Легенды о проклятых 4. Ослепленные тьмой - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 9

Она откинула полог шатра, за которым я валялся голый, накрытый шкурами с незарастающей раной в груди, худой, как скелет, заросший с ног до головы, вонючий и грязный.

Но едва люди вошли в шатёр, они все опустились на колени и начали глухо бить в грудь, скандируя мое имя.

– Ты – наш велиар… ты должен жить! Вернуть нас в Лассар и повесить на лассарском замке знамя Валласа! Ты!

Она ушла, а я остался лежать на шкурах и смотреть в темноту, пока не нащупал у себя на груди зуб и не ухмыльнулся, вспоминая, как старая мадорка дала мне его своей дрожащей, костлявой рукой.

– Придет день.. или скорее ночь… дня сссскоро не будет… придет ночь, и ты найдешшшшь меня. Найдешшшшь и будешшшшь лежать у меня в ногах…

– Скорее топтать тебя копытами моего коня.

– Ты даришь мадоре сссвободу… а она, может быть, когда-нибудь подарит тебе жжжиззззнь. Есссссли захочешшшшь найти… вот… покажжжжи, и тебя не сожжжрут, а приведут ко мне.

Я вручил этот зуб Дали.

– Приведи Сивар. Она сможет вылечить.

***

Старая шеана бормотала надо мной заклинания на своем языке. Я ее то слышал, то не слышал, проваливаясь в черную яму небытия, и бродил там по закоулкам моей черной души, чтобы видеть из кромешного мрака ее облик, ее глаза, ее кровавые волосы. Гнаться за ней, тянуть израненные руки, ползти на коленях. Там не было гордости, там не было ненависти и гнева. Там жил одинокий волк, готовый за нее сдохнуть, готовый позволить содрать с себя шкуру и все равно ползти по ее следу, истекая кровью, чтобы испустить дух где-то возле ее ног. Увидеть ее один раз. Издалека.

Адская боль выдернула раскаленными клещами обратно в реальный мир, и я увидел перед собой сморщенное лицо мадорки, ее скрюченные пальцы и зловонную пасть, приоткрытую и исторгающую какие-то ужасные звуки, похожие на песню.

– Вкуси моей крови, гайлар, вкуси и вернёшься обратно.

– Нет большей ереси… чем вкушать кровь падальщицы…

– Ересь, вера, какая разница, если уйдешь к своим праотцам и никогда больше ее не увидишь.

Мы оба знали кого. Старая, хитрая тварь знала, куда бить, а еще она знала, что если я изопью ее крови, то больше никогда она не станет врагом моим. Во мне будет плавать проклятая жижа баордов. Мой волк будет воспринимать ее как родную и не причинит им вреда.

– Лучше выблевать свои кишки, чем испить эту дрянь.

– Как знаешшшшь.

И ушла, оставив после себя смрад гниющей плоти, засохшей крови и медвежьего жира. Боль выворачивала меня наизнанку, боль сжирала мои внутренности и заставляла извиваться на постели, выгибаясь и проклиная каждую секунду своей жизни. Иногда я впадал в небытие.

Это были самые лучшие мгновения, я освобождался от ненависти, освобождался от боли. И видел нежное лицо Маалан перед собой. Видел бирюзовые глаза, полные любви, видел приоткрытые губы, улыбающиеся мне, чувствовал, как касается меня тонкими пальцами, ведет по груди, призывно выстанывая мое имя.

– Моар, Рейн…моар….истосковалась вся. Маалан твоя изнемогает. Сил нет ждать тебя. Умру скоро… Дай в последний раз почувствовать тело твое, последний раз целовать твои губы.

Платье расстегивает, спускает с белоснежных плеч, оно скользит вниз к ее тонкой талии, обнажая тяжелую, упругую грудь с коралловыми сосками. И снова ко мне тянется, руки на грудь кладет… мгновение, и из тонкий ногтевых пластин выскакивают когти острые, как ножи, и впиваются мне в грудную клетку, обнажают сердце.

Вместо лица постепенно проявляются черты Сивар.

– Аааааа, – и я открываю глаза, бешено вращая ими и видя склонившуюся надо мной мадорку.

– Недолго ему осталось. Час или два. Кровь вязнет, становится черной. Заживления больше нет. Его волк ослаб и больше не может поддерживать жизнь в человеке.

И тут же исчезла, захрипела. Послышался голос Дали, полный гнева и боли.

– Ты обещала спасти! Обещала вернуть его!

– Обещалаааа…дааа, но он не хочччччет.

– Чего не хочет? Что ты несешь, старая гадина?! Я тебе, как змеюке, башку отгрызу! А потом всех твоих растерзаю. Куска мяса не останется!

