Няня по контракту (СИ) - Ночь Ева - Страница 32

— Не замечал в тебе кровожадности.

— Я повзрослела, — шуршит Варикова обёрткой. — Может, мы всё же выйдем из подворотни? Время поджимает, у Мишки скоро тренировка заканчивается.

Я смотрю на часы. Чёрт. Так и не сдвинулись с мёртвой точки. У меня такое впечатление, что я танцую вокруг Вариковой, а она снисходительно поглядывает и не подпускает поближе.

Я заслужил всё это, наверное. Потому что она не могла уйти просто так. Что-то было в том прошлом, чего я не понимал, а Аня объяснять не хотела. Но за три дня доверия не вернуть — это тоже я осознавал очень хорошо.

— Пойдём, — протягиваю руку, но Анька делает вид, что не замечает. И снова от этого больно и одиноко.

Не всё так просто. Но я и не надеялся, что будет легко. Понимание простой истины усиливается, как только мы возвращаемся к спортивной школе. Этот хрен никуда не ушёл. Торчит, как каланча, руки на груди сложив. Ждёт. И вид у него вызывающе-идиотский.

— Анна! — говорит он голосом властного самца. На меня не смотрит, я для него пустое место, надо полагать. — Нам необходимо поговорить!

Это как дешёвая сцена из слабенького фильма, где герои двигаются, как куклы, и разговаривают деревянными голосами. Смеются тоже как роботы: ха-ха-ха — металлически и без чувств, губы только растягивают. Вот этот мелодраматист выглядел точно так же.

— Игорь, ты прости, нам ребёнка забирать, а обо всём остальном мы уже поговорили. С полгода назад. Помнится, ты согласился. Ничего не изменилось. Планы мои на жизнь не поменялись, так что… была рада тебя видеть.

— Не поменялись? — заступает ей дорогу этот маскулинный звероящер, щуря глаза. Взгляд у него нехороший. — А как же тогда… — кивает он на Анькин живот, и я сжимаю кулаки.

— А это тоже никак не ломает моих планов, — быстро отвечает Анька, и я слышу, как она фальшивит. Никогда лгать не умела. И сейчас позорно прокололась с нашей великолепной версией. — Диме нравится, что я работаю и строю карьеру.

— Отвали, — ласково советую я, когда Анька поспешно ныряет в дверь. Спаслась бегством, чтобы ещё чего-нибудь ненужного не наговорить и потом не запутаться.

— Я сам решу, что мне делать, — смотрит на меня сверху вниз этот тип. Да, он повыше, но его рост не преимущество, хотя он, по всей видимости, думает иначе. — И мы ещё посмотрим, кто куда свалит.

Устраивать драку на глазах сына в мои планы не входит. Как бы это отрицательный пример. Тем более, что ему сегодня влетело почти за то же самое. Поэтому я делаю последний словесный выпад:

— Прими поражение достойно. Видишь: девушка уже занята, пора это понять и признать. Кто не успел, тот опоздал.

— Посмотрим, — упрямо повторил этот непробиваемый тип и с места не сдвинулся. Видимо, решил всех взять измором.

Он наблюдал, как вышла Аня с Мишкой. Сын ещё более хмурый, чем раньше, и какой-то тихий. Но с этим я потом разберусь.

— Анна, — снова окликает её этот образец модельного бизнеса. Полным именем. У меня челюсти сводит от желания врезать ему посильнее. Сделать что-нибудь, чтобы он отстал.

— Пока, Игорь, — улыбается она ему отстранённо и вцепляется в Мишкины плечи. Тот дёргается, но руки Анькины не сбрасывает, и я перевожу дух. Молодец. Не подвёл, хоть на Аньку смотрит, как волчонок. — Ты прости, но нам некогда.

Она уходит быстро. Уводит Мишку и меня. Я иду за ней не оглядываясь, хотя так и подмывает зыркнуть, кулак показать. Детский сад. Сам от себя не ожидал. Взрослые люди так себя не ведут, а у меня словно крышу рвёт, ничего поделать с собой не могу.

Мы садимся в Анькину машину, она заводит мотор.

— В следующий раз пешком пойдём. И быстрее будет, и полезнее, — разрывает Варикова тишину. — Как успехи, Миш? — спрашивает у сына.

— Нормально, — хмурит брови сын и мрачнеет. Что-то не то, но расспрашивать я не рискую. Лучше потом по душам поговорим.

Но дома становится не до того: бабуля вернулась. Глаза сияют, лицо вдохновлённое. Она словно помолодела за то время, что мы её не видели.

