Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 18

Поднимаюсь пешком по лестнице, охреневая от произошедшего за сегодняшний день. С утра из меня душу вытряс адвокат, с которым мы три гребаных часа до деталей продумывали ответы на все вопросы, которая может задать следачка. Под конец я просто перестал соображать, что от меня хотят, злорадно думая, что Олегу, в отличие от меня, экзекуция ещё только предстоит.

Вечером вместе с адвокатом мы ещё полтора часа проторчали в следственном комитете, где девчонка лет двадцати на вид заявила, что это именно она ведёт наше дело. Рыжая, худая, ненакрашенная и в огромных круглых очках, девушка больше походила на вчерашнюю выпускницу, чем на капитана полиции.

И после всего, стоило мне уснуть у Алины дома, Ульяна подняла меня срочным звонком, вытаскивая из постели.

- Илья! – причитала она в трубку, - ты мне срочно нужен! Без тебя никак!

Все ещё плохо соображая спросонья, я поехал на такси в эту дурацкую деревню, даже не задумываясь о том, чем я могу ей помочь – тушить пожар? Успокаивать женщину? Мы никогда не были особо дружны ни с ней, ни с Митей, по причине разницы в возрасте и интересах. Разговаривать о скрипках и концертах для меня так же интересно, как квантовая механика, хотя в последней я разбираюсь получше, чем в нотной грамоте.

Единственное, о чем забыла предупредить меня Ульяна, так это о присутствии Влади.

Первой мыслью, когда я заметил ее, было – какого хера?

Что она здесь забыла? Я наблюдал за ней, прежде чем подойти ближе, пытаясь по скорбному выражен лица определить, о чем Влади думает на самом деле. Бесполезно – игра настолько ювелирна, что хоть сейчас в драматический театр.

Когда мы встречаемся взглядами, я читаю в них ненависть. Отлично, наши чувства довольно похожи.

Мне так и хочется схватить за плечи Ульяну и тряхнуть ее разок – другой. Она вообще видит, какую змею таскает рядом с собой? Как эти женщины умудряются находить общий язык в тех ситуациях, которые должны сделать их неприменимыми врагами?

Что же ты, мать твою, взрослая баба и не можешь разглядеть, что Саша – уже не та прилежная школьница, что выступала на сцене с твоим сыном. Она стерва и ищет, где добыча покрупнее.

А ещё Влади, черт возьми, боится меня.

Я дохожу до этого не сразу, - только сегодня, в машине, когда мы оказываемся так близко, что я чувствую запах ее парфюма, перешибающего вонь от пожара, которым мы успели пропитаться до самого основания.

И этот аромат заползает в ноздри, поселяясь там, словно уже давно знакомый. Впрочем, так и есть, - в офисе я часто ловлю этот запах, не навязчивый, но узнаваемый.

Я замечаю, как поначалу прячет она руки. Занимаю свободное пространство, доставка из кармана брелок – когда руки заняты какой-нибудь фигнёй вроде телефона или ключей, мне проще думать о насущном. О том, что среди толпы возле пожара волной прокатывается шепотом об умышленном поджоге. Нахрена? Ульяна говорит, что имущество застраховано, она и сама претендует на наследство, но в равных правах с Сашкой. Может ли кто -то из них двоих оказаться причастным к поджогу? Ульяна, щебечущая впереди меня, словно заведённая, раздражает, но я продолжаю ей отвечать, пытаясь разузнать больше.

Не ей ли хватило ума собрать так толпу в качестве свидетелей ее безутешного горя? Или Влади. Деньги они получат немалые, но возможно, причин избавиться от дома таким образом, куда больше. Какие могут быть у молодой вдовы? Спрятать что-то, уничтожить – так, чтобы наверняка. После пожара следов уже не найти, - следов или улик преступления. Я смотрю на нее, старательно прячущую взгляд, притворяются спящей, но вижу, как подрагивают веки, заставляя трепыхаться ресницы. Да ладно, беспокоишься о чем-то? В твоих стальных нервах тоже иногда бывают пробоины? Наблюдать за ней становится все интереснее, ещё бы Ульяна заткнулась и оставила меня в покое.

- Как хорошо, что ты у нас есть! – восклицает женщина с переднего сидения, пытаясь обернуться на меня, но ремни безопасности не дают ей высунуться назад сильнее. Зато эти слова заставляют Влади ожить. Она крутит головой, разминая шею так яростно, что так хрустит, а потом вдруг замечает мой интерес.

