Шумерский лугаль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 28

Моя колесница первой переправляется через широкий канал по арочному мосту, сооруженному из камня, обожженного кирпича, тростника и битума. Глядя на него, у меня возник вопрос, сколько раз за свою историю человечество изобретало арку? Наверное, столько же, сколько и компас. Мост находится в самом начале канала, метрах в двадцати от берега Евфрата. Его охраняла дюжина вражеских солдат, которых мои «спецназовцы» вырезали по-тихому. Трупы, наверное, отправили в плаванье, а оружие и одежда лежат кучей рядом с дорогой. После боя вернутся сюда и поделят.

На той стороне, во вражеском лагере, уже проснулись. Солдаты, потягиваясь и почесываясь, шлепают босыми ногами к другому каналу, ведущему к городу, до которого им ближе, чтобы умыться или набрать воды для приготовления завтрака. Сперва они не обращают внимания на два десятка колесниц, которые неторопливо едут по вытоптанному полю от моста в их сторону, но под острым углом, будто собираются приблизиться и потом проехать мимо. Нас слишком мало в сравнение с осаждаюшими город, поэтому разве что любопытные пялятся. Только когда по мосту начинают переходить пехотинцы, вражеский лагерь замирает, обмозговывая увиденное. Обычно в атаку здесь, как и везде, ходят с криками, бряцаньем оружия и прочими звуковыми эффектами, должными запугать противника, а мы движемся тихо. В то же время, если мы союзники, то кто такие, почему о нашем приходе не предупредили заранее? Опытные солдаты начинают вооружаться. Они задницей чуют опасность. Другие так долго не служат.

— Вперед! — кричу я.

Мескиагнунна от души стегает длинным кнутом, умудрившись одним ударом зацепить сразу двух средних диких лошадей. Колесница начинает быстро набирать скорость и медленно подворачивать в сторону вражеского лагеря. Вслед за нами такой же маневр начинают проделывать остальные колесницы. Я бессознательно тянусь к луку, но вспоминаю, что стрелять из него с трясущейся повозки — только понапрасну стрелы тратить. С улыбкой вспомнаю советские фильмы о гражданской войне, в которой герои стреляют из пулемета «максим» с несущейся тачанки. Я бы посоветовал тому, кто это придумал, хотя бы удержаться за гашетку пулемета, не говоря уже о прицельной стрельбе, во время езды на тачанке по проселочной дороге, даже со средней скоростью. При попытке прицелиться у них будет шанс остаться с разбитой мордой, а особо непонятливые еще и зубов лишатся. Я достаю из мешка дротик с бронзовым наконечником и выжженной «розой ветров» на середине древка. Все дротики «именные». Если победим, его найдут и вернут мне. В противном случае повезет кому-то из врагов. Дротик с бронзовым наконечником сейчас стоит примерно столько, сколько солдат получает за месяц.

Мы приближаемся к молодому вражескому солдату, который долго и тупо смотрел на нас, а потом до него дошло. Он бежит, забавно откидывая назад кривые короткие ноги и не петляя. Наверное, анатомия ног не позволяет ему маневрировать. Я целюсь ему между лопатками, шевелящимися под загорелой до черноты кожей, но попадаю ниже и правее, в район печени. Вражеский солдат делает еще несколько шагов, все больше клонясь к земле. Упал он или нет, не вижу, мечу следующий дротик, который пролетает мимо, потому что правым передним колесом наехали на что-то и повозка резко накренилась. Дальше препятствий становится все больше, колесница как бы переваливается с бока на бок, не давая возможности прицелиться.

— Стой! — кричу я Мескиагнунне, который продолжает подгонять диких лошадей и время от времени метать дротики, причем довольно метко.

Младший сын энси выполняет мой приказ только после того, как толкаю его в спину и кричу почти в ухо. Юноша оборачивается, смотрит на меня горящими от азарта глазами, не понимая, почему надо прекратить такое увлекательное мероприятие. Да хотя бы потому, что мы сильно оторвались от своей пехоты. Часть врагов еще убегает, но те, что были ближе к городу, уже строятся, готовясь встретить нас стеной щитов. Рядом с ними лучники натягивают тетивы, а пращники раскручивают ремни с камнями

Я достаю лук и начинаю методично расстреливать бегущих. Завалил десятка два. Остальные или спрятались за щитоносцев, или, самые умные, перебрались на противоположный берег канала, куда на колеснице не доберешься.

— Возвращаемся! Разворачивайся влево! — кричу я Мескиагнунне, который загрустил, наблюдая, как я расстреливаю убегающих врагов и не даю ему делать то же самое.

