Мой плохой босс (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 43

Я аж воздухом давлюсь от такой дивной наглости. Я тут дни считаю, чтобы поскорее от него избавиться, а он…

И что получается, я ещё не уволена? Черт, а я так рассчитывала! Нет, хорошо, конечно, для трудовой, а для меня уже не очень.

— Исключено, — я качаю головой, — и как ты ни проси, я этого не сделаю.

— Ира, все что хочешь, только дай мне время, — он кажется таким искренним сейчас, — я хочу спокойно это все обдумать. Хочу понять, на что иду и чего мне ждать. Я не хочу в этом вопросе принимать поспешных решений. Хватит с меня, не находишь? Ведь с тобой я уже один раз поспешил…

Сучонок… Все свое тайное оружие расчехлил — и голосочек медовый, бархатный, и глазенки обаятельные, кобелиные, даже намекает на то, что ему стыдно за ту выходку на корпоративе.

Ещё бы я в это поверила…

Тогда, наверное, я бы и смогла дать ему все. И время тоже.

Вот только больше я ему не верю и не доверяюсь ни на йоту.

— Я не хочу зависеть от твоих капризов, Антон Викторович, — холодно откликаюсь я, стискивая в пальцах ручку автомобильной дверцы, — ты же только за два дня свое решение сменил уже сколько раз? Сколько раз за вчера и сегодня я слышала твой отказ? Сколько я оказывалась вынуждена терпеть твои выходки? Четыре? Больше?

Антон смотрит на меня, и в его глазах танцуют тени. В машине тишина, даже мотор он заглушил.

— Хорошо, — он тихо вздыхает и ныряет ладонью во внутренний карман пиджака, — а если я дам тебе способ уволиться без отработки двух недель? Заберёшь заявление? Дашь мне хоть неделю подумать без давления и необходимости бежать и бить морду ещё одному твоему контрактнику?

— Известные мне способы включают в себя личную договоренность, — я качаю головой, — а я не доверюсь тебе на слово, Антон Викторович. Лучше вытерплю две недели и буду свободна, чем буду вынуждена эту перспективу отложить.

— Разверни, — Антон протягивает мне сложенный вчетверо лист бумаги, — и ответь на мой вопрос ещё раз. Изменится ли твой ответ?

Это что такое он мне даёт? Доверенность на передачу полномочий генерального директора… мне? Ну а что, ни одному из их мудацкого трио я не доверюсь.

Приказ. Приказ на мое увольнение. Уже с размашистой Верещагинской подписью. Без числа и регистрационного номера. С этой хреновиной отрабатывать не нужно…

Моя вольная… Мое свободное дыхание… Лежит у меня в руках… Только дату впиши и отдай в кадровый отдел…

— Хотел меня уволить? — ядовито уточняю я, медленно складывая листок снова.

— Хотел… — что ценно — Верещагин смотрит прямо на меня, не пытаясь спрятать глаза, — с тобой все слишком сложно, Ирина. Без тебя мне казалось, — будет проще.

— Так что же ты не закончил начатое? — язвительно спрашиваю я. Обиду даже не приходится изображать, она все равно есть.

— Оказывается, простые пути не для меня, — Антон чуть пожимает плечом, — просто не могу их принять и все.

Надо же, какая прелесть…

Я тянусь к нему, снова используя его мой любимый галстук по самому важному назначению — притянуть паршивца ко мне поближе.

Обожаю его губы на вкус — медовые, мягкие. Чуть прикуси — и брызнет кровь, растечется по моему языку вожделенной вязкой терпкостью истинный вкус Антона Верещагина.

Антон же хрипло стонет, будто бы даже бессильно, но целует меня с такой жадностью, будто боится, что я передумаю.

Его дрожащие пальцы скользят по моим волосам, скулам, несмело, трепетно, будто даже слегка недоверчиво, будто он удивлен, что я это разрешила ему…

— Так что? — выдыхает Антон, когда перестаю терзать его рот. Дышит мой сладкий тяжело, и глаза у него совершенно дурные. — Мы договоримся? Ты дашь мне время? С учётом приказа.

Я смотрю на него, будто взвешивая. Ведь он ни черта не понял, почему именно сейчас я его поцеловала. Ведь совсем не потому, что меня так пронзили его слова про то, что он предпочитает пути сложные. О, нет!

