Темное прошлое - Додд Кристина - Страница 59

• Предыдущая
• 59/66
• Следующая

Уильям слегка приподнялся, по-прежнему навалившись на нее. Саманта заглянула ему в лицо. Синие глаза его сверкали в обрамлении черных ресниц. Яростью? Нет, страстью!

Он укусил ее вовсе не в наказание за сопротивление. Он хотел разозлить ее.

– Так ты хочешь, чтобы я злилась? Тебе все равно, что ты бесишь меня до чертиков?

– А почему бы и нет? Мне нравится, когда ты злишься. Это объединяет нас, дорогая.

Ногти ее впились в ладони.

– Ты ошбаешься, парнь. У нас нет ничо общго. Забыл? Я двчонка с улицы, воровка, а ты – чертов полковник Ее Вличства чертвой армии. Командир, кторый не сделал в своей жизни ничо нечеснага.

Уильям засмеялся низким и тревожным, угрожающим смехом.

– Я помню, дорогая, что у нас все же есть кое-что общее.

Он сжал оба ее запястья одной рукой, освобождая вторую. Саманта знала, что он собирается сделать. Она отчаянно заерзала под его весом, снова пытаясь освободиться. И опять напрасно.

Достав из кармана складной нож, Уильям выкинул лезвие.

Все похолодело внутри у Саманты.

– Не двигайся, – прошептал Уильям.

Одним махом он вспорол ее рубашку, и рука его сжала грудь Саманты.

Волосы падали Уильяму на лоб, свечи отбрасывали отблески на его лицо. Подбородок его был словно высечен из мрамора, а губы… на этих неподражаемых красных губах играла улыбка завоевателя. Саманте захотелось заплакать.

Какой дурочкой она была, когда позволила себе влюбиться в этого человека! Его любовь обжигала. Она делала больно.

Уильям привстал, пытаясь снять с нее остатки рубашки, не забывая при этом сжимать коленями ее бедра, чтобы Саманта не могла вырваться.

– Что ты делаешь? – закричала Саманта. – Ты сошел с ума?

– Я хочу сорвать с тебя эту рубашку. И халат. Чтобы ты была обнаженной и беззащитной. Это – единственный способ справиться с тобой, Саманта. Моя бы воля, я бы заточил тебя прямо вот так в башню и никогда не выпускал оттуда.

В словах его было столько ярости, столько искренности, что Саманта на секунду испугалась. Но все же не удержалась, чтобы не подразнить его.

– Я и оттуда выбралась бы, чтобы что-нибудь украсть!

Уильям закрыл глаза. А открыв их, снова улыбнулся. Затем картинным движением сложил нож. Свободной рукой он расстегнул брюки. Саманта смотрела, словно зачарованная, как он предстает пред ней обнаженный.

Медленно, словно танцуя менуэт, он раздвинул коленом ее бедра. Саманта изо всех сил старалась сжать их посильнее, но у нее снова ничего не вышло. Наклонившись к самому ее уху, Уильям прошептал:

– Ты ведь знаешь, что такое безрассудство, не так ли?

Он не посмеет… или посмеет? Она готова была поклясться, что не посмеет, но ведь посмел же он вспороть ножом ее рубашку…

Она вдруг поняла, что совсем не знает этого человека.

– Я никогда не прощу тебе этого, – сказала Саманта.

– Чего именно? – он поцеловал ее в губы. – Того, что я научил тебя любить это? – Он целовал ее лоб, ее глаза, ее пылающие щеки. Он ласкал языком ее ушную раковину, покусывал мочку уха.

И Саманта поняла вдруг, о чем говорит Уильям. Да, он держал ее пленницей, схватив за руки и пригвоздив к кровати собственным весом. Да, боль и обида кипели в ее душе. Но при этом в ней разгорался огонь, который ни с чем нельзя было перепутать.

Она неспроста досталась ему девственницей. И он не просто так не прикасался ни к одной женщине с тех пор, как умерла его жена. Они ждали друг друга. Ждали этой страсти, которая захватила, смела их обоих. Ничто не смогло остановить ее. Что бы ни стояло между ними, какими бы оскорблениями ни осыпали они друг друга, Уильям и Саманта продолжали сгорать от страсти.

Саманта вдыхала его запах – запах мужчины. Его распахнутая рубашка, такая белая и мягкая, касалась ее сосков, ее бедра обнимали его колено. Она хотела его с каждой секундой все сильнее.

– Нет! – Саманта снова попыталась вырваться.

– Что такое? – тихим голосом, полным торжества, спросил Уильям. – Тебе нравится слишком сильно? Кожа твоя горит, все внутри сжимается – так сильно ты хочешь меня. – Он целовал ее шею, грудь. – А если я войду в тебя сейчас, то почувствую, что внутри ты горячая и влажная, потому что тело твое жаждет этого вторжения?

