Чудовища рая - Хермансон Мари - Страница 37

Он оглядел травянистый склон за ограждением и не увидел ничего такого, от чего требовалось бы предостерегать. Ни тебе стрельбища, ни стройплощадки, вообще никаких признаков человеческой активности. Лишь трава, деревья да скалы.

Вдруг издали донесся шум двигателя. Несомненно, со стороны клиники в его направлении двигалась машина. Даниэль быстро нырнул под провод и бросился через луг к ближайшей рощице. Надпись на знаках его по-прежнему несколько смущала, вот только приближающийся автомобиль представлял собой очевидную и непосредственную опасность, в то время как развешенное вдоль дороги предостережение оставалось непонятным, а возможно, уже давно и не актуальным. Пристроившись за густым орешником, он стал выжидать, пока машина не проедет дальше. Вместо этого, однако, автомобиль остановился, и из него вышли два охранника из клиники.

Мгновение спустя с противоположной стороны примчалась другая машина, которая затормозила возле первой. Из нее тоже вышли два охранника, и после недолгих переговоров все четверо пробрались под проводом и цепью растянулись по лугу. Двое быстро пошли к скале, а другая пара двинулась к рощице, где Даниэль и прятался.

Он стал отступать меж деревьев, прекрасно понимая, что где-то через полсотни метров упрется в скалу. После чего придется двигаться вдоль нее на запад, только и надеясь, что можно будет и дальше укрываться за деревьями.

Теперь он различал противоположный конец луга. Знаки на проводе трепыхались во мраке, словно гигантские белые мотыльки.

Охранники, увы, не отставали. Лучи их мощных фонарей короткими вспышками невпопад выхватывали из темноты стволы деревьев, знаки, участки скалистой стены.

— Ну что, видите его? — крикнул один из них.

— Нет, но он точно где-то здесь.

Даниэль снова быстро пролез под ограждением.

А в следующее мгновение из травы взметнулось что-то невообразимо ужасное и врезалось прямо в него, пробив кожу и мышцы.

Один за другим в конференц-зал стягивались члены химмельстальской исследовательской группы. Щурясь от утреннего солнца, вовсю заливающего комнату через панорамное окно, они рассаживались по своим привычным местам, открывали портфели и доставали блокноты и пластиковые папки.

Во главе стола стояла Гизела Оберманн, приветствуя каждого появляющегося коллегу напряженной улыбкой. Когда все собрались, она закрыла дверь.

— Надеюсь, у вас действительно веский повод для созыва собрания, — проворчал Карл Фишер, затем раздраженно открыл бутылку минералки и наполнил стакан. — Макс, — прочел он в сводке, что Гизела разложила для всех врачей. — Опять! Ну и что он отколол на этот раз?

— Приношу свои извинения, что столь неожиданно вызвала всех вас, — начала Гизела Оберманн. — К счастью, все мы проживаем в одном и том же месте и можем незамедлительно собираться для обсуждения экстренных новостей.

— Так что произошло? — осведомилась Хедда Гейне. Склонившись над столом, она уставилась на Гизелу поверх очков, словно обеспокоенная матушка-сова.

— Какие же новые подвиги он совершил? — язвительно подхватил Карл Фишер.

— Я как раз собираюсь рассказать вам, что произошло. Но сначала мне хотелось бы напомнить вам о вчерашнем собрании, на котором мы выслушивали Макса. Помните его заявления?

— Он говорил, будто его зовут как-то по-другому, — ответила Хедда Гейне.

— Даниэль Брант, — прочел в своем блокноте Брайан Дженкинс, водя пальцем по строчкам. — Брат-близнец Макса. Они поменялись местами.

— О, да! — фыркнул Фишер и глотнул минералки.

— И вы помните повод для вчерашнего собрания? — продолжила Гизела, игнорируя глумливый тон директора клиники. — Он рисковал собственной жизнью, спасая другого человека. Со всем вашим опытом и знанием Макса, осмелились бы вы утверждать, что это являлось характерным для него поведением?

— Нет, нет, — закачали головами несколько человек.

— Да он просто хочет привлечь к себе внимание. Определенно, своего он добился, — снова пробрюзжал Карл Фишер. — Но мы до сих пор не знаем, что же именно произошло.

