Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 8

Со дня свадьбы шел уже третий месяц супружества ласса и лаиссы Ренваль. Странный это был брак. Ласс Ландар не спешил предъявлять свое право мужа, лаисса Лиаль не стремилась напоминать о нем. Супруги встречались так редко, что можно было сказать — живут они в разных замках. Даже трапезы у них проходили отдельно. Опочивальни находились в разных частях замка. На половину мужа Лиаль было запрещено заходить, впрочем, она туда и не желала заходить, даже из любопытства. Ландар на половину жены заходил, узнавал о ее надобностях, иногда прохаживался по девичьей фигурке заинтересованным взглядом, но на этом все и заканчивалось.

Наместник уезжал, приезжал, живал по неделям вне стен замка, о чем Лиаль узнавала от прислуги. Лаиссу супруг с собой никогда не звал. Покидать замок супруге разрешалось, но уходить не дальше леса и в обязательном сопровождении воинов. Девушка пользовалась этим дозволением и ежедневно прохаживалась от замка до леса, ненадолго задерживаясь там. Иногда она совершала конные прогулки, но все же чаще сидела в замке.

Для развлечения лаиссы Ренваль имелась библиотека, к ее услугам были музыканты и бард, часто сидевший по вечерам в покоях лаиссы и певший ей песни. Когда выпал снег и холод сковал землю, огонь в камине, треск дров и мягкий голос барда, лившийся под звуки мелодии перебираемых им струн, были особенно уютны. Лиаль сворачивалась на кушетке, прикрыв ноги теплым покрывалом, клала голову на руки и смотрела в окно, в которое ветер швырял снежинки, бившиеся об стекло. Бард сидел в кресле напротив и пел о любви, не сводя с госпожи горящих глаз.

То, что мужчина не равнодушен к ней, Лиаль знала, она уже давно научилась различать в мужских взглядах страсть, пусть сама с ней все еще была не знакома. Но певец не осмеливался заговаривать с благородной лаиссой о своем душевном томлении, а она не собиралась заговаривать о чаяниях барда. Впрочем, Лиаль не стала бы говорить ни о чьих чаяниях. Святые соединили ее судьбу с человеком, пренебрегавшим ею, и которого сама Лиа не желала бы видеть никогда, будь на то у нее возможность. Но сейчас он был ее мужем, и девушка собиралась быть ему верной, ибо так велит закон Святых Защитников.

С прислугой лаисса Ренваль ладила. Сложно было бы не ладить, когда она не занималась замком. Ей было запрещено высовывать нос со своей половины. Потому челяди приходилось лишь исполнять повеления госпожи: принести воды, подать яств, седлать лошадь. За остальным следил сам наместник… или кто-то еще, кого Лиаль никогда не видела. Но хозяйкой в доме мужа девушка не была. Скорей, пленница, о которой заботились, и заботились неплохо.

Лаисса Ренваль подошла к окну, положила ладонь на холодное стекло, тихо вздохнув. На улице опять шел снег. Взгляд Лиаль устремился за замковую стену. Там, в белой дали, стоял ее родной замок. За все это время Лиа не получала известий от брата. Об отце она не тосковала. Лаисса любила ласса Сигарда, но в этой любви было больше почитания, чем нежности. Брат же был дорог особенно. Он был словно половинка самой Лиаль. Когда они шли рядом, то всегда шли в ногу, одновременно делали вдох, и мысли у брата с сестрой почти всегда сходились. И вот теперь Ригн был далеко. Лаиссе некому было рассказать, что у нее на душе, некому пожаловаться и не с кем выплакать слезы. О шалостях Лиаль уже давно позабыла. Злить мужа, значит, напомнить ему о себе. А невольное высокомерие, приобретенное девушкой за те пару лет, что она стала появляться в свете, таяло на глазах. Пренебрежение и холодность мужа оказались лучшим снадобьем от заблуждений.

Вся ее красота не смогла сделать лаиссу счастливой. Она не принесла ей ни смеха, ни радостей, ни пылких признаний мужчины, живущего с ней под одной крышей, как когда-то мечталось маленькой Лие. Даже слова, однажды сказанные им о его желаниях, так и не воплотились в жизнь, чему, признаться, Лиа была только рада. Оказаться на ложе с лассом Ренвалем казалось ей в стократ хуже, чем жить в уединении. Ни нежности, ни любви, ни даже уважения к супругу за это время у девушки не прибавилось.

