Няня по контракту (СИ) - Ночь Ева - Страница 20

Сложно. Как же сложно жить в суровой действительности. И понятно, что баба Тоня ещё не раз чудить будет, но почему-то стало легче.

Я надела идеально выглаженное платье, расправила платье и натянула улыбку. Причесаться бы не мешало, но где моя сумочка, я сейчас понятия не имела.

— Ты уверен? — допытывалась у Иванова его мама. — Точно-точно уверен? Она ж способна весь дом на уши поставить.

— Не преувеличивай, мам. Мы должны попробовать. Хуже, чем есть, не будет. А лучше — вполне. Я уже в том возрасте, когда способен принимать решения самостоятельно и нести ответственность. У меня дети, если ты не забыла.

Иванов вызывает уважение. Но я не совсем объективна, знаю.

— Забудешь тут, — вздыхает его мать и кому-то звонит по телефону, а я тем временем отправляюсь на поиски сумки. Мне уже давно пора домой, задержалась я как-то, но уходить не хочется, пока не решится вопрос с бабой Тоней.

— Спасибо, — сжимает она мою руку сухонькой лапкой. У неё это есть — появляться бесшумно, как дух.

— Пожалуйста, — жму её ладошку в ответ.

— Вишь, а Ленка-то запрещала. Говорила, что я социально опасная, детям не нужно видеть и брать пример с такой бабушки, — неожиданно откровенничает она.

Ленка? Жена, что ли, Иванова? Кровь неровными толчками пульсирует, а сердце набирает обороты. Но об ушедших всё же, наверное, не нужно говорить и думать плохо, но баба Тоня так не считает.

— Кобра как есть. Пила жизнь из Дмитрия. Присосалась, пиявка. Обманула его. Жениться заставила. А он у нас дурачок ответственный. Ребёнок — это, знаешь ли, аргумент. А потом, когда у них наперекосяк всё пошло, она ему и второго преподнесла. Семью укрепляла. Самая плохая затея — склеивать разбитую вазу ещё одной жизнью.

Баба Тоня сплетничала, выплёскивая на меня чужую жизнь. Я… не готова была всё это выслушивать. Наверное, я страус. Спрятать голову и ничего не знать, чем жил все эти годы Дмитрий Иванов. Не потому что неинтересно, а потому что до сих пор больно. Одно утешает: его жену звали Лена, а не Кристина.

Причесаться я так и не успела.

— Давайте знакомиться, — нарушила наши «разговоры на лавочке» мать Иванова. — Меня зовут Вера Геннадиевна, и я прошу прощения за недостойное поведение. Эмоции, знаете ли… хоть это и не оправдание.

— Аня. Анна Валентиновна, — поправляюсь, замечая, с каким интересом рассматривает меня Димкина мать.

Сил у меня больше ни на что не остаётся. Всё, батарейка «энерджайзер» сдохла.

Несколько минут вежливых разговоров — и я откланиваюсь. Бежать. Домой. Мордой в постель.

— Завтра в семь, — обдаёт горячим дыханием Иванов мои ухо и шею. Я покрываюсь мурашками и думаю: это больше похоже на то, что он назначает свидание. И уж никак не тянет на расставание работодателя и подчинённой. Стараюсь не думать об этом, когда наконец-то сбегаю и сажусь за руль.

Дома, приняв душ, всё же не падаю, а составляю план действий с ручкой и блокнотом наперевес. Обязанностей у меня прибавилось. К тому же, есть один непокорный объект, который нужно во что бы то ни стало объездить и обкатать. Медведь артачится, но отступать не в моих правилах.

Я засыпаю в обнимку с ноутбуком — читала на сон грядущий статьи о воспитании детей, шерстила интернет на предмет развивающих игр, записывала кое-что в блокнот.

Утро и несносный будильник застали меня врасплох.

— Привет, зомби, — сказала я своему отражению в зеркале, быстро привела себя в чувство и отправилась к Ивановым.

Сегодня меня обухом не перебить: готова палить изо всех орудий и не бояться остаться без штанов.

— Аньк? — вопросительно рассматривает мою необъятную сумку Иванов.

— Творческий реквизит! — бодро рапортую я и смело прохожу в комнату, держась от Иванова подальше. — Я тут решила, что как настоящему фокуснику, мне необходимы некоторые прибамбасы и запас сменной одежды на случай непредвиденных обстоятельств, а то два дня работы показали, что одежда в этом доме просто горит.

— Ань… — шагает этот монстр ко мне и замирает за спиной, уткнувшись носом в мои волосы.

