Тот, кто меня купил (СИ) - Чер Алекс - Страница 59

Эдгару я позвонила, но телефон его — вне зоны доступа. Я не могла поехать ни в университет, ни выйти на улицу, подышать воздухом или погулять с детьми. Хорошо, что у меня не экзамен.

— Лин, где ты пропала? — подруге дозвонилась я быстро.

— Уехала я, Тай. Нечего мне делать с вами. Одни нервы. Ты вчера, подруга, не просто удрала, а подставила всех по полной программе. И меня, что ничего не сказала, и Ольку — до сих пор её трясёт. Чтоб я этого Игоря и на пушечный выстрел рядом с ней не видела. Она не рассказывает, что там случилось, когда он из неё подробности вытряхивал о твоём доблестном побеге, но Ольку от него колбасит, как на американских горках. Я и уехала, как только она мне позвонила и рыдала в телефон. Я никому на фиг не нужна — позволили умотать. Ну её, Тай, твою богатую жизнь с Гинцем. Одно ясно: он тебя любит. Или ценит, как драгоценный экспонат в своей кунсткамере. Не вернусь — и не проси. И не приеду, нет, чтобы тебе сопли подтирать. Заварила кашу — разбирайся сама, ладно? Сейчас третий — лишний в вашем противоборстве с Эдгаром.

Вроде и жестоко. И обидно. Но справедливо. Линка не умеет выкручиваться. Режет правду, какой бы она ни была неудобной.

Оказывается, я не привыкла сидеть спокойно. Особенно, когда меня ограничили в передвижении. Пыталась учить — экзамен на носу. Кажется, что-то оставалось в голове, но мысли бродили очень далеко.

От скуки и безделья затеяла уборку. Сама. Помощь Иды не приняла. Пусть на кухне, а я лучше пыль по углам да закуткам вымету. Если бы ещё точно так можно было всё остальное из себя вытряхнуть…

Эдгар не позвонил. Телефон у него не включился. Может, это такое наказание? Чтобы я поняла и прочувствовала, каково было ему, когда я исчезла? Нет, Эдгар не такой. Это слишком низко для него. Он не опустится до подобной ерунды. Но телефон молчал. Эдгара всё не было. Томительно длинные часы.

Я бродила по дому. Смотрела в окно. Читала учебники. Зубрила. И опять смотрела в окно, усевшись на подоконнике в большой комнате. На широком подоконнике, где я умещалась полностью. Пристроилась с подушечкой под спиной.

На улице — лето. В окно врывается тепло. А на душе моей осень с хмурыми дождями и жёлтыми листьями.

Вечером, когда я уложила Марка и Настю, в комнату неслышно пробрался Леон. Сел в отдалении на подлокотник кресла. Болтал ногой.

— Я побуду с тобой, можно?

На самом деле, он не спрашивал, хочу ли я его видеть. Он просто пришёл и расположился поудобнее. Пожимаю плечом. Пусть. Ему тоже одиноко в этом доме.

— Не переживай. Он вернётся. К таким девушкам, как ты, всегда хочется возвращаться. Мне жаль, что он не понял и не оценил. Или ещё не дозрел, хоть и взрослый мужик.

— Не надо об этом, Леон, — прошу, потому что не хочу ковыряться в своих проблемах с ним. Он не подружка, чтобы обсуждать подобное.

Моя семейная жизнь не самый лёгкий вопрос. Что понимает в этом он, мой ровесник? Ровным счётом ничего. Как и я. Многому нужно учиться и прислушиваться. Пока я знаю одно: сердце моё с мужчиной, которого я люблю. А всё остальное — слишком много беспорядка. Здесь недостаточно сделать генеральную уборку и вычистить пыль из углов. Намного сложнее и тоньше. Но как — пока не научилась. Да и нужно ли?..

Нужно — для меня. Я так чувствую. Захочет ли Эдгар подбирать кирпичи и строить наш совместный домик — не знаю.

— Думаешь, я не тот, кто может говорить об этом? — в голосе Леона рвётся сарказм наполовину с горечью. — Считаешь, я слишком неопытен, чтобы давать советы или беседовать?

Я складываю руки на груди и смотрю ему в глаза. Он похож на Эдгара внешне, но другой. Каким был мой муж двадцать лет назад? Уже не узнать. Я понимаю лишь одно: он умел любить. У него была жена. И, кажется, вместе с ней осталось его сердце. Там, в далёком прошлом.

Может, он был таким же, как Леон. Пытливым. Наверное, чутким. Более искренним и порывистым. В Эдгаре хватает огня, но это тяжёлое тёмное пламя. Зрелое и, наверное, мрачное, аскетическое, скупое на эмоции. Но был бы он Эдгаром Гинцем, моим Эдгаром, если бы был другим? Смогла ли я полюбить мужчину с иным набором душевных качеств?

