От плоти и крови - Робертс Нора - Страница 6

– Вкусно! – промычал Итан, набив рот кукурузой и сверкнув улыбкой, в которой не хватало пары передних зубов.

Младший из семейства Свифт унаследовал от матери светлые волосы, голубые глаза и самый жизнерадостный нрав.

– Тогда мне следует стать президентом, – заявил ничуть не обескураженный Колин. – Сначала буду управлять фермой, затем возглавлю поселение и переименую его в Колинвиль. И издам указ, чтобы никогда не мыть посуду.

– Никто за тебя не проголосует, – усмехнулся Трэвис, так похожий на старшего брата, что со стороны их можно было принять за близнецов.

– Неправда, я проголосую! – воскликнул Итан.

– А если я тоже решу стать президентом? – с лукавым прищуром поинтересовался у него Трэвис.

– Тогда я проголосую за вас обоих. И за Фэллон.

– Вот только меня не надо впутывать, – фыркнула та, неохотно гоняя еду по тарелке.

– Можно отдать голос только за одного человека, – сообщил Трэвис.

– А почему?

– Потому что.

– Это тупой ответ.

– Все ваше обсуждение тупое, – вспылила Фэллон, всплеснув руками. – Ты не сумел бы стать президентом, даже если бы оставалась система выборной власти, потому что ты еще маленький и глупый.

– Не глупее тебя, – огрызнулся Колин. – И я вырасту. И смогу стать президентом, если захочу. Смогу стать кем угодно, если захочу.

– Мечтать не вредно, – с ехидной ухмылкой протянул Трэвис, заработав от брата пинок, на который тут же ответил.

– Президент – это прежде всего лидер, и он обязан вести за собой людей.

Фэллон вскочила из-за стола, и Саймон уже открыл было рот, чтобы положить конец ссоре, но промолчал, поймав взгляд жены.

– Ты не имеешь ровным счетом никакого представления о том, как быть лидером.

– Это ты не имеешь об этом представления! – выпалил Колин.

– Я точно знаю, что настоящие лидеры не занимаются пустой болтовней и не называют города в свою честь. Знаю, что лидеры несут ответственность за людей, следят за тем, чтобы у них были еда и кров, решают, кто отправится на войну, кто будет жить и кто умрет. А еще лидеры должны сражаться и, может быть, даже убивать. – Вокруг Фэллон заплясали злые красные искры. – Лидер – это тот, от кого все ждут ответа, даже если ответа не существует. Тот, кого винят, когда что-то идет не так. И тот, кто всегда делает грязную работу, даже если это означает помыть чертову посуду!

Она бросилась к дому, унося за собой шлейф красных искр, и громко хлопнула дверью.

– Почему ей можно вести себя как избалованная принцесса? – требовательно спросил Колин. – И грубить всем вокруг?

– Фэллон сердится на нас? – жалобно всхлипнул Итан, со слезами на глазах поворачиваясь к матери.

– Нет, малыш, она просто сердится. Пусть немного остынет. Дайте ей побыть одной, хорошо? – Она переглянулась с Саймоном, а потом заверила Колина: – Она обязательно извинится.

– Я могу стать президентом, если захочу, – фыркнул он. – Она не правит миром.

Сердце Ланы болезненно сжалось, но она взяла себя в руки и весело сказала:

– Я упомянула, что испекла персиковый пирог на десерт? – Это был безотказный способ поднять настроение мальчишкам. – Кусок полагается каждому, кто доест основное блюдо.

– А я знаю отличное средство, чтобы отработать калории, – тем же бодрым тоном сообщил Саймон, принимаясь за ужин. – Баскетбол.

С тех пор как на амбаре появилось кольцо, мальчишки проводили с мячом почти все свободное время.

– Пап, чур, я в твоей команде! – тут же расплылся в улыбке Итан.

– Мы размажем их по стенке, чемпион, – подмигнул ему Саймон и широко ухмыльнулся.

– Вот уж фигушки, – с набитым ртом возразил Колин. – Готовьтесь к поражению. Мы с Трэвисом вас размажем.

Средний брат обменялся взглядом с матерью, и та подумала, что он прекрасно все понимает. Как и Колин, хотя его гнев и обида слишком сильны, чтобы сразу остыть.

Их сестра не правила миром. Она несла его груз на своих плечах.

Плохое настроение Фэллон прорвалось потоком слез. Рыдая от жалости к себе, она бросилась на кровать, которую отец смастерил сам, скопировав одну из моделей старого мебельного каталога. В конце концов, слезы иссякли и осталась только тупая головная боль.

