Как в сказке (СИ) - Шторм Наташа - Страница 38

– К морю? Это хорошо. Это просто замечательно. Вот с делами разберёмся, сына родим, и сразу к морю. Да, Егорушка?

Мой муж хмурил брови. Вынужденная беспомощность его раздражала.

– Что ты передала Даре?

Я хищно улыбнулась.

– Заметил? Ладно. Послание для бандитов.

– Но зачем?

– Ох, эти мужчины, ― вздохнула Раиса. ― Для того, чтобы приют не распотрошили, разыскивая тебя, Георгий Андреевич. Даже я сообразила.

– И что ты написала, жена?

– Что мечтаю встретиться с ними в Аду. Отгадай, чей адрес дала?

– Отца.

– Точно.

– Значит, по прилёту начнём рыть окопы? ― Коста тоже развеселился.

– И обдумывать план наступления.

Полёт до Москвы длился без малого три часа. В Шереметьево нас встречала колонна чёрных Джипов. Вот теперь я дома!

Даже не думала, что Кощеево Царство станет для меня родным. Но, заняв спальню на втором этаже, вдруг осознала, что дело не в стенах и не в мебели. Дело не в том, где ты живёшь, в каком городе, в какой стране, на какой улице. Мой дом находился рядом с мужем. И дворец, и шалаш, я приняла бы с равной благодарностью.

С нашим появлением огромное угрюмое поместье ожило и преобразилось. Хозяин наплевал на все болячки и сбежал из клиники. Куда девались приступы? Хотя ингалятор с гормональным препаратом свёкор носил, как и положено, в кармане. Ваньке было велено вернуться в родовое гнездо, куда он и явился с телохранителями и милой девочкой Дашей, с которой познакомился пару дней назад. Вот такой он, Иван! Далее прибыли мои родители, которых принудительно заставили покинуть собственную жилплощадь. А с учётом Раисы, Косты и их охраны, набралось больше тридцати человек. Словом, Кощеево царство взбодрилось, встрепенулось и, получив путёвку в новую жизнь, рвануло в светлое завтра.

Но всё же, посреди радости, вызванной таинственным воскрешением Егора, чувствовалось некое напряжение. Мужчины готовились к войне. Вот только кто был врагом? Это предстояло выяснить. Логачёвы ломали голову, кому могла понадобиться такая партия бриллиантов, откуда она взялась у Могола и на что способен таинственный покупатель. Ясно было одно. Человек, пролетевший с брюлликами, был серьёзным, как англичанин, богатым, как арабский шейх, и хитрым, как пронырливый ирландец. Словом, он был русским. Сомнений не было. И то, что он лихо разделывался со своими оппонентами, зачищал свидетелей, говорило само за себя. Мистер Х в силе и связях не уступал самому Кощею. А ведь Логачёв в определённых кругах пользовался определённым авторитетом. Его боялись и уважали. Но сейчас те самые круги разводили руками, мол, рады бы помочь, да нечем. Кощей рвал на себе волосы. Одного сына он лишился по вине Могола, второго чуть не потерял.

– Эх, надо было пытать козла этого, кожу с него сдирать. Вот же гадство, лёгкую смерть словил!

Не желая находиться в стороне, я пыталась крутиться около Логачёва-старшего. Подслушивала, подсматривала, словом, добывала информацию, как могла. Мой нездоровый интерес мужскими делами не остался незамеченным. Свёкор старался уйти от меня подальше, разговаривая по телефону, или, прикрывая трубку рукой, кивал в сторону лестницы.

– Марш к мужу, хватит ухи греть!

Ухи! Если бы моя матушка-филолог услышала про «ухи», то её собственные свернулись бы в трубочку.

Отец нашёл по своим каналам хорошего травматолога, который с большой радостью, которую неизменно вызывали в людях Михей и Колян, переселился в наши чертоги. Теперь домочадцы дружно подбадривали Егора, заставляя терпеть боль от массажей и физиопроцедур.

– Боль ― это хорошо, ― повторял Айболит, как прозвали за глаза доброго доктора. ― Значит, дистрофические изменения в мышцах не наступили, и не все нервные окончания утрачены.

Две недели Егор вгрызался в подушку и выл, когда эскулап вкручивал иглы в определённые точки, подключая те самые иглы к источнику постоянного тока. Я всегда была рядом, хотя чувствовала боль мужа, как свою собственную.