Намеренно ли, или же просто пренебрегая ею, но наместник заставил о многом задуматься свою жену. Впрочем, чем еще ей было заниматься в навязанном одиночестве? И Лиаль много думала. Она вспоминала еще недавнюю беззаботную пору своей юности, когда была окружена поклонением благородных лассов. Но чем она привлекала их? Ответ был неутешителен — только красотой. Провозгласить победу в честь прекрасной лаиссы, преподнести скромный дар, заказать барду балладу, в которой тот превозносил имя Лиаль — вот и все, что получила она от всеобщего поклонения. Но куда все это девалось, стоило лишь наместнику намекнуть, что он имеет интерес к лаиссе Магинбьорн? Кто посмел воспротивиться? Кто ослушался? А ведь он даже не приказывал, просто намекнул. И все поклонение исчезло. Благородные лассы занялись другими лаиссами, оставив дичь на растерзание волку.

Выходит, что все слова о любви — фальш? Значит, никто не видел за ее красотой саму Лию, коли так легко отказались от нее? Выходит, что и не было настоящей любви ни в ком из мужчин, окружавших ее, кроме Альгерда? Лишь страсть, да желание состязаться за благосклонность лаиссы Магинбьорн? Но разве сама Лиаль не достойна любви?! Неужто никто не сумел разглядеть за красотой ее доброты, ее честности, легкого веселого нрава и разума? Тяжело вздохнув, девушка отошла от окна.

Мысли ее перебрались к супругу, и лаисса попыталась понять его отношение к ней еще до того, как случилось непоправимое. Ведь, несмотря на запрет приближаться к юной лаиссе, он более ничем своего интереса не показывал, не считая мелких даров. И те появились после того, как ласс наместник оскорбил ее подозрениями в порочных связях с мужчинами и получил справедливое возмездие — пощечину и гнев Лиаль.

Щеки лаиссы вспыхнули огнем от мысли, что и благородные лассы могли думать о ней так же. Уж не потому ли были порой так настойчивы их ухаживания? Уж ни к этому ли стремились мужчины, состязавшиеся друг с другом за взгляд и улыбку прекрасной дамы? Неужто и они, как наместник, могли думать о том, что ветреность лаиссы приведет их в ее опочивальню?

— Святые, какая гадость! — воскликнула Лиаль.

Так кем была для мужчин лаисса Магинбьорн? Красивая кукла? Пустышка? Развлечение? Возможностью показать, что благородному мужу досталась самая красивая в провинции жена? Но ведь она не такая! Невеселая усмешка скользнула по губам девушки. Она не такая, но знал об этом лишь Ригнард Магинбьорн. Понял и Юнгвальд Альгерд, чья влюбленность толкнула его под нож ратника Ренваля. Да и он увидел Лиаль с иной стороны, когда она, открылась молодому лассу. Гордячка и насмешница, она говорила тогда без всяких острот, показав ему свою душу. Открыв печали и горести. Нет, Лиа не умоляла ласса жениться на ней, лишь делилась своей болью, и мужчина предложил ей выйти за него, избежав нежеланного брака.

— Но это может быть опасно для вас! — изумилась его смелости Лиаль.

— Мы покинем Нест, а в другой провинции власти Ренваля нет, — ответил Юнгвальд.

Все обдумав, лаисса решилась. Подтолкнул ее к согласию на брак с Альгердом сам наместник. Это был его третий визит в замок Магинбьорн после оглашения помолвки. Ни отца, ни Ригнарда не было в замке, но Ландару Ренвалю стражники не посмели отказать. Лиаль в тот момент лежала в купели. Служанка прибежала, чтобы сообщить о визите высокородного гостя. Лиаль фыркнула и пренебрежительно ответила:

— Пусть ждет.

После ее ответа дверь в покои распахнулась, и до Лиаль донесся звук стремительных шагов. Осознав, что наместник готов ворваться в умывальню, благородная лаисса спешно выбралась из купели и успела схватить полотно, чтобы прикрыться им.

— Однако счастье видеть тело жены еще до первой ночи дано не каждому мужу, — услышала девушка за спиной.

Она резко развернулась, прижимая к груди полотно, в которое так и не успела замотаться, и с негодованием взглянула в лицо ухмыляющегося Ренваля, но тут же опустила глаза, вдруг испугавшись. Лиаль была в его полной власти. И это ей не замедлили продемонстрировать.