— Что? — напрягаюсь я, чувствуя, как мои сведённые, будто крылья, лопатки касаются его груди.

— Ничего, — то ли вздыхает, то ли вдыхает мой запах мужчина, что стоит непростительно близко.

— Тебе на работу пора, — говорю тихо, но боюсь разрушить момент, не нахожу сил отстраниться от него.

— Пора, да. Пожелай мне удачи, Ань, — просит он шёпотом. — У меня сегодня важные переговоры. Есть возможность расширить бизнес. Это новые перспективы и горизонты.

— Удачи, Дим, — очень искренне и от души. Я действительно желаю ему только добра. Это правильно. То, что было между нами почти десять лет назад, значения не имеет. Пора забыть. Отпустить. Ира права.

— Нет, не так, Варикова, — ткнулся он носом мне в макушку. — Повернись, пожалуйста.

И я повернулась. Посмотрела в глаза. Он тоже глядел на меня — чуть напряжённо и внимательно. Искал в моих чертах что-то. Не знаю уж, находил ли — спрашивать о таком не пристало.

— А теперь поцелуй меня. На удачу. Ты всегда была очень фартовой, Ань.

Меня словно кипятком ошпарили. Он всё помнит. Да, впрочем, как и я. Такое разве забудешь. Мы ж тогда как факелы пылали. Как жаль, что мне не хватило ума и терпения, а ему — меня одной. Но, может, по-другому сложно. Мужчины, как известно, существа полигамные, а у молодых — дури много. Димке тогда двадцать три всего было. Если бы мне тогдашней сегодняшние мозги, я бы его выслушала — минимум.

Я тянусь к нему, привставая на носочки. Прикладываюсь губами к гладко выбритой щеке. Вытираю след от помады.

— Удачи, Дим. Всё будет хорошо.

— Жадная ты, Ань, — вздыхает Иванов и целует меня в губы. Ритуал. Традиция. Провал в заячью нору, что ведёт меня лабиринтами в другой мир.

И руки мои сами по себе сомкнулись за Димкиной шеей, погладили нежно затылок. Ему всегда это нравилось. А я сейчас не специально. Так получилось.

Такими нас и застукала баба Тоня — целующимися и обнимающимися. Потому что Иванов тоже не терялся и прижал меня к себе так, что дух выбило. А мне бы хотелось ещё ближе… Хотя куда уж там ближе — и так почти склеились намертво.

— Оу, — сказала она, и мы замерли. — Упс, — бабуля видать нахваталась всяких новомодных междометий у внуков или в интернете. А может, на улице подслушала.

Я дёрнулась, но Димка и не думал никуда меня отпускать. Бабуля обошла нас по дуге и заглянула мне в лицо.

— Я поняла: ты та самая Аня! — наставила она на меня сухонький палец, словно намеревалась проткнуть.

Ну, да. Я та самая негодяйка. Но вслух ничего говорить не стала.

23.

Анна

Он спрятал меня за спиной. Взял — и задвинул, как шахматную фигурку.

— Ба, не говори сейчас то, о чём пожалеешь, — я ничего видеть не могу, только Димкину спину.

— А я что? А я ничего! — включает бабулька заднюю и по шуршанию одежды, понимаю, что ветер переменился, и Мэри Поппинс унесло отсюда так быстро, как только позволили ей уже немолодые ноги.

— Ань, — поправил он мне волосы. — Ты её не бойся, ладно? И не слушай, хорошо? У неё язык, как помело, может порой такую чушь нести, что уши вянут.

— Ты иди, Дим, — поправила я в ответ ему галстук и воротничок. Зачем-то погладила по лацканам пиджака. У нас руки так и тянулись друг к другу, как на шарнирах. — Мы тут сами разберёмся. Я уже взрослая девочка. Как-нибудь. После потопа, пейнтбола, кота в унитазе, думаю, мне ничего не страшно.

— Я там список оставил, — пятится он задом и не может от меня глаз оторвать. — Как ты и просила. Сегодня у Мишки тренировка в секции. У Ромы — развивающие занятия в студии. Всё рядом. Адрес указан. Тут недалеко. А за бабулей Селена присмотрит. Она ещё вчера приехала. Хорошая тётка. Не знаю уж, по каким причинам её бабуля затретировала.

— Иди, Дим, иди, — повторяю я, а сама иду за ним, как намагниченная. Он отступает задом, а я делаю шажочки вперёд. Мой Димка… Как бы ещё и вот от этого отказаться? Совершенно недопустимо, чтобы мы обжимались каждое утро, как подростки. Это вообще неуставные отношения. Как бы.