— Дело не в этом, Леон. Есть места, куда самому можно заходить, снимая обувь и надевая белые носки. И то нет гарантии, что белое не измажется. А уж кому-то вламываться в сапогах с улицы и подавно нельзя. Не обижайся. Это не потому, что ты сидишь здесь со мной, и я тебя отчитываю. Подобное я сейчас сказала бы любому человеку. Тебе, Линке Синице, Ольке. Я должна сама во всём разобраться, понимаешь? Без советов и подсказок. И уж если сделаю ошибки, то пусть они будут только мои. Чтобы я никого не смогла обвинить в своих неудачах.

— Ты удивительная девушка, Тая, — Леон улыбается светло. Открытый. Чистый. Таким я сейчас его вижу. Прямой. — Эдгар бы не стал слушать маму, если бы не ты. Не помог нам. Поэтому я благодарю тебя и восхищаюсь тобой. Ты сумела его расшевелить. Пробудить лучшие качества. Наверное, они всё же есть в моём брате.

Я хочу возразить, но Леон останавливает меня раскрытой ладонью.

— Дай я договорю. Пожалуйста. Мне трудно произнести эти слова, но я всё же попытаюсь. Вы помогли нам. Мне и Марку с Настей. Да что там — маме тоже. Дали передышку. Время, чтобы всё утряслось. Ты ли, он ли — не важно. Уж если искать правду — она посередине. Не одна Тая. Не один Эдгар. А именно вы вместе. Вдвоём. Ни ты бы не смогла в одиночку помочь. Ни Эдгар бы не согласился. А вместе — да. В этом сила. Но я вижу: между вами что-то не то происходит. Не спрашиваю ни о чём, ты ведь не расскажешь ничего, правда? Поэтому хочу, чтобы ты знала. Я нашёл работу. Снял комнату. Через несколько дней ухожу отсюда. Ещё немного — и мама вернётся. Оформит пенсию на малышню. Заберёт Настю и Марка. И если вдруг что-то пойдёт не так и тебе понадобится помощь, всегда можешь рассчитывать на нас. На меня.

Он подходит окну, берёт в руки телефон, что лежит рядом, молчаливый и бездушный, и вбивает свой номер. Я молчу. Не возражаю. Наверное, потому что не ожидала от него этих слов. Хлопаю глазами, как кукла. Это… сложный момент. Тут важно не обидеть. Я не хочу думать о «не так», о проблемах, препятствиях. Он же сам сказал: мы с Эдгаром — сила. И тут же предложил вариант, который ну никак мне не подходит.

Но я не знаю, что будет дальше. Когда закончится наш «контракт». Когда я стану Эдгару не нужна. Не знаю. Поэтому молчу, когда он вкладывает в мои слабые пальцы гаджет.

— Ты понравилась маме, Тая, — Леон, словно нехотя, поправляет прядь, что упала мне на глаза. Отводит её медленно в сторону и заводит за ухо. Касается пальцами щеки. Заботливый жест. Он так нередко делает с Настей. Поправляет ей кудряшки. Подтягивает носочки.

Леон убирает руку — медленно, словно боится спугнуть меня. Прячет её за спину. Смотрит ещё раз в моё лицо и уходит. Не спеша, с достоинством. Я гляжу ему в спину. А ещё — на руку, которой он касался меня. На руку, зажатую в кулак, будто он хочет удержать, унести с собой почти невесомое прикосновение к моей щеке.

Ночью было проще. Недоразумения, ссоры и непонимание отошли на второй план. Вытеснились танцем наших тел. Утром я понял, что проблемы в горизонтальной плоскости не решить.

Ушел, разозлённый на самого себя. Это было не примирение, а слабость. И я слишком хорошо помнил, что говорил ей в горячечном исступлении.

На свежую голову ещё раз прокрутил весь наш разговор. Мать. Кость в горле, застрявшая осколком прошлого. И пока я её не выну, не успокоюсь.

Завтра — так я решил поступить. Съездить, поговорить и успокоиться. Услышать её голос ещё раз. Но вряд ли она скажет что-то по-настоящему ценное. Всё, что могла, она влила в уши моей жены, которая почему-то считает, что в тридцать семь мне нужна мать. Я не нуждался в ней уже в семнадцать.

С утра работал как проклятый, а ближе к полудню понял, что не выдержу. Сорвался. Заберу лишь машину — погнал вчера в автосервис. Ту самую серебристую «Ауди», на которой возил Таю в ресторан.