Ночью мы лежали, обнявшись. Егор играл с сыном, легонько щёлкая пальцем по моему животу, получая чувствительные толчки в ответ, а, когда, устав от баталий, малыш засыпал, муж вспоминал обо мне.

– Вась, я даже не представлял, как можно заниматься любовью с беременной женщиной.

– Понимаю. Я превратилась в уродливую толстуху!

– Дурёха! Ты очень красива, и красота твоя стала глубже, мудрее, основательней. А грудь аппетитнее. ― Егор улыбался, втягивая в рот потемневший сосок.

– Вам бы только сиську побольше. ― Я шутливо отталкивала мужа, а он вновь прижимал меня к себе.

– Давай же, малышка, покажи, как ты меня любишь.

И я показывала, как позволяло мне моё неуклюжее тело. Я упивалась любовью, пытаясь запомнить каждый миг, и неизменно благодарила судьбу за то, что она вернула мне самое дорогое. Я попросила свёкра купить мне икону. Вот только зря послала чёрта в Храм Божий. По дороге автомобили обстреляли. Это было начало войны. Логачёв озверел и утроил охрану. Теперь посты патрулировали поместье круглосуточно, а на вышке дежурил снайпер. Я сильно переживала, ведь до родов оставалось слишком мало времени, а мне хотелось лечь в больницу, где были все специалисты и современное оборудование. Мой всемогущий родственник пообещал, что притащит всё оборудование вместе с персоналом в свои владения, но это было уже слишком.

Словом, я решила взять решение вопроса в свои руки. И первым делом позвонила Маринке.

– Васька? Привет, ты где? Чего потерялась?

– Привет, дорогая. Прости, столько всего произошло…

– Это да! Я ведь в Москву перевелась.

– Поздравляю. Может, встретимся?

– Давай. Я в семь освобожусь. Говори, куда подъехать.

Вспомнив, что являюсь невыездной, тяжело вздохнула.

– Мариш, я бы в гости тебя позвала, да только тут чёрная дыра какая-то. Все входят, никто не выходит. Если не боишься, записывай адрес.

Подруга только хмыкнула.

– Я не боюсь, только вот думаю, Кощей не обрадуется.

– Будет повод топор войны закопать. Ему самому помощь нужна, всем нам.

Маринка минуту раздумывала.

– Ладно, приеду. Отгулов чуток поднакопила, хоть пообщаемся!

Предстояло самое трудное ― предупредить свёкра, что в наш девственный терем нагрянут менты. Андрей Григорьевич воспринял новость стойко, я бы сказала, философски, рассудив, что и менты люди, и все мы под одним Богом ходим. В общем, когда приехала Маришка, встретили её, как родную, мамиными кулебяками и фирменной Кощеевой наливкой. Проговорив ни о чём целый час, я повела подружку в отведённые ей апартаменты.

– Короче, подруга, дела такие. ― Маришка прошлась по комнате, а я уселась в кресло и превратилась в слух. ― Хлодок из СИЗО сбежал.

– Ты о мэре Междуреченска?

– О нём, родимом.

– И как такое могло быть?

– В нашем городе могло быть и не такое. Но вот, что мне выяснить удалось. Наш достопочтимый отец города имел очень непростые связи. И на все отмытые денюшки из городской казны покупал якутские бриллианты. Мы за эту ниточку дёрнули… Мама моя дорогая, сколько дерьма посыпалось. Так вот. Пришло время цацки обратить в хрустящее купюры, рокировочку сделать, так сказать. Понимаешь, когда дело касается подкупа должностных лиц, деньги, они как-то надёжнее.

– И?

– Могол вёз товар, когда его пристрелили. Покупатель аванс-то выплатил, ну на дорожные расходы. А тут такой облом.

– И что теперь?

– Прихвостни Холодка землю носом роют, мэр прячется от покупателя, полиция с ног сбилась.

– А версии есть?

Маринка упала в кресло напротив и широко улыбнулась.

– Не знаю почему, но мне кажется, что ты мне сможешь помочь, а я помогу тебе. Рассказывай всё, только очень подробно.

Егор сидел в кресле и руководил процессом.

– Михей, у тебя что, косоглазие? Не видишь, что левее дырку сверлить нужно?