– Паучий яд, что живет во мне, склеит разлагающщщщщуюссссся плоть, очисссссстит. И тогда он вернетссссся к жиззззни… А он не хочччччет. Не хочччет осквернять себя кровью баордов!

– Не спрашивай! Меня слушай! Сейчас я решаю!

– Нет. Нельзя сссстарой Ссивар сссамой решшать. Он должжжжен. Добровольно. Должжжжен.

– Рейн, заклинаю, выпей ее крови. Слышишь? Ты должен. Нет времени больше! Нееет его!

– Тогда родными нам станут… никогда истребить не смогу.

– Я смогу!

Приоткрыл тяжелые веки.

– И ты не сможешь. Кровь смешается. Твоя…волчица…не сможет.

– И что? Саанан с ними, с баордами. Пусть живет племя их проклятое! Нам то что, не они враги наши, не с ними воюем.

Боль вывернула меня наизнанку, заставила изогнуться и стиснуть челюсти, чувствуя, как пена выступает в уголках рта.

– Соглашайся! Рейн, молю!

– Нет! Уходи, Дали! Уводи людей!

Больше я их не слышал, погрузился в черноту, в свой личный лабиринт из диких кошмаров, личных мертвецов и тварей из самой лютой бездны разума. Я снова ходил по черным закоулкам, ползал, шарахаясь от гниющих тел своих врагов и всех тех, кого когда-либо убил. Они тянут ко мне скрюченные пальцы, хватают за ноги.

– Отец…

Детский голосок пробивается сквозь мерзкое шипение и рычание мертвецов, заглушает их. Я слышу этот голос, но не вижу никого, и мне кажется, что это я совсем маленький бегу по лугу, раскинув руки и растопырив пальцы… Я бегу за мальчишкой, спотыкаюсь, что-то кричу.

– Отец…я жив, ты знаешь? Я жив!

Кто ты? Кто ты – исчадие ада или выдранный из глубины сознания самый болезненный и жестокий кошмар-мечта.

– Я жииив.

– Где ты? Гдееее?

– Совсем рядом….рядом…рядом… найди меня. Я жииив!

И тонет голос, путается где-то в заснеженных дорогах, и я иду за ним… а рядом Дали. Мы где-то там… где-то, где я все еще верил девочке с красными волосами и жаждал ее найти, чтобы неистово любить.

– Тени. Они уже здесь. Быстро. Как быстро, им иммадан. Я думал, это все сказки Сивар…

Обернулся назад и с облегчением выдохнул, когда мост захлопнулся, а в снегу осталась стоять одинокая детская фигура с куклой в руках.

– Да что с тобой? Какие сказки? Что за тени?

– Мой волк с ними дрался…они вышли из воды. Несколько десятков лун назад. Это зло, Дали. Как утверждает Сивар, оно пришло на землю, чтобы поглотить ее и погрузить во мрак. Оно питается смертью и поселяется там, где смерть побывала… Или сеют эту смерть сами. Слуги Повелителя Тьмы. Как говорит старая вонючая мадора. И мы… мы с тобой тоже его слуги. Когда теряем облик человека.

– Бред!

– Не знаю. Я и сам не знаю… Но они…Ты видела их сама.

Мы объехали цитадель и через несколько часов пути достигли Нахадаса. Под видом двух паломников, зараженных оспой, мы въехали в город и спросили дорогу к Храму. Стараясь не приближаться к нам, люди рассказали, как выехать к горе. Мы больше не говорили с сестрой. Ехали молча. Глядя вперед на шпили храма, который вызывал у меня ощущение стойкой ненависти. И мы знали, зачем сюда едем. Жаль только, жирной твари здесь давно нет, иначе я бы с удовольствием поджарил его на вертеле.

– Его звали Вейлин… она назвала его Вейлин.

Я резко обернулся к сестре, но она не смотрела на меня. Она смотрела вперед на шпили с раскрывающимся цветком на концах.

Мы искали очень долго. Ходили по рядам, раздвигали ветки. А когда нашли, я долго смотрел на дату, высеченную на камне, потом с рыком отодвинул плиту, усыпанную сухими цветами. Когда-то такой, как я, говорил мне, что когда мы умираем, то наши кости под землей не походят на человеческие – это кости полуволка – получеловека. Со временем я убедился, что это правда.

Мы разрыли могилу и вскрыли обитый бархатом ящик с маленькими костями, завернутыми в шелка с вышитой буквой «В». И это были кости человеческого младенца. От меня мог родиться только гайлар. Либо Одейя дес Вийяр не рожала, либо она родила его не от меня. Последнее исключено. Так как она была под полным моим надзором постоянно… Значит, не было никакого младенца.