Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур - Страница 19

— Ты молодец, — жена услышала мои слова, подошла сзади и обняла меня двумя руками, плотно прижавшись ко мне всем телом, сначала слегка, потом вдруг сильнее, словно вложив в свои объятия все, что не могла выразить словами. А я был благодарен ей за это теплое, тесное и порывистое объятие. Оно словно окончательно покончило с нашей утренней ссорой, стерло ее и перезагрузило нас обоих, позволив вытравить из памяти обидные слова, сказанные сгоряча.

Все дело было в том, что в отличие от быстрой и безболезненной установки двери, с решетками нам повезло гораздо меньше. При чем я сам был во всем виноват. А именно, мое невротическое стремление сэкономить (привет маме). Сами решетки я заказал в крупной и приличной компании, а их установку решил поручить неизвестной бригаде с интернет сайта объявлений, которые запросили половину от средней стоимости подобных услуг на рынке. Я был доволен такой экономии, первое время, пока с бригадой установщиков не начались проблемы, и я не понял, что совершил ошибку.

Трое установщиков, деревенских молодых ребят, проработали два дня, не до конца установив двое из шести решеток, попутно погрузив наш дом в хаос. Они шумели, пилили, долбили, варили, мусорили, прерываясь каждые пятнадцать минут на перекур и каждые два часа на перекус, матерясь и плюясь, пропадая по часу в неизвестном направлении и бесконечно с кем-то разговаривая по телефонам. При этом проемы окон оставались уродливо открытыми, со снятыми рамами, словно кровоточащие раны, обнажая улице наше беззащитное жилище, прикрываемое хрупкой пленкой тонкого целлофана, приклеенного к краям липкой лентой.

Я же эти дни малодушно спасался от бытового ужаса тем, что уходил на работу, оставляя жену одну встречать горе-бригаду после развозки детей в школу и детский сад, а потом находится с ними целый день, обреченно наблюдая за бардаком, который они создавали. Мне, конечно, было тревожно за нее и за сохранность ценностей в доме (жена предусмотрительно спрятала все гаджеты и документы в дальнем углу спального шкафа). Но исправить что-либо с ситуацией было уже поздно. И мы лишь терпели, ждали пока неприятные хлопоты закончятся, работа будет доделана, дверь за охламонами будет захлопнута и мы сможем привести наше жилище в привычное состояние. Тем более, что мы все еще не обосновались на новых территориях нашего жилища. Купленная квартира оставалась все еще нетронутой, наполненной гулким эхом пустых комнат и шкафов, все еще чужая, словно падчерица у нелюбящей мачехи.

К концу второго дня установщики попросили аванс, сославшись на неприятности в семье (какой сюрприз!). Я согласился заплатить, несмотря на то, что понимал, что мне врут, и я поступаю неразумно (до сих не могу избавиться от дискомфорта говорить людям «нет», позволяя собой манипулировать). Конечно — они больше не пришли. Конечно — они перестали брать трубки, а потом вовсе их отключили. А я был даже рад такому исходу, несмотря на то, что заплатил больше, чем было выполнено работ. Я не хотел больше видеть их наглые тупые морды. И еще я пытался представить, что с ними станется после часа ИКС, злорадно надеясь, что они не выживут и превратятся в отвратительных упырей. Хотя потом пристыдил себя за подобные мысли.

На следующее утро мы решили, что хватит. Со вздернутым белым флагом капитуляции над головой, я позвонил в компанию изготовителей решеток за установкой (именно то, что я должен был бы сделать с самого начала). Когда я договаривался о деталях работ с девушкой — оператором, мне показалось, что она усмехается надо мной на том конце провода. Хотя, конечно, это было лишь в моем воображении.

