Улей 2 (СИ) - Тодорова Елена - Страница 71

С плачем и дрожью втянув воздух, Ева закрывает ладонями лицо.

— Зачем ты все это сказал, Адам? Довел до слез…

Только плачет она в кои-то веки не от боли. От потрясающей мечты, которую в ней зажигают слова мужа. Все как будто окончательно встает на свои места. Цели обозначаются. Ожидание чуда так сильно и непреодолимо, волны дрожи по коже идут.

Адам мягко смеется, разворачивая Еву к себе лицом. И она, всхлипывая, утыкается лбом ему в шею.

— Так ты согласна на Машку? Года через два-три-четыре…

— Конечно, согласна, Титов, — говорит хрипло и сдавленно, но вызывающе уверенно. — Я теперь ее ждать буду. Каждый божий день.

© Бьянка «За тобой»

День двести семьдесят пятый.

Время исцеляет. В совокупности с рядом других факторов это правило иногда работает. Проведя спокойную ночь в надежных руках любимого, легко вставать утром «с той ноги». Естественно улыбаться слепящему южному солнцу. В удовольствие подбирать одежду и наводить марафет под ритмы веселой музыки. Не для того, чтобы скрыть синяки и круги под глазами. Не для общества. Для души.

Хочется жить. Хочется быть красивой. Хочется быть здоровой.

Проснуться пораньше, чтобы позавтракать вместе с Адамом. Обсудить планы на день. Пошутить и посмеяться, растягивая трапезу дольше положенного.

Никакой овсянки на завтрак, но любую другую кашу с ягодами или на молоке — за милую душу. Умыкнуть прямо из сковороды парочку разжаренных пельменей у Терентия Дмитриевича. Сморщить нос, если Адам для себя выберет омлет. Навернуть крепкий и горячий кофе без сахара, но обязательно с молоком.

Миленькая девочка в коротенькой юбочке гуляет по улицам родного города. Загорелая. Стройная, но уже без болезненной худобы. Улыбчивая и беззаботная. Глаза светятся. Наматывает километры по истоптанным дорожкам местных достопримечательностей, не замечая никого вокруг.

Иногда компанию ей составляет Резнева. Взамен системной встречи в прохладном офисе, они гуляют вдвоем по заполненным туристами улочкам и между делом беседуют. Александра Александровна, конечно, пестрит яркими вещицами и делает приличную выручку встречным киоскам со сладостями и кофе. А с месяц назад, выкрасив волосы в синий цвет, она убежденно заявила, что почувствовала себя от этого еще более собранной и уравновешенной. Предложила и Титовой прислушаться к своему внутреннему «я», изменить что-то в себе. Но Ева, к счастью, на такие радикальные перемены не готова.

— Думаю, в вашей компании хватит одного «аватара», — поддерживает ее Адам.

Когда день выдается не слишком жарким, Ева берет на прогулку деда. Он, как и внучка, питает особое пристрастие к историческому центру. Там и гуляют, чаще всего молча. Притормаживая около уличных музыкантов, поющих под гитару или аккордеон «за их Одессу». Квартира, которую девушка сняла для деда, находится там же в центре, чтобы он имел возможность проводить больше времени на балконе, созерцая любимые достопримечательности, которые для младшего поколения — единицы территории города, а для него — уже часть души.

Алексею Илларионовичу не очень нравится новая сиделка. Оно и понятно, старость любит привычки, а тут совершенно незнакомый человек. Женщина внимательная, ответственная и во всех смыслах приятная, но дед все еще поглядывает на нее с недовольством. А может и от еды отказаться, пока Ева не придет.

Отцовскую крепость отдают под государственный пансионат. Устная договоренность состоялась на прошлой неделе. Оставалось только скрепить документы подписями.

С бизнесом Ева поступила более взвешенно и расчетливо, но опять же, таким образом, чтобы никакого участия в управлении не принимать, даже в дальнейшем будущем. По окончанию аудиторской проверки государство взыскало с ООО «Нептун» весьма приличную сумму недоплаченных раннее налогов, плюс наложенные штрафные санкции. Ева подписала десятимиллионные чеки без малейших раздумий и сожалений. Напротив, с каким-то беснующимся в душе злорадством. А на прошлой неделе произошло юридическое слияние стивидорных компаний Титовых и Исаевых. Терентий Дмитриевич оставил за ней семидесятипроцентную часть годовой прибыли, Ева же согласилась только из-за того, что он всячески настаивал. Если раньше ООО «ТитовТрансСервис» являлся самой крупной стивидорной компанией страны, то после объединения о них заговорили и на всех иностранных рынках. Возможности выросли, но и забот Титовым прибавилось. Диана после нескольких дней напряженной работы в шутку, но с азартом, пожаловалась: «Такие цифры замелькали, прям страшно ворочать этими суммами».

