Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 58

Наша очередь приходит спустя три человека, и голова Федорова с лысеющим затылком постоянно маячит перед моим лицом, когда он что-то объясняет девушке в окошке номер семь, протягивая ей мой паспорт.

Я чувствую слабость, оглядываясь, чтобы найти свободное кресло, но все места заняты. Переминаюсь с ноги на ногу, мечтая о кровати и нескольких часах сна.

— Ну все, Саш, везу тебя домой. Сейчас они сведения в ЕГРЮЛ изменят, нам вместо пяти дней, как обычно, завтра уже выдадут. Так что в пятницу собрание, все в силе.

Я почти ничего не понимаю из его слов, кроме одного: кажется, я начинаю заболевать, и как в таком состоянии делать то, что он от меня хочет, не представляю.

До дома мы едем бесконечно долго сквозь заваливший город снег, и я закрываю глаза, чтобы не слушать его болтовню. Притворяюсь спящей, крепко сжимая в руках папку с документами, а когда мы спустя два часа добираемся до подъезда, я твердо понимаю, что послезавтра никуда не приду.

Но чтобы избежать его речей, лишь молча прощаюсь, кивая напоследок головой, лишь под конец соображая, что назвала собственный адрес вместо родительского. Ну что ж, никакой разницы, где болеть, для меня нет.

— Решение о реорганизации путем слияния компаний должно быть принято  единогласно всеми участниками собрания. У вас нет кворума, — юрист, Ксения, разводит руками, и я вижу как на лбу у Федорова вздувается вена в ответ на ее слова.

А для меня новости звучат оптимистично. Теперь я могу сколь угодно долго оттягивать процесс слияния до тех пор, пока не докажу абсурдность идеи.

Федоров в очередной раз набирает номер телефона Саши:

— Что за детский сад!

— Она же написала, что у нее температура под сорок, — напоминаю мужчине, демонстративно постукивая по экрану айфона. Его взгляд как лезвие, но меня таким не проймешь. Я отвечаю тем же, в душе ликуя.

Хера с два ты тут своего добьешься.

Мне хочется, как сопляку, показать ему средний палец и расхохотаться, но я сдерживаюсь.

— Разве при слиянии недостаточно подавляющего числа голосов? Ты уверена?

Он не теряет надежды, допрашивая Ксению. Та бесконечно поправляет короткие волосы, выбивающиеся из-за уха, не желая нарываться на гнев начальника.

— Да, Николай Алексеевич, иначе решение считается неправомочным.

— Предлагаю тогда разойтись и дождаться, когда Влади выздоровеет, — смотрю поочередно на Сержикова, Федорова, затем на Вячеслава, представителя Матвеева, спрятавшегося за открытым монитором ноутбука и строчащего что-то в нем с бешенной скоростью.

Федоров кивает:

— Илья прав. Переносим собрание, встретимся когда Александра Эдуардовна начнет чувствовать себя лучше. Причина, все-таки, уважительная.

Интересно, я один замечаю, что похер ему на состоянии Александры Эдуардовны?

— Илья, зайдешь после обеда? Мне нужно отлучиться по делам, а потом я бы хотел поговорить с тобой.

— Без проблем, — киваю, захватывая толстый ежедневник и первым покидая «душилку».

Напряжение последних дней отступает, принося на смену облегчение. Тонкая лазейка, которая позволяет мне оставаться верным своему решению, становится спасительной. Правду говорят, что всего не предусмотришь, и меня удивляет, как Федоров заранее не узнал подробнее о процессе голосования. Видимо, был слишком занят своими интригами.

Остается только вытащить Олега.

Обедаю я с аппетитом, пролистывая параллельно почту в телефоне, но когда приходит сообщение от Влади, замираю, не донеся ложку до рта.

«Спасибо за помощь. Я вела себя, как дура»

— Ну, пиздец, — хмыкаю, ощущая непривычное волнение. Спору нет, Саша реально вела себя, как идиотка, а ее последнее представление, когда она набросилась с ножом на Митю, вообще не укладывается в голове. Такой я ее не знаю.

Я помню ее отсутствующий взгляд, отрешенное лицо, с которым она пыталась зарезать своего пасынка. Но могу ли я судить ее за это? Вряд ли.