Это было так несправедливо. Все это. А ссору начал Колин. Он всегда встревал с грандиозными, но глупыми идеями. Вероятно, потому, что не обладал магией. Вероятно, потому, что завидовал.

Если бы это зависело от Фэллон, она с удовольствием поменялась бы судьбами с братом. Пускай бы он забирал себе дурацкий дар, а потом вместо нее отправлялся к незнакомцу на обучение и становился спасителем целого чертова мира.

А она хотела всего-навсего быть обычной. Как другие девчонки из поселения и с соседних ферм. Как все остальные.

Услышав крики и смех, долетавшие через открытое окно, Фэллон постаралась не обращать на них внимания. Но в конце концов не выдержала, встала и выглянула наружу.

Летом дни тянулись долго, и сейчас небо было по-прежнему яркосиним. Но, как и мать, она чувствовала приближение бури.

Фэллон заметила отца и сидящего на его плечах Итана. Они направлялись в сторону амбара. Старшие мальчишки уже заворачивали за угол, поднимая столбы пыли спортивными бутсами, которые удалось выменять в поселении.

Она не хотела улыбаться, когда отец передал отобранный у Колина мяч Итану и поднял того к корзине, позволяя шестилетнему сыну заработать очко.

Она не хотела улыбаться.

Старшие ребята были похожи на отца. Итан был похож на мать.

А она была похожа на мужчину с обложки книги.

Одно это часто ранило сильнее, чем, как ей казалось, она могла выдержать.

Она услышала тихий стук в дверь, затем в комнату вошла Лана.

– Подумала, что ты захочешь подкрепиться. За ужином ты едва прикоснулась к еде, – ласково сказала она. Фэллон ощутила, как сквозь плохое настроение проступает стыд, и лишь молча покачала головой. – Тогда оставлю. – Лана опустила тарелку на тумбочку, смастеренную мужем. – Ты знаешь, как разогреть, когда проголодаешься.

Фэллон кивнула. По щекам потекли слезы. Лана подошла и обняла дочь.

– Я сожалею, – прошептала та.

– Знаю.

– Испортила всем ужин.

– Неправда.

– Но я хотела этого.

– Знаю, – повторила Лана, целуя Фэллон в щеку. – И все же не испортила. Позднее извинишься перед братьями. Но сейчас они счастливы, сама слышишь. Так что все хорошо.

– Я не похожа ни на тебя, ни на папу, в отличие от них.

Лана ласково провела ладонью по длинным черным волосам дочери, собранным в хвост, затем заглянула в такие знакомые серые глаза.

– Я рассказывала о той ночи, когда ты родилась. Это одна из любимых твоих историй, помнишь? – Не прекращая говорить, Лана подвела Фэллон к кровати и усадила рядом с собой. – Но я никогда не рассказывала о той ночи, когда ты была зачата.

– Я… – К щекам девочки прилила краска. Она знала, что такое зачатие и как оно происходит. – Это… странно.

– Тебе почти исполнилось тринадцать, и, даже если бы мы не говорили об этом раньше, ты живешь на ферме и представляешь, откуда берутся дети.

– Да, но… Подобные вещи странно обсуждать с матерью.

– Пожалуй, немного, – согласилась Лана. – Так что я постараюсь избежать лишних подробностей. Раньше мы жили в Челси, районе Нью-Йорка. Мне там очень нравилось. Через дорогу была пекарня, за углом – продуктовая лавка. А еще – множество магазинов, красивые старые здания. Макс владел квартирой на верхнем этаже, в ней мы и поселились вдвоем. Там были большие окна, через которые можно было наблюдать, как мир проносится мимо. Полки ломились от книг. Кухня, конечно, уступала по размерам той, что на ферме, но зато была оборудована современными приборами. Мы частенько устраивали вечеринки для друзей. Я работала в престижном ресторане и мечтала когда-нибудь открыть свой собственный.

– Ты самый лучший повар в мире.

– Просто сейчас некому составить мне конкуренцию, – рассмеялась Лана, обнимая дочь за талию. – В один прекрасный день я пришла домой с работы, мы с Максом выпили хорошего вина и занялись любовью. И спустя всего пару минут во мне что-то вспыхнуло. Словно ярчайший свет, удар молнии или огненная стрела, но глубже и великолепнее. Это сложно описать словами, даже сейчас, после стольких лет. Но меня это поразило до глубины души. И Макс тоже почувствовал нечто похожее. Мы даже шутили на эту тему. А потом он принес свечу. Тогда мой дар был гораздо слабее, и даже зажечь огонь я считала большим достижением, которое давалось не каждый раз.