— Думаю, да, мы договоримся, Антон Викторович, — наконец улыбаюсь я, убирая приказ в сумку.

Антон вглядывается в мое лицо пристально, будто удивляясь, что все так легко прошло.

Интуиция его не подводит ведь.

Но…

Всегда ли он ее слушает?

— До завтра, — произносит Верещагин, когда я открываю себе дверь машины.

Я благосклонно качаю подбородком, а затем ставлю точку в этом нашем “рандеву”. Вылетаю из машины с удовлетворенной улыбкой на губах.

Такого подарка от судьбы я не ожидала.

Я ведь всегда держу свое слово. Время я Антону дам. Даже больше, чем он попросил…

Встаю с утра я в отличном настроении.

Если не знать, что вчера меня самым лютым образом продинамили — так сразу и не подумаешь.

Лично я на себя в зеркало смотрю и не могу понять, в каком месте это определяется.

Не определяется.

Если так задуматься, в глобальном смысле — не такой уж категоричный был отказ у Ирины. Ведь в определенном смысле секс у нас с ней был. Ну, по крайней мере — начался. Хотя, конечно, от её «на сегодня мы закончим» у меня на тот момент зазвенело в голове, будто мне кто-то выписал хороший апперкот.

Да, я чувствовал себя нахорошо обломанным и ничего с этим не сделаешь.

Ручной труд облагораживает, бля! Как давно я этим всем не занимался…

И все же…

Все же — почти. Я её заполучил. Почти. Не до конца, но все-таки она была со мной. И неважно, чем я там её трахнул, членом или языком, важно, что именно я сделал все для её оргазма.

И она согласилась дать мне время подумать над тем, что делать дальше. Стоит ли продолжать эти отношения так, как они сейчас идут?

Тысяча доводов против.

Один из них — если хотя бы мои партнеры узнают, это будет сильный удар по имиджу. Очень сильный… В этом блядском бизнесе о твоих слабых сторонах не должен знать никто.

Назвать же сильной ту извращенскую сторону, которая мечтала целовать Ирине лодыжки — если Госпожа позволит, разумеется — даже у меня, при всей моей жизненной наглости не получалось.

Таким образом, если партнеры мои узнают, бизнес окажется под ударом. Кто знает, может, они сочтут это недостаточно пробивным поведением…

Ну, а Геныч как бы… Почти в курсе.

У меня не было выхода, в среде Тематиков он у меня был единственный знакомый, у которого были реально стоящие связи, прорваться сквозь препоны на пути в Тресс никак больше у меня бы вышло. Разве что десантом и через забор… Обшитый колючей проволокой забор.

Короче, Геныч знает…

Нет, я могу состроить покерфейс, свалить все на слежку за Ириной или на что-нибудь еще, если не захочу палить нюансы её увлечений, но все-таки. Не так и сложно меня расколоть, на самом деле.

И да, Геныч, конечно, скала, он даже вусмерть пьяный — слишком хорошо соображает, сволочь такая. И не болтлив. Но вполне может как-нибудь выдать это как «ржачную историю», и мне с этим придется как-то разбираться.

Но пока перспектива разбираться меня напрягает поменьше, чем мысли о том, что мы не будем продолжать Ириной так, как начали.

Мне не нравится думать о том, чтобы не ползать перед Хмельницкой на коленях… Бля. Куда ты катишься, Антон Викторович?

Во тьму. В порочную, сладкую, ядовитую тьму. Которой просто невозможно взять и напиться…

Ирина была права на самом деле. В том, что меня неожиданно затянуло. В том, что я даже близко не был знаком с некоторыми своими сторонами.

С теми, которые не могли не целовать Ее ноги. Которые принимали все закидоны Ирины как нечто само собой разумеющееся.

Не дала? А разве это неправильно? Разве я заслужил, чтоб дала?

Последняя мысль была самая безумная. Самая свежая и нетронутая. Я должен заслужить?

Ответ был прост и ясен — её должен. С любой другой бабой на моем горизонте ничего подобного не случалось. Не приходило в голову, что я должен заслужить. Скорей это я снисходил до них.

В эту ночь я почти не сплю.

Такое бывало в периоды рабочих цейтнотов, когда горит то одна сделка, то вторая, а тут еще налоговики приехали и телефон не затыкается…