Мама разве что пот со лба не смахивает. Не привыкла она к шуму, гаму, беспокойству. А тут у нас тихо и мирно бывает редко.

— Ну, я пойду? — вздыхает она украдкой с облегчением. — Клиентка телефон оборвала. Рома спит ещё, бабулю как королеву доставили с почестями. Вы дома. Помчалась я.

Я вижу с каким интересом мать рассматривает Аньку. Вроде бы украдкой, но у неё плохо получается шифроваться.

— Береги себя, сынок, — поднявшись на цыпочки, целует она меня в щёку и поправляет воротничок моей рубашки.

— Спасибо, мам, — провожаю я родительницу и спешу назад. Туда, где слышны голоса моего беспокойного семейства.

Баб Тоня рассказывает, какую пиццу она умеет печь и куда тем коновалам, что сегодня их кормили. Неплохо, да, но с ней им не тягаться.

Анька сидит, устало вытянув ноги. Лицо у неё задумчивое и какое-то решительное. Мне это не нравится. Я знаю это выражение: она что-то надумала. Жаль, я не могу в её голову влезть.

— Иди домой, Ань, — говорю, понимая, что не хочу, чтобы она уходила. — Я обещал. День длинный. А мы тут сами.

— Нет, — отрицательно качает она головой. — Нам ещё с Ромой на развивающее занятие идти. Я уж лучше сегодня пройду все испытания, чтобы завтра заново не пришлось выполнять квест по поиску незнакомых объектов. А уж потом, если позволишь, поеду домой.

— Тяжело? — спрашиваю сочувственно.

— Да, — соглашается она. — Но терпимо. Нет таких задач, с которыми бы справиться было невозможно. Так что лучше подумай, как ты будешь своё слово держать.

Вот же. Далось ей то незавидное место. Там, к тому же, ещё и мужиков полна коробочка. Да ещё таких, что терпеть не могут, когда ими женщина руководит. Но Аньке пока об этом знать не обязательно. Пусть строит планы. Это никому не мешает. Она — свои. Я — свои. А дальше куда-то мы придём. Желательно в одну точку. Но, судя по тому, как Анька тормозит события, идти нам придётся очень долго.

37.

Анна

— Я с вами, — пытается увязаться Иванов за нами с Ромкой. А сам на часы поглядывает. У него, наверное, дел полно, а он и так непростительно много времени с семьёй провёл.

В какой-то момент я думаю: может, так и надо? Иногда откладывать дела и побыть со своими детьми вместе? Забывать хоть на немножко о важных дядьках и тётках, контрактах и обязательствах?

Умом понимаю: работа — это тоже ответственность, от Димки многое зависит, но и дети рождены не для того, чтобы отец им вечно твердил: «Я занят!».

— Мы сами, — со вздохом говорю я, прижимая Ромку к себе. Он льнёт, как котёнок, в глаза заглядывает. Подпрыгивает от нетерпения. — У тебя дела, наверное.

— Подождут, — рубит Иванов и берёт вторую руку младшего сына в свою.

— Уррра! — виснет между нами Ромашка. — А покатаете?

Ему хочется, чтобы мы его несли с ветерком.

— Обязательно, — обещает Димка.

И мы, как только выбираемся из дома, бежим трусцой, а счастливый Ромка заливается смехом, поджав ноги и повиснув у нас на руках.

Центр — через дорогу, в соседнем здании. Весёлая дверь с нарисованными пальмами.

— Наконец-то родители пожаловали! — встречает нас хорошенькая девушка с ясными глазами. Она мне нравится. Молоденькая совсем, но что-то в ней есть располагающее. На такую ребёнка оставить не страшно. — Присоединитесь к коллективному творчеству?

И пока я раздумываю, Иванов принимает решение за всех:

— Да! — заявляет он так азартно, словно ставки делает.

— У нас нередко дети приходят с мамочками, — рассказывает Оля (так у неё на цветастом бейджике написано), а ваш всё с нянями. Рада, что наконец-то нашли время.

Я хочу сказать, что тоже няня. Но Димка сжимает мою руку. Ромка смотрит умоляюще. А мне так хочется, чтобы он улыбался, был, как все дети, поэтому молчу, поддерживая невольную ложь, получившуюся по недоразумению, но осознанно поддержанную Димкой и мной.

Мы лепили из пластилина и рисовали пальцами. Лежали на животе и слушали, как без остановки болтает Ромка. С нами и с другими детьми.