Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" - Страница 182

Невзирая на продолжительное молчание, голос разума на самом деле молчал. По большей мере, она не думала о случившемся, а пропускала его через себя. Всё возвращалось не в мыслях, а в чувствах, в которых Фрея тонула, как беспомощный котенок. И она тщетно пыталась выбраться из серого тумана, в котором потерялась, в силах рассмотреть сквозь густую пелену лишь знакомые очертания Джеймса. Только в нем была доля обезбаливающего облегчения, только он был единственным спасением.

— Я чувствую тебя, — сонно промычала, не открывая глаз. Она не могла его не чувствовать, когда прижималась так запредельно близко, что почти полностью лежала сверху. Когда её нога спустилась вниз по его, Джеймс почувствовал пульсацию, выбрасывающую в кровь электрический заряд, от которого тело охватывала приятная дрожь. Фрея намеревалась убрать и руку, чтобы перевернуться в очередной раз на другую сторону, но он задержал её, ухватившись за тонкое запястье. — Джеймс, я не уверена, что… — она приоткрыла один глаз и посмотрела на него сквозь сонную пелену.

— Всё нормально, — он бегло поцеловал её в щеку, прежде чем отпустить. Фрея же теперь застыла на месте. Потерла второй глаз, чтобы уставиться на него в оба и наблюдать, как он поднялся с места и перелез через неё. — Уже почти вечер. Ты проспала на час больше обычного.

Джеймс отвернулся, чтобы закрыть глаза и подумать о чем-то, что могло бы отвлечь его и снизить напряжение. Неторопясь надел брюки, набросил на плечи рубашку, когда Фрея продолжала лежать в постели, борясь со сном. Она плохо спала по ночам, оставаясь с Алиссой в одной комнате наедине, когда в объятиях Джеймса легко проваливалась в сон. Это было странно, но Фрея ничего не могла с собой сделать. Здесь её постоянно клонило в дремоту, когда в собственной комнате на неё нападала бессоница, справиться с которой она решительно не могла, поскольку даже не знала, как стоило пытаться.

— Думаю, тебе стоило поехать, — тихо произнесла вдруг. Фрея продолжала лежать, подмяв под себя подушку, и рассматривала спину парня, который быстрыми движениями застегивал пуговицы. Он посмотрел на неё лишь украдкой, поймав в выражении лица привычную холодную сосредоточенность и серьезность. — Тебе нужно было поехать на похороны.

— Ты ведь не хотела ехать со мной, — хмыкнул в ответ. Поддев пальцами платье, аккуратно сложенное на спинке стула, положил рядом с Фреей, намекая, чтобы и она следом за ним одевалась.

— Уверена, что я последняя, кого она хотела бы видеть на собственных похоронах. Особенно учитывая обстоятельства, — девушка перевернулась на спину. Одну руку заложила под голову, а второй коснулась разгоряченного лба.

— Ты могла бы в это время навестить отца, — произнес осторожно, продолжая с большей внимательностью наблюдать за выражением лица девушки. Она прикрыла глаза на несколько секунд, чтобы выпустить обреченный вздох, а затем перевела томный взгляд на него.

Джеймс так и не рассказала Фрее о письме, что получил от её отца. Он никак не мог найти подходящего времени для разговора, который был необходимо важным. Спрятать чёртово письмо, притворившись, будто никогда его не получал, было невозможно. Точно не после того, что между ними было или только должно было произойти. Джеймс сумел убедиться, что всё тайное становилось явным, причем не в самый удачный момент, если подобный вообще существовал. Рано или поздно Фрея бы обо всем узнала, хотел бы он того или нет.

— Мы часто переписываемся. Это было бы лишним. Да, и к тому же моё угнетенное состояние вызвало бы лишнее беспокойство, когда ему нельзя нервничать, — она начала быстро говорить, глядя сквозь парня. Её ответ напоминал оправдание, в котором Джеймс не нуждался. Беспокойство в голосе выдавало Фрею, свидетельствуя о том, что было что-то ещё, что мешало ей вернуться домой. Например, то, что вопреки ультиматуму отца, она выбрала Джеймса.

