что их ненавидят не только кутильеры.

Двенадцатого числа разведка донесла, что приближается Рене, герцог Лотарингский, сеньор Муртена, с Сигизмундом, герцогом Австрийским, и швейцарскими союзниками. Наша пехота после обеда пошла на штурм города. Видимо, герцог Карл надеялся захватить его до подхода Рене Лотарингского. Атаковали вяло и, встретив дружный отпор, быстро откатились за первый вал. Со стороны штурм выглядел немного комично. Когда сам участвуешь, так не кажется. Карл Бургундский наблюдал за штурмом со склона холма, сидя на массивном белом жеребце. Облачен в полный латный доспех, вороненый и украшенный орнаментом из позолоты. Говорят, миланской работы, стоит полторы тысячи золотых. Поверх доспеха, наверное, чтобы не сильно нагревался, надето черно-фиолетовое сюрко с белыми бургундскими крестами на груди и спине. На жеребце длинная фиолетовая попона с вышитыми золотом косыми крестами. Защитных доспехов на лошади нет. Их теперь не применяют. Во-первых, рыцарям почти все время приходится сражаться пешими, а верхом только гоняются за убегающим врагом, для чего доспехи не нужны, только мешать будут. Во-вторых, от огнестрельного оружия эти доспехи не защищают. Герцога Бургундского сопровождали его гвардейцы — сотня конных английских лучников в черно-фиолетовых с белыми бургундскими крестами ливреях, у которых высокие стоячие воротники. Говорят, воротники сшиты из двенадцати слоев ткани, причем три пропитаны воском, чтобы держали форму. Каждый гвардеец получает, как латник, — пятнадцать золотых в месяц. Тоже повод для зависти и, как следствие, неприязни.

На следующее утро мы построились для боя. Отряд графа Кампобассо находился в резерве, за артиллерийскими позициями. Мы должны были ударить во фланг наступающим или туда, куда прикажет герцог Бургундский. Прождали часов до четырех дня, пообедав прямо на позициях. Нам выдали по большому куску копченого окорока, полкаравая хлеба и примерно литр вина на человека. Поняв, что сражения не будет, отпустили отдыхать. История повторилась на второй и третий день. Начиная с четвертого, нам было приказано облачаться в доспехи и седлать лошадей, но находится в палатках или рядом. Было забавно смотреть, как облаченные в доспехи латники играют в триктрак или кости.