Нашлись ненормальные, которым хватило нахальства поинтересоваться напрямую у Евы, почему фамилия Исаевых не прибавилась в названии организации, как это обычно происходит. Ответила сдержанно, но откровенно: «Потому что в компании больше нет Исаевых».

В университет Ева все-таки вернулась и с горем пополам закрыла зимнюю сессию, а потом — и летнюю. Больше, конечно, от безделья. Ей это кораблестроение… Нафиг сдалось, в общем. Но на третью смену специальности она пока не созрела. Традиционной технологической практики им с Титовым удалось избежать. «Припортовый» дал запрос в деканат, и, в виде большого исключения, Еве с Адамом позволили предоставить практический отчет по деятельности завода. Посмеялись, конечно, с того, какой отчет предстоит писать Адаму, как главе предприятия. А Ева, так та не хотела особо вникать. По верхам, только необходимый минимум. В техотделе подметили, будто у нее талант размыто излагать факты. И цифровые данные она предпочитала указывать в процентном соотношении. Не называя конкретные денежные и производственные обороты. Хотя этого ей никто и не запрещал.

Случались у Евы и плохие дни. Значительно реже, но все же… Они выбивали у Адама из легких весь кислород. В первый раз девушка попыталась это скрыть. После совместного завтрака, когда он и Терентий Дмитриевич разъехались по работам, она осталась вдруг дома. Настороженный и обеспокоенный отсутствием передвижений Евы, Адам не стал звонить ей и что-то расспрашивать. Заявился домой посреди рабочего дня. Прошелся по квартире. Непонятно зачем вглядывался в пустое пространство, не спеша окликать жену по имени. Войдя в спальню, нашел скрученной на кровати. Она даже не сразу на него отреагировала. Лишь когда Титов обошел комнату и встал прямо перед ней, растерянность и замешательство качнули застывшие в ее тусклых глазах печаль и тревогу. Она будто переносила физическую боль и не понимала, почему та возникла, почему не проходит. На самом деле, поразительно медленно осознала, что в действительности происходит. Встрепенувшись, попыталась создать видимость обыденной нормальности. Слабо. Неубедительно. С такой натяжкой… В то время, как она приподнялась, Адам опустился на корточки. В глаза ей заглянул. Тронул рукой щеку. И Ева расплакалась. Рыдала потом на разрыв. Продолжительное время не мог ее успокоить. Упираясь затылком в изголовье, держал на себе, обеспечивая необходимый им обоим максимальный контакт. Охватывая тело жены руками и оплетая ногами ее ноги, беспрестанно гладил бившие дрожью плечи и спину.

— Я не хочу этого помнить, — нервно сипела Ева между разорванными всхлипами. — Я не должна этого видеть. Не хочу… Не должна… Адам…

— Не смотри.

Закрывая ладонью ее глаза, тихо нашептывал что-нибудь отвлекающее. Навязчиво и убедительно, как умел только Титов. Пока она не затихала в его руках. Слушая его. Поглощая каждое его слово.

— Я и ты. Мы одни. Никого больше. Смотри, Эва, никого. Мы одни. Ты со мной. Я держу тебя, чувствуешь? Я держу тебя крепко. Ты со мной. Не уйдешь. Не отпущу. Я люблю… Ты моя… Эва. Моя. У нас целый мир, видишь? И никого, кроме нас двоих. Ни души. Мы вдвоем. Только ты и я. Выдыхай. Дыши, Эва. Я люблю тебя. Я люблю. Не отдам тебя. Никогда. Мы вдвоем. Навсегда.

Голос Адама опутывал Еву, будто волшебное заклинание. Она видела и слышала то, что он ей предлагал и показывал. Только их мир. И на простирающиеся в ее воображении территориальные километры только их вдвоем.