Поступи этот доходяга так с моим отцом, от него не осталось бы живого места, это факт.

Вот так, девочка-пианистка чуть не зарезала мальчика-скрипача.

Весь последующий час, вплоть до повторной встречи с Федоровым, я перечитываю послание Влади, решая не отвечать на него. Что ей написать? Все в порядке, ты такая секси, когда машешь ножом? Обожаю истерики, в которых меня называют убийцей?

Хрень какая-то.

Нам надо увидеться и поговорить, тогда она бежала из квартиры Ульяны так, что только пятки сверкали. Я готов был отправиться следом, но на хрена? Мне нужно было довести дело до конца,  и я это сделал.

… Николай Федоров ждет меня в моем кабинете. Секретарша кивает на дверь, делая страшные глаза, и по ее мимике я понимаю, что там незванный гость.

— Не смогла остановить, — шепчет она, и я киваю, заходя внутрь.

— Я тебя слушаю, Николай Алексеевич, — сажусь на кресло, складывая руки на груди. — Думается мне, у тебя предложение, от которого я не смогу отказаться?

— Все именно так. Твое согласие в обмен на свободу Суворова. Или уголовное дело раскрутят по полной, а ты знаешь, что на стройке всегда найдется, к чему прицепиться. Пару гастарбайтеров, материалы, не соответствующие ГОСТам и СНИПу… Наберется достаточно.

— Я не пойму, ты мне угрожаешь, что ли? Неужто все остальные согласны на соединение?

— Ты просто не видишь, сколько мы поднимем в деньгах, — мне легче, если бы я видел в его глазах блеск одержимости, сумасшествие, но Федоров скуп и прагматичен, внезапно теряя свою излишнюю болтливость.

А еще — жаден.

— Мне приходится жертвовать пешками, чтобы оказаться в выигрыше.

— Олег для тебя пешка? Хотя о чем я.

Внезапная откровенность не удивляет, кажется, пришло время идти ва-банк.

Он смотрит на меня внимательно, поверх прямоугольных очков, сжимая губы в плотную прямую линию.

— Да, я понял, что тебя его судьба заботит мало, но ты же видишь дальше. Это скажется на нашей репутации, по-любому.

— После слияния будет уже все равно. Выбирай.

— А нечего выбирать. Я свое решение уже высказал, и если ты думаешь, что только ты жертвуешь пешками ради своей игры, то ничего подобного.

— Вот как, — он смеется, качая головой, — а я тебя недооценил.

Я улыбаюсь ему по-акульи, прикидывая, что делать дальше. Я не намерен бросать друга, но пусть он считает меня такой же мразью, как и он сам.

— Но это не единственный способ договориться с тобой, — с этими словами он выходит из кабинет, пряча руки в карманах брюк. Я выдыхаю, сжимая руки в кулаки.

Нужно срочно что-то решать с ним, пока не поздно.

Начать я собираюсь с поиска союзников, и первой в этом списке числится Влади.

В ее окнах горит свет. Я не предупреждаю Сашу о своем приезде, просто ухожу с работы пораньше.

На улице ветер со снегом, и я поднимаю повыше воротник пальто, открывая подъездную дверь универсальным ключом.

Уверенно звоню в Сашкину квартиру, готовясь к разговору,  но когда Влади открывает дверь, все мои намерения рассыпаются прахом при ее виде.

Она стоит, поджимая одну босую ногу, и я совершенно не готов к этому зрелищу. Я приношу с собой порыв холодного воздуха из подъезда, и она съеживается, обхватывая себя руками, но не отступает.

Смотрит своими зелеными глазами, чуть приоткрыв рот, и от взгляда Влади напрочь сносит башку. Все, что сейчас вижу я — ее лицо и тело в тонкой шелковой ночной рубашке черного цвета. На плечах теплая шерстяная кофта, которая соскальзывает, обнажая кожу.

На ней нет бюстгальтера, и торчащие соски, отчетливо выпирающие под блестящей тканью, заставляют мою кровь носиться с удвоенной скоростью по телу.

Я делаю шаг навстречу к ней, и она вздыхает судорожно и шумно. Я вижу лихорадочный румянец на ее щеках, спутанные волосы, заплетенные в небрежную косу. Уютная, домашняя, — такая, какой я еще ни разу ее не видел. И не пробовал.