«Скупой платит дважды» — слова известной поговорки, которую любит повторять моя мать, издевательски плясали у меня перед глазами, когда я записывал в блокноте сумму денег, которую нужно было приготовить для оплаты работ. Словно ты, мама, сама следуешь этому правилу… Как бы не так… Словно эту невротическую скупость я не впитал от тебя, мама… Хотя разве ты стала скупой по своей воле? Ты растила меня одна, без помощи родных в голодные девяностые. Разве у тебя был шанс стать другой? Нет… Хотя что я делаю? Нужно перестать перекладывать ответственность за свои поступки на других. Да, ты, мама, глубоко покопалась в моей голове, когда растила меня одна, в крохотном двухкомнатном домике с угольной печью, на отшибе большого равнодушного города. Но теперь я вырос и не обязан вести себя так, как ты меня научила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новые мастера, четверо собранных, молчаливых, одетых в чистые фирменные спецовки мужчин, как близнецы похожие на специалистов, которые установили нам новую дверь, закончили со всеми решетками в обеих квартирах за один субботний день, еще и переделав работу предыдущих «умельцев», выявив в их установке существенные недостатки.

- Они почти не утопили крепления в стене, — объяснил мне бригадир, — решетки могли бы выпасть даже от сильного ветра.

Он стоял возле открытого окна и со знанием дела указывал толстым в мозолях пальцем на отверстия в стене, в глубине которых прятались крепления решеток. Его лицо, твердое, крупное, немного детское, со слишком широко поставленными глазами, что противоречило некой симметрии и отличало красивых людей от обычных, было серьезным. Но верхняя губа, немного вздернутая в ухмылке, все же выдавала его насмешку надо мной. Над дурачком с высшим образованием и высокооплачиваемой работой, которого обдурили трое бездельников с местного базара. Кинули на деньги и смылись.

- Дааааа?!!! — совершенно по-идиотски протянул в ответ я, пристыженный, понимая как глупо выглядел в его глазах, а самое главное — в своих собственных.

Когда же я перестану так сливаться. Где же моя гребаная самооценка? Сейчас же найди ее и подними с пола! Какого черта мне не все равно, что думает про меня какой-то левый мужик! Я плачу ему деньги. Он делает работу. Конец истории. Я никогда больше не увижу его. Почему же мне так стыдно перед ним? Словно я — нашкодивший ученик перед учителем, наблюдаю снизу вверх за его вздернутой в насмешке губой, прокручиваю в голове слова, которыми он обзывает меня про себя. Скорее всего и не обзывает. Скорее всего ему вообще на меня все равно. Вероятнее всего, я для него — лишь очередной клиент, а все остальное я лишь себе навыдумывал.

— Да, — повторил он мой ответ с утвердительной интонацией, — лучше обращаться к авторизованным специалистам, чем к кому попало с улицы, — продолжил он.

И тут меня осенило, что мои догадки подтвердились. Этот мужик действительно смеялся надо мной. Наслаждался возникшей ситуацией. Своим временным превосходством. И мне, к сожалению, не было на это плевать.

— Серьезно что ли?!! — с сарказмом выпалил мой рот, сам по себе, без ведома головы, будто выстрелил пулями из раскаленного автомата. Я немедленно пожалел о сказанном, заталкивая обратно раскаленный комок возмущения, поднимающийся из глубины живота, вверх по пищеводу, через горло, угрожая захватить и воспламенить гневом сознание. Еще одно постыдное доказательство моей обидчивости, уязвленного самолюбия, яркое подтверждение тому, что я сам себя не люблю и не уважаю, раз любое сказанное чужим человеком слово может вызвать во мне острую обиду.

«Масштаб вашей личности определяется величиной проблемы, которая способна вас вывести из себя» — сказал Зигмунд Фрейд и был прав. Видимо масштаб моей личности совсем не велик. И это нужно срочно исправлять. Теперь это вопрос не праздного повседневного комфорта, а вопрос жизни и смерти. Надвигается время, когда я не смогу позволить себе размениваться на лишние эмоции, обиды и рефлексии. Также, как и с нашим убежищем, я должен приготовить и себя, свою голову, свою психику к грядущим испытаниям. Я должен превратиться в эффективный и жизнеспособный механизм, готовый отразить любые удары судьбы и защитить близких от угрозы. Без права на ошибку. Без скидки на слабости.