— Произошло именно то, о чем он и говорил. Охранники подтвердили. Надо сказать, лично меня его поведение безмерно удивляет. Волей-неволей я задумывалась об истории, что он мне рассказал. Будто он близнец Макса, физически абсолютно схожий с ним, но совершенно иного характера.

— Вот честно, не пойму я, чего вы поднимаете из-за этого такой шум, — вновь затянул свое директор клиники. — Ложь — неотъемлемая черта подобных личностей. И, если не ошибаюсь, врет обсуждаемая личность куда чаще, нежели говорит правду. Так что не вижу здесь ничего нового.

Гизела согласно закивала:

— Именно так я сначала и рассуждала. Вот только на этот раз у него все тщательно продумано, основательно спланировано и исполнено. Те из вас, кто общался с Максом ранее, прекрасно знают, что ложь его рождается в одно мгновение и довольно быстро он от нее отказывается. Из всех тех баек, что он когда-либо пытался скормить мне, он ни разу не повторил ни одной. Они ему самому надоедают. Макс слишком сумасброден и нетерпелив, чтобы придерживаться собственного вранья хоть с какой-то долей постоянства. Но вот сейчас именно так он и поступает. Вот уже четыре дня он рассказывает различным людям одну и ту же историю.

— Полагаю, у него просто истощилось воображение, — буркнул Фишер. — Порой повторяются даже лучшие сказочники.

— Хочу вам напомнить о необходимости всегда задаваться вопросом, а что обсуждаемая личность от этого выигрывает? — снова заговорила Хедда Гейне. — Такие люди если что и делают, то исключительно с целью достижения какой-либо выгоды.

— По-моему, он четко дал понять, чего хочет добиться. Он хочет, чтобы его выпустили, — перебил ее Фишер. — Естественно, это невозможно, но, как говорится, надежда умирает последней. Гизела, у вас ведь достаточно опыта, чтобы не позволять манипулировать собой. Зачем вы отнимаете у нас время рассказами о его выходках?

Гизела Оберманн сделала глубокий вдох, взяла себя в руки и произнесла:

— В данный момент Макс находится в отделении интенсивной терапии с ожогами правой части тела. Этой ночью он зашел во Вторую зону.

За столом воцарилась тишина. Доктор Фишер принялся молча выводить в блокноте геометрические узоры.

— Он сильно пострадал? — спросила затем Хедда Гейне.

— Было темно, и охрана обнаружила его не сразу. Похоже, пролежал он там довольно долго. Но с ним все будет в порядке.

Брайан Дженкинс принялся сосредоточенно перелистывать свой блокнот.

— Это не он ли… Ага, вот. — Врач постучал пальцем по обнаруженной записи. — Август прошлого года. Подземный водовод.

Гизела устремила на него изучающий взгляд.

— Именно! Год назад Макс уже забирался во Вторую зону. Понимаете, что это значит?

Судя по выражениям лиц собравшихся, понимали не все.

— Действительно, это чрезвычайно важный момент. Как-никак у нас даже пословица родилась: во Вторую зону дважды не заходят, — напомнил доктор Пирс.

— Совершенно верно!

Гизела даже раскраснелась от возбуждения. Остальные как будто все еще соображали.

— Нечто в этом человеке представляется весьма и весьма странным, — продолжала врач. — Меня не оставляло подобное ощущение с самого вторника, когда он снова побывал у меня на приеме. И прошлым вечером я просмотрела записи наших предыдущих бесед.

Она умолкла и нерешительно глянула на Карла Фишера, нашептывавшего что-то доктору Калпаку. Все за столом ждали. Наконец, после подбадривающего жеста Хедды Гейне, Гизела продолжила:

— Я сравнила нашу недавнюю встречу с предыдущими и окончательно утвердилась в своих подозрениях. Кое-что значительно изменилось. Его жесты, осанка, используемая лексика, мимика, манера двигать головой, ходить и садиться. В общем, все характерные для отдельной личности черты — черты столь очевидные, что ни сама личность, ни окружающие о них толком и не задумываются. И тогда я подумала: да это же не Макс. Тело-то его, да. Вот только внутри него кто-то другой.