Молчит, сама не замечая, как слегка отстраняется в сторону, боясь коснуться моего локтя, боясь, что я могу оказаться ближе, чем она насчитывает. И в этот момент мне действительно хочется заполнить все ее личное пространство собой, заставляя съежиться, скукситься в углу машины. Но беспомощность быстро меняется на язвительность, и вот уже прежние черты дрянной девчонки выползают наружу вместе с фразой:

- И вправду, Илья, нам с тобой повезло.

Она быстро облизывает губы, сложенные в неестественную улыбку, и я подмечаю этот жест, выдавая на автомате:

- А мы-то что делали бы без тебя, Саша.

Говорить ее имя вслух совсем непривычно. Я не помню, когда последний раз обращался к ней как-то иначе, - только по фамилии, которой их семья гордится, точно они родственники той самой Марины Влади. Впрочем, у всех свои фетиши, и это меньшее, что можно записать в минус Саши. Других причин относиться к ней презрительно гораздо больше.

Она по-детски пихает меня локтем, пытаясь задеть, и это даже смешно.

- Неудобно?

- Очень, - выразительно отвечает девушка, и я уже собираюсь сказать ей что-то совсем другое, но вспоминая, где мы находимся, ограничиваюсь простым:

- Придется потерпеть. Осталось ещё немного.

И не знаю даже, кому больше эта фраза – мне или ей.

Она сжимает упрямо губы, и пикировка заканчивается, так и не успев начаться. Я решаю оставить наш разговор на другое время, без пары соглядатаев, что впереди. Ульяна та ещё балаболка, и мне совсем не нужно, чтобы она начала совать свой любопытный нос дальше положенного. Для Влади у меня припасена другая игра, которая ей точно не понравится, но я доведу ее до конца. Во-первых, чтобы выпинуть ее из состава директоров и фирмы в целом – а добровольно место она не покинет, а , во-вторых, чтобы наказать ее за то, что она сделала с собственным мужем.

А ночью эта сучка снится мне в таком грязном сне, что я просыпаюсь с жутким стояком, пытаясь вспомнить, что было тому причиной. И как только обрывки сновидения собираются в единый сюжет, я чертыхаюсь и иду в душ.

Вспоминать, как я драл ее в собственном кабине, заставляя сильнее прогибаться в спине, слишком тяжело. Я наливаю гель на ладонь, и пока свежи воспоминания, довожу до конца то, что не успел, не сильно морочась, почему именно ее подсовывает мне сознание как главную героиню в эротические сны.

- Какого черта я согласилась пойти сюда с тобой? - кричу в ухо Катьке, но, кажется она не слышит. Стробоскопы слепят глаза, и я понимаю, что идея напиться была дурацкой. Чаще всего эта затея заканчивается возле унитаза, в полусогнутой позе, и похоже, сегодняшний вечер не будет исключением.

Подруг у меня не так много, а Катя много лет сидела со мной за одной партой в универе. Она знала о наших отношениях с Кириллом, помогала мне советами, которые я пропускала мимо ушей. Но одно было точно: мы оставались с ней близки много лет, даже встречаясь пару раз в год. И на ее приглашение отпраздновать день рождение в ресторане сегодня, я отвечаю согласием – во-первых, мне хочется отвлечься, во-вторых, ее компания куда лучше, чем четыре стены собственной квартиры.

Вот только один факт я забываю учесть: мне совсем нельзя пить.

- Мне сегодня тридцать! Можно все!

Под «все» Катька подразумевает вино и водку, и хотя я давала себя клятву не пить, сегодня поддаюсь соблазну, в душе проклиная себя за слабость.

Ну как можно быть такой бесхребетной?

Горло першит, а алкоголь заставляет сжиматься полупустой желудок. Эта чертова неделя, стоявшая мне кучи нервов, наконец-то подходит к логическому концу, и я позволяю себя расслабиться, делая большие глотки и закусывая горечь напитков грушей и яблоком.

В желудке пусто: за сегодняшний день я успеваю съесть один круассан, мотаясь между кабинетами с кипой бумаг. Незакрытые задачи, незапущенные акции, недописанные статьи – в какой-то момент создаётся впечатление, что с работы ушли все, не завершив трудовой день. И среди этого праздного шатания, пронизанного страхом столкнуться в гулких коридорах с Поддубным, внезапное предложение Кати кажется глотком свежего воздуха.