Все, что он говорил, было правдой. И тем хуже было слышать это, сознавать, что одних его слов, одних звуков его голоса достаточно, чтобы довести ее до оргазма.

– Надо разрезать твою рубашку до самого низа, – пробормотал Уильям.

– Нет! – воскликнула Саманта.

– Ты права – пожалуй, я возьму тебя прямо так. Беспомощно дрожащую в моих объятиях, гадающую, что же я стану делать дальше, – он смотрел на нее все с той же хищной улыбкой. – Какая у тебя красивая грудь! Я не успел рассмотреть ее в прошлый раз – было темно, и я слишком торопился. Она именно такая, как я всегда представлял. Белая, с нежными розовыми сосками, которые становятся твердыми, когда ты возбуждена. Как сейчас.

– Мне просто холодно.

Уильям знал, что она лжет, но изобразил на лице озабоченность.

– Что ж. Значит, я просто обязан тебя согреть!

Наклонив голову, он сомкнул губы вокруг соска Саманты и стал играть с ним языком.

Глаза ее закрылись, спина непроизвольно выгнулась, бедра сжали его колено.

Они провели вместе всего одну ночь. Откуда же этот человек знал так хорошо, как довести ее до безумия? Как он догадался прижаться щекой к ее груди, затем подняться выше и легонько укусить ее за нижнюю губу? Саманта вскрикнула, и Уильям воспользовался этим, чтобы проникнуть языком к ней в рот.

Саманта выгибалась, стараясь прижаться к нему как можно крепче.

Он целовал ее до тех пор, пока Саманте не стало казаться, что, даже если ей удастся вырваться, она запомнит его вкус на всю жизнь.

– Саманта, – тихо прошептал он.

Открыв глаза, она увидела, что Уильям смотрит на нее, словно хищная птица, склонившаяся над своей добычей.

– Не вставай! – приказал он. – Не двигайся. Или ты не выберешься из этой постели, пока не придет викарий, чтобы обвенчать нас. Поняла?

Не сводя с него глаз, Саманта кивнула.

Но он поверил ей явно не до конца, потому что, хотя и отпустил ее руки, все еще сидел, склонившись над ней, точно готовясь в любой момент схватить вновь.

Гордость требовала, чтобы она сделала еще одну попытку освободиться. Но гордость была глупой особой. Не то что Саманта. Она была весьма практична. Она была маленькой воровкой, резавшей кошельки в Ист-Энде.

Саманта понимала, что у нее нет шансов освободиться. Уильям был сильнее и, возможно, быстрее ее.

И – самое важное – Саманта хотела того, что с нею происходило. Хотела не так, как Уильям, желавший навсегда привязать ее к себе. Саманта же хотела прощания с любимым мужчиной. Да и – надо было признаться себе в этом – она не могла противостоять ему. Она любила его слишком сильно, чтобы отказать ему – и себе – в близости.

Уильям содрал с себя рубашку. Затем опасливо взглянул на Саманту, желая убедиться, что она все еще лежит спокойно. Избавился от брюк. Разорвал одним рывком подол ее ночной рубашки.

Саманта подумала о том, что он в бешенстве. Она не привыкла к таким вещам. Он мог сделать ей больно.

А впрочем, нет. Уильям Грегори не способен сделать ей больно. Во всяком случае, физически. А ее бедное сердце он и без того уже разбил. Так что терять ей нечего.

Между тем ладони Уильяма гладили внутреннюю часть ее лодыжек, поднимаясь все выше, к бедрам. И вдруг он резким движением закинул ее ноги себе на плечи.

– Что ты делаешь? – Саманта попыталась освободиться.

Но Уильям лишь усмехнулся, крепче сжав ее бедра.

– Именно то, что ты видишь.

Он подул тихонько на волоски внизу ее живота.

Саманта с ужасом поняла, что он смотрит прямо туда, внутрь ее, прямо на то место, которое жаждало его больше всего. И он собирался… поцеловать ее.

Нет, она не вынесет этого! Саманта извивалась, пытаясь вырваться. Но Уильям рассмеялся и вдруг резко вошел в ее лоно языком. Спустя несколько секунд она двигалась, уже не пытаясь вырваться, а стараясь насладиться в полной мере этим в высшей степени интимным поцелуем. Теперь Уильям знал все ее секреты, и бесполезно было скрывать, как сильно она возбуждена. Язык его все проникал и проникал в нее быстрыми, плавными движениями. Саманта комкала в руках простыню, мотая головой. Внутри нее костер страсти разгорался с такой бешеной силой, что боль желания становилась почти невыносимой. Она знала, что Уильям чувствует все это, но не могла остановиться. Он вел ее к оргазму, безрассудный в своем решении завоевать эту женщину, сделать ее своей и заставить понять, что она принадлежит ему.

• Предыдущая
• 59/66
• Следующая