— Причина только в этом? — он сел на край кровати, когда Фрея подтянулась вверх по подушке. Сложила перед собой руки, поджала губы и живо закивала головой, пока не встретилась с Джеймсом глазами. — Ладно, может быть, не только в этом.

Фрея рассказала Джеймсу о письме. Неуверенно и вкратце, не став повторять слова, что остались выжжеными клеймом на памяти. Упомянула вскользь письмо Джона, в котором тот обвинил её в распутстве, и призналась, как отец поставил её перед выбором. Фрея решилась с ответом спустя несколько дней — она выбирала Джеймса, что было равнозначно тому, чтобы выбрать себя.

Запечатывая письмо в конверт и бросая в почтовый ящик, девушка до последнего сомневалась в правильности совершенного выбора. Её решение могло быть ошибкой, но эта ошибка принадлежала ей и никому другому. Даже если бы она однажды обернулась против Фреи острым компьем и попала прямо в сердце, оно того стоило.

Ей было легче представить, как она будет с Джеймсом, даже если тот однажды разобьет ей сердце, нежели, как в одночасье должна будет отвергнуть его, оттолкнуть от себя и бросить. Даже если у их любви был короткий срок, Фрея хотела насладиться ею сполна, пока чувства бы сами не иссякли. Чего бы то ей не стоило, она хотела быть с Джеймсом, пока любила его, а не пока кто-то совершенно посторонний третий решил бы за обоих, что им пора расстаться. Это решение должно было оставаться исключительно за ней или же за Джеймсом. Пока у них не было необходимости всё закончить, они этого не были намерены делать. По крайней мере, именно так она решилась изложить перед отцом свои рассуждения.

Она пыталась объяснить мистеру О’Конеллу, что не выбирала между ним и парнем. Предлагала ему заключить мир и простить друг другу все прежние недомовлки. Была отчаяна в просьбе отдать ей бразды правления собственной судьбой, подарить свободу и вернуть доверие. Фрея не стала убеждать мужчину в своей любви к Джеймсу, потому что это было делом напрасным и пустым. Он был глухим к отчаянным крикам её сердца, предчувствия которого, может быть, были обманчивыми, но всё же единственными, к которым ей хотелось прислушиваться. Фрея ничего не хотела сильнее, чем дать сердцу свободу выбора, даже если тот был обманчиво неправильным. Казалось, что лучше было остаться с разбитым сердцем от потери, нежели от неиспробованого шанса, что более мог не предоставиться.

После этого отец больше не писал. Она тоже не намерена была того делать. Фрея была уверена, что рано или поздно он смягчиться, пока вовсе не забыла о нем в суете последних событий. В конце концов, написала Лесли, чтобы та непременно сообщала, если с мистером О’Конеллом случались любые перемены, если тот не намерен был этого более делать. Девушка прислала сухое согласие, и у Фреи не было оснований не верить её заверениям в верности. Лесли продолжительное время прикрывала её отношения с Джоном, переправляя его первые письма, поэтому и теперь не должна была подвести.

— Думаю, мне стоит поговорить с ним, — без лишних раздумий ответил Джеймс.

— Чтобы всё ещё больше испортить? — Фрея обреченно вздохнула, проведя пятерней по длине коротких волос. Затем ладонь спустилась к шее и начала её разминать, прежде чем безвольно упала на одеяло. — Он не станет тебя даже слушать. Только не после письма Джона.

— Я не был знаком с этим парнем достаточно хорошо, но всё ещё не могу взять вдомек, почему ты намеревалась выйти за него замуж, — Джеймс хмыкнул, прежде чем поймал на себе пронзительно острый взгляд девушки, которым она пыталась залезть ему под кожу. — В конце концов, хотя бы в этом деле твой отец нам подсобил, — он наклонился и поцеловал Фрею в щеку, что не помогло оправиться после очередного упрека, который, как ей казалось, должен был оставаться на слуху до конца её дней. — Его отказ свел нас вместе.

— Нас свела вместе моя слабость, — пробурчала тихо под нос. Джеймс сделал вид, что не услышал язвительного комментария, хоть тот неприятно уколол его самолюбие. — Прости, но это решительно невозможно. Отцу просто нужно дать время, и он заберет свои слова обратно. Рано или поздно всё будет в порядке. Нам нужно всего лишь дождаться.