Рейдер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 40

Капитану Дику Фросту было всего двадцать три года. Высок ростом, крепок, с широким, красным, обветренным лицом и пролетарскими, растоптанными ручищами, он напоминал мне голландских шкиперов шестнадцатого века. Судя по малограмотной речи, выходец из низов, начинал матросом.

— Кто хозяин шхуны? — первым делом спросил я.

— Моя шхуна, — раздраженно ответил он.

— Давно купил? — поинтересовался я.

— Шестнадцать месяцев назад, еще кредит не выплатил, — ответил капитан.

— Застрахована? — продолжил я допрос.

— Почти, — буркнул Дик Фрост.

— Нельзя быть почти беременной, — напомнил я.

— Последний взнос просрочил, могут отказать, — пробурчал он.

— Что ж, придется отрабатывать кредит в капитанах, — произнес я. — Откуда и куда шли?

— Из Санкт-Петербурга в Салем, — ответил капитан.

Салем, расположенный в штате Массачусетс, сейчас является центром морской торговли северных штатов. Самое забавное, что штат бедненький и на природные ресурсы, и на плодородные земли, разве что морское рыболовство там развито хорошо, но при этом умудряется торговать со всем светом. Не поверите, но основными статьями экспорта из этого порта являются лед для лёдников в жаркие штаты, включая Северную Каролину, и страны, включая Центральную Америку и даже Индию, гранит для строек во все штаты и соседние страны и женьшень в Китай. В Шанхае один китайский купец убеждал меня, что Салем — богатое независимое государство. Его слова были недалеки от истины. Штат Массачусетс был рассадником пуританизма по всему миру, а Бостон, пригородом которого в будущем станет Салем — неофициальной столицей этой конфессии, которая воспринимала себя, как независимое государство. Они в Массачусетсе, поплевывая на британские законы, до начала восемнадцатого века сжигали ведьм на кострах. Подозреваю, что это был способ утилизации тещ.

— Что везешь из России? — спросил я.

— Деготь в бочках, пеньковые канаты, парусину, льняные ткани, — перечислил Дик Фрост и протянул мне грузовые документы.

С началом Гражданской войны у северян большие проблемы с парусиной и канатами, которые раньше поставлялись из южных штатов. Все равно товары дешевые, при таком длинном плече много на них не заработаешь. Значит, основные деньги делал на том, что привозил из Салема или какого-то другого порта в Санкт-Петербург, и должен иметь или векселя (в чем сомневаюсь, потому что янки, особенно малограмотные капитаны, выслужившиеся из матросов, не любят банки, а европейские — вдвойне), или наличные.

— Хорошенько обыщите судно, — приказал я своим матросам. — Где-то должна быть спрятана капитаном солидная сумма. Нашедший получит премию.

Двадцать семь с половиной тысяч российских рублей в золотых червонцах и серебряных монетах были спрятаны в кладовой, в бочке с мукой. Моего матроса удивила рассыпанная в кладовой мука и свежие белые следы. Не то, чтобы такого не бывает, но обычно юнги сразу убирают. Проверил матрос бочку — и заработал лишнюю долю от добычи.

Саму шхуну продали на аукционе в Ливерпуле за двадцать одну тысячу долларов. Купил ее английский судовладелец, который торговал с датчанами. Наверное, на таком коротком плече она будет приносить хорошую прибыль. Скорее всего, североамериканский капитан разведывал новые, не сильно освоенные рынки. Склонность к авантюризму свойственна пуританам, несмотря на всю их кондовую чопорность и зашоренность.

В проливе Святого Георга шел дождь. Классический английский — мелкий, нудный и, как казалось, бесконечный. У меня появилось подозрение, что затянутое брюхатыми темно-серыми тучами небо изливает в жидком виде на Соединенное Королевство проклятия порабощенных им народов. Англичане сейчас гордо заявляют, что над их империей никогда не заходит солнце, не догадываясь, что до конца их империи осталось немногим более полусотни лет. Мокрый пароход «Катрин» в балласте быстро рассекал низкие серые волны, прибитые дождем.

