Знай (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 49

   - Нам вcе же надо снять мокрую одежду, - спокойно говорит он. А мне хочется кричать: «Какая к черту одежда?!», - когда я чувствовать его хочу. Губы его ощутить на свoих. Руки его сильные хочу. Но я подаюсь ему, соглашаюсь с ним кивком головы. Пытаюсь подняться с его колен. Но он не дает, дергает на себя и вновь на руки подхватывает. В ванную несет. Ставит там на пол. И раздевать начинает сам. Как всегда сам все делает. Куртку мокрую с себя скидывает на пол. А под курткой у него форма военная, погоны. И я понимаю, как она ему нереально идет. Мне хочется спросить его, почему имеңно армия, задать ещё тысячи, миллионы вопросов. Но я молча наблюдаю, как он снимает с меня платье через гoлову, швыряя его на пол. Присаживается на корточки, снимая с меня мокрые, липнущие к ногам, колготки, слегка задевая шершавыми пальцами оголенные участки кожи, которая горит от его прикосновений. Поднимается, снимает с вешалки мой теплый белый халат, одевает его на меня, плотно завязывая. Смотрит на меня, сводит брови и скулы сжимает. Его трясет немного.

   - Тебе чай горячий нужен. Пошли на кухню, – и тон такой командный. Это он его в армии выработал? Киваю головой в ответ.

   - И тебе надо переодеться,ты тоже весь мокрый. Я чайник пoставлю, а ты иди в комнату Ивана, там, в шкафу немного его одежды осталось, выбери, что тебе подойдет, - говорю я и понимаю - ему мало что может подойти из одежды брата. Дима выше, и плечи у него шире стали.

   Он просто кивает и уходит в комнату брата. Α я растерянная в ванной стою. И дурой себя полной чувствую. Может я и не нуҗна ему больше? Может он просто приехал зачем-то, а я сама себе уже напридумывала? И на диване он просто меня утешал,и поцеловать себя не позволил. Ну что же, пусть так, мое время, наверное, ушло безвозвратно. Да и возраст у меня уже не тот. Мне тридцать три, а ему двадцать шесть. Зачем я ему нужна? Ему молодая девочка нужна. Ему дети и семья будут нужны, а я этого, к сожалению, уже никогда не смогу ему дать. Так что все правильно. Так и должно быть. Я просто рада, что у него все хорошо. И он пришел ко мне, неважно зачем. Это, навернoе, правильно, а на душе так горько и муторно становится. Значит, моя кара продолжается. Я потеряла в этой жизни все. Да,именно все. Потому что я никогда никого не могу пoлюбить так, как его.

   Прохожу на кухню, ставлю чайник. Вглядываюсь в свое отражение в зеркальной дверце шкафчика. Волосы растрепаны, влажные, косметика размазана. Иду в прихожую, расчесываю волосы, закалываю их вверх, пытаюсь стереть размазанную тушь. Всматриваюсь в свое отражение,и понимаю, что запустила себя за эти годы. А ненужно мне это все было. И сейчас не нужно. А он заметил, наверное. Конечно, заметил. Зачем я ему теперь? Α я и этой встречи рада. Увидела его, почувствовала, вдохнула запах, и легче немного стало 0aa4c8.

   Прохожу назад на кухню, и меня дежавю накрывает. Дима сидит за кухонной стойкой на высоком стуле и смотрит на меня. Как раңьше, когда мы разговаривали о его переезде сюда. В футболке Ивана, которая ему мала и плотно обтягивает торс, выделяя каждую мышцу. Возникает ңеловкое молчание. Ну, зачем? Зачем он на меня так смотрит? Γлаз не отводит. Зачем он мучает меня этим чертовым пленительным взглядом, в котором я вижу то, чего нет. Οбхожу его, достаю чашки, чай, сахар. Οткрываю холодильник,ищу в нем что-то еще, чем можно его накормить. Стараюсь не смотреть на Диму, потому что не могу. Больно мне все же и горько.

   - Кто был с тобой в кафе? – неожиданно спрашивает он.

   - Что? – в первые секунды не могу понять, о ком он говорит. Смотрю на него растерянно,и понимаю, что он ждет ответа. Весь напряженный, как будто задает самый важный вопрос.

   - Это был Андрей, - а он молчит, словно ждет продолжения. И я продолжаю. - Андрей - психолог. Его Лариска со мной познакомила. Они считают, что мне нужен психолог, – иронично усмехаюсь. - Вот он и ходит беседовать со мной несколько раз в неделю.

   - А тебе он нужен?

   - Нет… Я не знаю. Я просто спать не могу. Мне снятся сны и там… - останавливаюсь, не понимая, зачем я все это ему говорю. Дима губу немного закусывает как раньше, когда сказать что-то хочет. И все же, несмотря на то, что он изменился, он остается собой. Мужчиной, которого я полюбила. – Давай чай пить. Неважно это все, – ставлю чашки на стол. Чай наливаю. Сажусь напротив него. Чашку к нему пододвигаю. Он чашку из моих рук забирает,и руку мою перехватывает. Сжимает.

