Чудовища рая - Хермансон Мари - Страница 38

Балкон Гизелы Оберманн словно плыл по воздуху чудесным кораблем. Снизу поднимался запах сосновых иголок, влажной травы и талой ледниковой воды. День выдался пасмурным, над долиной низко нависали облака.

Врач поплотнее укрыла его одеялом, затем уселась в мягкое кресло рядом и спросила:

— Так что вам известно о Химмельстале, Даниэль?

— Роскошная клиника в красивейшей, но довольно опасной местности. А ее персонал представляется мне даже более чокнутым, нежели сами пациенты. Но кто здесь полнейшие психи, так это местные жители. Связь с внешним миром практически отсутствует. Каждый раз, когда я пытаюсь выбраться отсюда, меня как будто отбрасывает назад невидимой резинкой. Вот и все, что мне известно.

Он натянул на подбородок одеяло, что накинула на него Гизела. От шерстяной ткани пахло ее духами.

Было вовсе не холодно, но контролирующий температуру его тела «внутренний термостат» капризничал, и порой от поврежденных участков ноги и плеча по всему телу ни с того ни с сего растекался ледяной озноб, а в следующее мгновение его сменял жар. Впрочем, его заверили, что такие перепады являются хорошим признаком, поскольку говорят о том, что нервы не пострадали.

— Получается, вы ничего толком не знаете. И наша клиника наверняка представляется вам несколько странной.

— Мягко выражаясь, — с горьким смешком отозвался Даниэль.

— Мне пришло в голову, что вас стоит рассматривать как вновь прибывшего в Химмельсталь. И ввести в курс дела, как я обычно и поступаю с новичками.

Гизела Оберманн устроилась в кресле поудобнее.

— Пожалуй, придется начать с самого начала. На объяснения потребуется какое-то время.

Даниэль лишь пожал плечами под одеялом.

— Я здесь и так почти две недели. Могу задержаться еще ненадолго. Так что о такой мелочи не переживайте.

— Хорошо. Вам ведь известно, что такое психопатическое поведение?

— Ну естественно, а что? Психопат — это человек без совести. Злой человек.

— Последнее определение профессионалы, конечно же, не употребляют. Хотя определение «злой» вполне соответствует личности, чьи действия вызывают страдания невинных людей, но при этом сама эта личность совершенно не испытывает чувства вины. Тем не менее, коли мы называем человека злым, это подразумевает у него наличие выбора. А делающий выбор, естественно, должен осознавать, из чего он выбирает. Психопату же разница между добром и злом попросту неведома.

— Но я уверен, что разницу они все-таки видят, — возразил Даниэль.

— Рассудком, вполне возможно. Они отдают себе отчет, что ложь, воровство и насилие — зло, точно так же, как дальтоник знает, что помидоры, кровь и закат красные. И в точности как дальтоник не способен пережить собственными ощущениями, что мы подразумеваем, когда говорим «красный», так же и психопат не способен воспринять наш посыл, когда мы называем что-то злом. Для него понятия вроде добра и зла, любви и вины — всего лишь пустой звук. Это очевидный порок, конечно же, вот только сам психопат от него отнюдь не страдает. Страдает окружающий мир. Самые жестокие преступления совершаются именно психопатами…

— Простите, — перебил ее Даниэль, — но к чему вы клоните? О каком психопате вы толкуете?

Гизела Оберманн удивленно уставилась на него, улыбнулась, сдерживая смех. Потом она на несколько секунд опустила взгляд на колени, несомненно успокаиваясь, и в конце концов снова обратилась к нему со всей серьезностью:

— Скоро поймете, Даниэль. А пока наберитесь терпения. Итак, как я сказала, самые жестокие преступления совершаются именно психопатами. И преступники, понятное дело, затем несут очень суровое наказание. Вот только… — Она многозначительно подняла указательный палец и вскинула брови. — Что, если люди, совершающие эти преступления, имеют небольшое медицинское отклонение, из-за которого их мозг отличается от нашего? Что, если их мозг совершенно не предрасположен к эмпатии? Справедливо ли тогда требовать от них проявления эмпатии и наказывать, коли они не способны на это? Не будет ли это тем же самым, что и заставлять страдающего параличом ходить? Или же требовать от человека с нарушением обучаемости, чтобы он разгадывал сложные логические головоломки? Они попросту не могут. Грубо говоря, на это им не хватает мозгов.

