Дела святейшие - Дельвиг Полина Александровна - Страница 19

Вдова вытянулась в струнку.

— ...Медальон действительно наш, но кольцо принадлежит кому-то другому. У нас хранятся дубликаты этих предметов, прошу вас...

По ее жесту из угла появилась девушка, во всем темном, и протянула небольшую коробку. Софи впилась глазами в два небольших предмета. Настоятельница говорила правду: медальоны были полными близнецами, а вот перстень даже отдаленно не напоминал кольцо, снятое с руки покойного мужа. Вдова прикрыла глаза. Проклятье! И как она сразу не сообразила — принесенное ею кольцо слишком современное, чтобы стать пропуском в древние монастырские сокровищницы.

— Вы, конечно, можете подать на нас в суд, — продолжала игуменья, — но в таком случае хочу предупредить — церковь незамедлительно обвинит вас в мошенничестве, а мирской суд может осудить и за убийство. Мне почему-то кажется, что ваш супруг умер не своей смертью. Я не ошиблась?

Кровь прилила к вискам вдовы. Последняя фраза окончательно расставила все по своим местам. Монашки будут биться до последнего. Скорее автоматически, Софи попыталась что-то возразить, но настоятельница опередила ее:

— Всего хорошего, вас проводят. Прощайте.

Вдова недобро прищурилась:

— Прощайте? Вы сказали «прощайте»? — Острый подбородок вздернулся вверх. — Но я не собираюсь с вами прощаться. Я еще вернусь. — В голосе звучало почти детское отчаяние. — Я вернусь и получу то, что принадлежит мне по праву!

Настоятельница устало прикрыла глаза:

— Все в руках Господа нашего, дочь моя. Если Всевышнему будет угодно, вы получите наследство Гедиминов.

Когда дверь за гостьей закрылась, лицо игуменьи потемнело:

— Только вряд ли ему это будет угодно...

Роскошная, не меньше шестидесяти метров, гостиная произвела на Рогнеду гнетущее впечатление. То, что казалось забавной авантюрой на ее пятиметровой кухне, в этом помпезном особняке выглядело какой-то идиотской шуткой. Ловя в многочисленных зеркалах и стеклах свое перепуганное отражение, Рона ощущала странное головокружение и никак не могла понять, зачем и почему здесь очутилась.

На пороге гостиной их встречали мужчина и женщина, еще более встревоженные, чем она сама.

— Здравствуйте, — замороженным голосом произнесла женщина, по всей вероятности мама. — Рады приветствовать вас в нашем доме.

Мама выглядела потрясающе: внешность, одежда, украшения — все было безупречным. Хотя, конечно, кто-то мог посчитать, что для середины дня бриллиантов, пожалуй, многовато, но они сделали свое дело — мерцающий фейерверк синих искр освежал цвет лица и делал владелицу роскошной до умопомрачения. До этого Рогнеда была уверена, что подобные женщины существуют только на обложках дорогих журналов. Было затруднительно представить ее чьей-то матерью, обычно у таких женщин не бывает ни детей, ни возраста. И даже красавец Стас походил на нее не больше, чем на манекен в каком-нибудь дорогущем бутике.

— Добрый день, — с трудом сдерживая волнение, произнесла девушка и протянула руку.

Сверкнув бриллиантами, женщина автоматически пожала узкую ладонь. Только после этого, словно спохватившись, посмотрела строго и представилась:

— Амалия Эдуардовна.

Отец Стаса, тоже очень красивый, хоть и без бриллиантов, представительный мужчина смотрел на Рогнеду, на ее дрожащую руку с легким недоумением.

— Олег Павлович, — медленно представился он. — Приятно познакомиться.

«Приятно», судя по кисловатому выражению лица, ему было вряд ли, но руку он все-таки пожал.

— Если свет наших люстр кажется вам слишком ярким, мы можем его немного приглушить.

Поняв, что хозяин намекает на темные очки, которые она по совету Стаса снимать не стала, Рогнеда нервно улыбнулась:

— Спасибо, не стоит... К тому же я слепну не от света, а от вашей красоты. Вы тут все такие красивые, такие блестящие...

Родители недоуменно переглянулись.

— Простите, это вы о чем? — спросил папа.