Слева от нас канал, ведущий к городу. На противоположном его берегу стоят вражеские лучники и пращники, обстреливают наши колесницы. У нас есть погибшие и раненые. Одна колесница осталась без экипажа. Испуганные ослы тянут ее прочь с поля боя. Я посылаю пару стрел в стрелков на другом берегу канала, отгоняю подальше от берега. Затем беру щит и прикрываю им себя и своего возничего, который ведет колесницу параллельно каналу к Евфрату, к нашей пехоте, которая выстроилась в фалангу, чтобы занять место на ее левом фланге. Повозка кренится, наезжая на трупы и сваленное в кучи самое разное барахло. Убитых не много, может, пара сотен, но колесницы шуганули врагов хорошо, подорвали их боевой дух.

Миновав левый фланг нашей фаланги, Мескиагнунна начинает разворачивать колесницу. Процесс этот долог и требует много места. При этом надо не сцепиться с другими колесницами, которые проделывают такой же маневр, причем половина должны занять места на правом фланге. Там я вижу украшенную большими позолоченными шляпками гвоздей, забитых ровными рядами, колесницу энси и вторую, более скромную, с Гильгамешем. Оба не принимали участие в нашей атаке. Я убедил Месаннепадду, что место полководца — с основной частью армии, с фалангой.

Вражеская фаланга уже построена. Она короче и без колесниц на флангах. Маловато и стрелков. Союзники из Мари, лагерь которых у противоположной стороны Урука, пока не спешат на помощь. Скажу честно, я не надеялся на такую удачу, предполагал, что после налета придется сражаться со всем вражеским войском. Видимо, за время топтания под стенами Ура и Урука союзнические отношения потускнели.

Зато наши союзники не подвели. Когда между фалангами оставалось метров сто пятьдесят, открылись городские ворота и из них, как и было договорено, начали выезжать колесницы. Было их всего семнадцать, но находились в тылу врага. За ними пошла легкая пехота россыпью, а затем и тяжелая принялась строиться в фалангу сразу за городским рвом. Они должны были ударить в тыл всей вражеской группировке. Видимо, поняли, что помощи вражеской фаланге не будет, или увидели то, что от нас закрывал город — отступление марийцев — и вышли раньше.

Кишцы и примкнувшие к ним охотники за военной добычей быстро смекнули, что сейчас будет с ними, зажатыми с двух сторон многократно превосходящими силами, и, побросав тяжелые щиты и копья, ломанулись, кто куда. Часть кинулась к каналу, а перебравшись через него, ко второму, вслед за теми, кто спрятался там от колесниц. Остальные, огибая фалангу, легких пехотинцев и колесницы урукцев, побежали к лагерю своих союзников. Надеюсь, их там ожидает приятный сюрприз. Впрочем, добегут не многие. Наши и урукские колесницы погнались за убегающими врагами, поражая их дротиками и копьями. Началась самая приятная часть сражения — избиение побежденных, обезумевших от страха.

Мескиагнунна обернулся, ожидая приказа начать погоню.

— Можешь гнаться за ними один, — предлагаю я, забирая на всякий случай лук и полный колчан со стрелами, — но полководцу не пристало терять голову и гоняться за разбегающимися трусами. Полководец получает удовольствия от победы, а мелкие радости отдает своим воинам.

Был бы у меня верховой конь, я бы тоже погнался, а так приходится изображать из себя умного и опытного.

Мескиагнунна читать мои мысли не умеет, поэтому тяжело вздыхает и направляет колесницу к правому флангу нашей фаланги, где едет его отец, который, кстати, тоже не бросился колоть побежденных.

Зато Гильгамеш воспользовался шансом перебить пару сотен. Нет, судя по мифам, которые о нем сохранятся, недооцениваю его таланты. Он убьет сегодня пару тысяч вражеских солдат. Сотню Гильгамеш будет накалывать на копье одним ударом. Обвинить энси и лугаля Урука во лжи вряд ли кто-то осмелится, а Гильгамеш, как освободитель города от осады, уже на следующий день занял оба эти поста, потому что предыдущий правитель Думузи погиб во время преследования убегающих врагов. Ему в спину всадили дротик кишской работы, который попал между плотно пришитыми к кожаному доспеху, бронзовыми, овальными бляхами, пронзил тело под углом сверху вниз и вылез острием бронзового наконечника немного выше пупа. Стоя на земле, нанести такой удар человеку на колеснице невозможно даже мне, более рослому, дротик вошел бы снизу вверх. Разве что метатель стоял на возвышении, а Думузи проехал мимо него, не расправившись, пропустив за спину. Вот нисколько не удивлюсь, когда узнаю, что возница этой колесницы щедро награжден Гильгамешем!