Я стоял у лобового иллюминатора ходового мостика, слушал приглушенное грохотание двигателей и пытался вспомнить что-то из будущего. Это что-то, непонятно какое, приятное или не очень, цеплялось за край моего сознания, начинало проясняться и тут же пряталось, как бывает во сне. Я напрягал мозг, пытаясь удержать и разглядеть, удовлетворить любопытство, и одновременно думал, что, наверное, лучше не знать, чтобы не печалиться потом. Так и случилось, потому что внимание отвлекла вспышка впереди слева, у острова Бардси, которую я сперва принял за огонь маяка, зажженного днем из-за плохой видимости и быстро выключенного. Наверное, пьяный смотритель с бодуна перепутал в такую мерзкую погоду пасмурный день с вечерними сумерками, а потом понял свою ошибку. Остров небольшой и высокий. Маяк в южной его части — прямоугольное каменное строение, довольно высокое. В те времена, когда я был английским бароном, на острове располагалось аббатство Святой Марии. Сейчас от аббатства остались руины. Говорят, что на острове похоронено двадцать тысяч святых. Наверное, могилы рыли очень глубокими и укладывали святых штабелями. В будущем будут рассказывать, что на острове находится могила короля Артура. Чем-то же надо заманивать туристов. Как ни странно, подозрительные по жизни англичане, как только отправляются в путешествие, сразу становятся удивительными простофилями, верят во всякую херню, о которой в детстве читали в книжках или смотрели в фильмах. Хоть без мамы из дома их не выпускай!

Снаряд упал с недолетом метров сто и поднял высокий фонтан серых брызг. Я не сразу врубился, что это именно взрыв снаряда. Потом увидел два серых пароходных силуэта возле острова, которые раньше принимал за часть его.

— Право руля! — крикнул я рулевому, а потом скомандовал вахтенному второму помощнику: — Боевая тревога!

На моем пароходе стоит звуковая сигнализация — мощный звонок, который слышен даже на баке. Внедрена в массы и система сигналов для разных видов тревог. Экипаж натренирован, дело знает. Вот комендоры выскакивают из надстройки, бегут по главной палубе к пушкам. Матросы на верхней, навигационной палубе надстройки расчехляют трофейный пулемет системы Гатлинга. Остальные со снайперскими или обычными винтовками располагаются по местам, согласно расписанию по боевой тревоге.

Мы поменяли курс на тридцать градусов вправо и пошли полным ходом на юго-запад. Два вражеских винтовых парохода, вооруженных для рейдерства, попробовали было идти наперерез, но оказались у нас сзади. Они постреливали из погонных пушек. Мы отвечали из ретирадных. Результат у обеих сторон ничтожный, что было в нашу пользу, потому что шли быстрее, постепенно отрываясь от погони.

Поспешили северяне. Подпусти они поближе и ударь вдвоем, результат мог быть плачевным для нас. Даже если бы я заметил эти корабли, счел бы их английскими. Все-таки пролив святого Георга, несмотря на ширину в сорок миль, внутренние воды Соединенного Королевства, нападать в которых не кошерно. Кстати, оба так и не подняли флаги ни до начала стрельбы, ни во время погони. Значит, янки действовали с позволения английского правительства. Королевство сперва поддерживало южан, потому что те воевали с одним из их конкурентов, а теперь, когда стало понятно, кто победит, подпрыгнули и шустро, как и положено истинным джентльменам, переобулись на лету. Второй вывод был печальнее: ждали именно мой пароход и именно в этом месте. Кто-то предупредил их о нашем выходе из Ливерпуля. Сейчас, в наступившую эру телеграфа, это сделать не сложно. Наверное, северяне ждали на рейде валлийского порта Бармут, а получив сообщение о нашем выходе из Ливерпуля, перешли к острову Бардси.

До наступления сумерек мы оторвались от них миль на пять. В темноте я приказал изменить курс и повел пароход прямо на юг, в Кельтское море и дальше к берегам Франции. Как мне рассказали компаньоны из «Стоктон и сыновья», янки наладили интенсивную морскую торговлю с этой страной. У них дружеские отношения еще со времен войны за независимость. Сперва французы тоже помогали и нашим, и вашим, но вскоре поняли, что южане долго не протянут, и поддержали отмену рабства.