— Это... Это я пыталась пошутить. — Девушка чувствовала себя страшно неловко. — Но, наверное, не очень получилось. Извините...

Мама взмахнула искусно подкрашенными ресницами, папа состроил какую-то гримасу.

— Отчего же, очень смешно... — Он попытался изобразить некое подобие улыбки. — Ну просто очень.

Девушка готова была провалиться сквозь драгоценный паркет. Более дурацкого начала знакомства трудно было представить.

— Я вам не нравлюсь? — неожиданно спросила она.

Мама моментально поджала губы, папа чуть приподнял нахмуренную бровь. Видимо, в отличие от сына родители не привыкли выражать свои мысли столь прямолинейно.

— Ну отчего же... — Олег Павлович задумчиво оглядел невесту сына с ног до головы, словно раздумывая, съесть ее сейчас или на ужин оставить. — Просто мы слишком мало о вас знаем. — И, спохватившись, добавил: — Впрочем, как и вы о нас.

Мысленно согласившись, Рогнеда все же попыталась оказать сопротивление.

— Это не совсем так, — пробормотала она. — Станислав мне много о вас рассказывал...

— Да неужели?

Голос Амалии Эдуардовны напоминал дрель, застрявшую в айсберге — таким он был холодным и противным.

— И когда же это он только успел? Если не ошибаюсь, вы знакомы чуть больше недели?

— Одиннадцать дней.

— Ах, простите.

Рону снова обдал фонтан сверкающих огней.

— «Одиннадцать дней»! И что же вы успели узнать о нас за целых одиннадцать дней?

Девушка все еще не оставляла попыток понравиться будущим родственникам.

— Ну... то, что вы очень хорошие родители, — примирительно улыбнулась она, — что пытаетесь своему сыну дать самое лучшее...

— Судя по всему, у нас это плохо получается.

Похоже, мама явно не собиралась никому нравиться.

— Господи, ведь живешь только ради детей, во всем себе отказываешь, а тут появляется неизвестно кто и...

Тут Рогнеда не выдержала. В конце концов, она не сделала им ничего плохого.

— А может, детям ваши жертвы просто не нужны? — вполголоса спросила она.

Тихонько звякнула двухметровая хрустальная люстра. Гостиную сковала не предвещавшая ничего хорошего тишина.

— Простите, что вы сейчас сказали?

У папы в глазах появился легкий интерес. Как у пятилетнего ребенка, приготовившегося наступить на жука. Мама, напротив, вся как-то остекленела и даже стала старше лет на десять.

— По какому, собственно, праву вы так разговариваете с нами, молодая дама? — звенящим голосом спросила она.

Рогнеда мужественно выдержала уничижающий взгляд:

— По праву будущей невестки. Кроме того, хочу обратить внимание на тот факт, что если, несмотря на все ваши жертвы, ваш сын все же собрался жениться на первой встречной...

— Это вы о себе, я так понимаю?

— Совершенно верно. — Рогнеда украдкой глянула на Стаса. Его ободряющий, хулиганский взгляд придавал ей смелости. — Если, несмотря на все это, ваш сын знакомится с девушкой в ресторане и тут же делает ей предложение, то...

— Первый встречный делает вам предложение в увеселительном заведении, а вы тут же соглашаетесь?

Нескрываемое презрение сочилось из каждого слова.

— А почему бы и нет? — Рогнеда ощущала какое-то странное чувство эйфории, такого с ней никогда не происходило. — Я живу одна, совета мне спрашивать не у кого.

Мама закатила красиво накрашенные глаза, намекая, что сейчас упадет в обморок. Папа посчитал необходимым немного сбавить накал.

— И все же мне кажется, что вы несколько поспешили, — почти сочувственно произнес он. — Станислав ведь не подарок. А если вы не сойдетесь характерами? Что тогда станете делать?

Рогнеда сделала вид, что задумалась:

— Ну... тогда, наверное, у нас будут три пути выхода из сложившейся ситуации.

— Какие же, если не секрет?

— Попробовать приспособиться друг к другу.

— Так.

— Развестись...

— Понятно. А третий?

— Отравить друг друга.

Мама тут же забыла, что хотела потерять сознание.