— У вас имеются научные доказательства для подобного заявления или же вы вывели его самостоятельно? — осведомился Даниэль.

— Немного и того, и другого. В результате исследований мы получили уйму результатов, подтверждающих отличие мозга психопата от мозга обычного человека, хотя пока еще и недостаточно, чтобы оценить весь масштаб явления. Может, нам удастся разрешить загадку в следующем году или через десять лет. А может, и вовсе никогда не удастся. Тем не менее представляется несомненным, что мозг психопата имеет некоторые отклонения. Наблюдаются ярко выраженные отличия во фронтальной доле и миндалине, необычные мозговые волны под воздействием эмоциональных раздражителей, гиперактивность дофаминовой системы и ряд других факторов. Данные отличия — физиологические и поддающиеся количественной оценке. И если все эти люди поступают именно так вследствие физического дефекта, правомочно ли наказывать их, Даниэль? Запирать в жутких тюрьмах или даже, как в некоторых странах, казнить?

— Лично я против смертной казни, — заявил он, поглаживая подбородок.

Он не брился вот уже несколько дней, и борода вновь начала отрастать. Его постоянно подмывало трогать ее. Посреди всей этой неразберихи щетина придавала ему хоть какое-то ощущение безопасности. Эдакая пушистая зверушка, неизменно находящаяся под рукой.

— Но общество, несомненно, должно защищаться от опасных преступников, — продолжил Даниэль. — Было ли у них детство несчастным, или там мозговые волны у них какие-то сверхъестественные, или еще что — неважно. Им нет места в обществе.

Гизелу его ответ, похоже, удовлетворил.

— Совершенно верно. Все попытки лечения или реабилитация успехом пока не увенчались. Уровень рецидивов, повторно совершенных преступлений среди психопатических преступников тревожаще высок. Психопатия остается неизлечимой. И потому вместо лечения следует наказание.

Она достала из кармана портсигар с длинными и тонкими сигариллами.

— Если только, — врач закурила, — не имеется третий вариант.

— Вы хотите втянуть меня в какую-то нравственно-философскую дискуссию, что ли? — не выдержал Даниэль. — Думаю, вам следует поискать другого собеседника. Я же предпочел бы услышать от вас объяснения произошедшего со мной на лугу. Мне в жизни не встречалась электрическая изгородь, которая способна причинить настоящие физические ожоги. Что за животных ею удерживают? Слонов?

Гизела протянула ему портсигар, но он покачал головой. Врач откинулась в кресле и несколько раз задумчиво затянулась, выпуская дым над перилами балкона.

— Третий вариант, — повторила она, словно бы и не слышала вспышки Даниэля.

Может, она тоже малость чокнутая? Для психиатра, вообще-то, не столь и необычно.

— Ну и что за третий вариант? — сдался он.

Гизела какое-то время молча курила, затем снова заговорила:

— Небольшой исторический экскурс. Четырнадцать лет назад в Турине состоялась крупная европейская конференция по психосоциальным личностным расстройствам, широко известная как Психопатическая конференция, на которой собрались множество неврологов, психиатров, политиков и философов. Они делились результатами своих исследований, вели дебаты, спорили. И сутки напролет бились над вопросом, как же нам этически обоснованно защититься от подобных чрезвычайно опасных личностей. В ходе ожесточенных дискуссий постепенно выработалась точка зрения, приемлемая для всех. Обязательной была признана некая форма долгосрочной — возможно, даже пожизненной — изоляции, только не в заведении вроде тюрьмы или психиатрической лечебницы. Это должна быть обстановка, предполагающая достойную жизнь и свободу в неких четко обозначенных границах. Место, где люди смогут вполне пристойно жить. Причем оно должно быть довольно большим, поскольку обитать в нем, очевидно, предстоит изрядному количеству людей. И для них оно до конца жизни и будет составлять весь их мир. С нормальным существованием — насколько только это возможно. Тамошние обитатели будут обеспечиваться собственным жильем и иметь какое-то занятие, некую целенаправленную деятельность. Они смогут вести бизнес, исследования, заниматься спортом, равно как и развивать различные навыки. В общем, жить небольшим, но полноценным обществом.