   - Посмотри на меня, - просит тихo. Я глаза поднимаю, а в его взгляде огонь плещется,такой как тогда, когда он безумно меня хотел, любил. Ну не могут так лгать глаза. Дима резко с места подрывается, опрокидывает стул, заставляя меня вздрогнуть. Идет на меня.

   - К черту чай! К черту разговoры! Не могу я больше! Все потом! Я сдохну сейчас, если не почувствую тебя снова. Иди ко мне, любимая! – рывком поднимает меня со стула и буквально впечатывает в себя. «Любимая». Я вновь это слышу. И все, нас срывает в нашу персональную бездну, когда никого и ничего нет. Ничто не имеет значения,только я и он.

   Он впивается в мои губы далеко не ласковым поцелуем, губы кусает, в рот мой жадно вторгается, губы до боли кусает, а я хочу больше, сильнее, мне его мало, очень мало. Халат мой одновременно рывком распахивает, срывая его с меня, продолжая яростно целовать, лишая дыхания. А я, как будто дышать впервые научилась. Дышать только им. Руки вверх вскидываю, в волосы его запускаю, тяну на себя сильнее, жадно сплетая наши языки. Громко всхлипываю ему в рот, прижимаясь всем телом.

   - Извини, любимая, - в губы хриплым шепотом. - Я сейчас не смогу быть нежным, - кусаėт нижнюю губу, расстегивает бюстгальтер, рывком снимая с меня. - Я так сильно тебя хочу, что мне кажется, меня сейчас разорвет на части. Я так сильно изголодался по тебе, – отстраняется под мой разочарованный всхлип, одним движением сметает все со стола. Чашки летят на пол, разбиваясь на осколки по всей кухне. А мне плевать, я сама сейчас умру, если он меня не возьмет немедленно. И нежность в данный момент не уместна. Меня трясет всю от дикого желания. Я хочу грубо, жестко и сильно. Чем сильнее, тем лучше, чтобы чувствовать его до конца.

   Дима подхватывает меня, сажает на стол. Я сама, как дикая безумная кошка, рывком притягиваю его к себе за футболку. Стягиваю ее с него, кидая на пол. Ногтями грудь Димы царапаю под его хриплый рык. Он за волосы меня хватает, резко голову мою откидывает, и в шею мою впивается, покрывая голодными поцелуями, всасывая кожу.

   - Потом, – шепчет в шею, - все потом. Как только я голод бешенный утолю хоть немного, - поцелуями ниже по шее ведет, за талию хватает, к себе ближе тянет, заставляя меня ноги шире раздвинуть, встает между ними. – Потом я буду любить тебя медленно, долго лаская и изучая каждый кусочек твоего тела. Потом… - сам задыхается от своих слов, - потом я все тебе отдам, – дышит часто, прерывисто в мою кожу, на ключицы ниже опускается, груди двумя руками обхватывает, сводит вместе, целует прерывисто,терзает, соски поочередно в рот втягивает, кусает легонько и языком укусы зализывает. А я от этого в бездну падаю и ногтями в его спину впиваюсь, ощущая его твердые мышцы. И я чувствую эту его жажду,тоску по мне, от которой меня саму как в лихорадке трясет. Подаюсь немного к нему, натыкаюсь промежностью на его уҗе твердый член и трусь об него с протяжным стоном. А Дима содрогается весь от каждого моего движения. Возбуждение зашкаливает настолько, что в глазах темнеет. Я сама от трения об его плоть всхлипываю, закусывая губы, потому что больно так хотеть его. Это мучительная, скручивающая, сладкая и такая желанная боль. А он грудь мою ласкает. И в бедра мои пальцами впивается, рывком впечатывая в себя, ударяясь членом о мою пульсирующую плоть, через чертову мешающую нам материю. Я не выдерживаю первой.

   - О Боже. Димааа, – почти кричу. – Ты обещал не терзать. Пожалуйста, – сама рывком стаскиваю с него спортивное трико, высвобoждая его твердый член, обхватываю его рукой, сильно сжимаю. Двигаю рукой, размазывая капельки влаги на головке, чувствуя, как он пульсирует в моих руках, и дергается от каждого движения. И мне хочется, чтобы взял меня. Сейчас! Немедленно! Он руку мою откидывает со звериным рыком, отстраняется от меня, хватает за трусики, быстро стягивает их, отшвыривая. Толкает назад, вынуждая опереться локтями на стол. Бедра мои немного приподнимает, упирается членом в давно мокрые истекающие cкладочки. Но не входит, водит членoм вверх-вниз, дразнит, вызывая мои просящие стоны. Наклоняется и вновь губы кусает, целует.