Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 49

— Все в порядке, спасибо за заботу, — мягко засмеялась я, с искренней благодарностью сжав пальцами плечо мужчины, а после, опять пробежавшись взглядом по поляне, немного нахмурилась, подрастеряв хорошее настроение. Мерзкая змейка вины вновь не преминула заползти в самое сердце. — Как… они отнеслись к тому, что я… Ну, не совсем человек?

Арагорн удивленно вскинул брови в ответ на прозвучавший вопрос, огляделся по сторонам, рассматривая спящих товарищей, а после неуверенно пожал плечами, будто бы не зная, что сказать. Рассмотрев тень неуверенности, омрачившую его лицо, я лишь понятливо вздохнула, и так понимая, что ничего хорошего не услышу. Пару месяцев обманывать каждого из присутствующих, притворяться тем, кем я на самом деле не была, потакая блажи собственного зверя и попросту боясь того, чтобы раскрыть правду… Для многих это было сродни предательству, и я совсем не сомневалась в том, что оставшиеся со мной члены отряда не будут в восторге от необходимости и дальше терпеть мое присутствие.

Они привыкли к Даэре, дружелюбной, забавной волчице, которая могла и преданно подставить голову под руку, и оскалить в случае необходимости клыки, а вот Илву…

Илву они совсем не знали.

— Все не так плохо, как ты думаешь, — попытался утешить меня Странник, заметив, как я поникла, и, потянувшись куда-то в сторону, буквально сунул мне в руки небольшую деревянную миску с давно остывшей кашей. — Возьми, подкрепись немного, тебе нужно набраться сил. И не беспокойся по поводу остальных, им просто нужно время. Леголас слышал легенды и истории об оборотнях, как он сам мне однажды признался, ему всегда хотелось повстречать кого-то из твоего рода, так что его ты уже покорила, можешь не сомневаться. Гимли, как мне кажется, слишком сильно впечатлился твоим оборотом, а Боромир… — взгляд воина скользнул к спящему гондорцу, и я невольно проследила за ним, даже не заметив, как на мгновение задержала дыхание. Странник вряд ли понимал, что именно мнение Боромира тревожит меня больше всего, как и не знал подоплеки моего спешного побега из Ривенделла, но и рассказывать ему обо всем я не хотела. Просто не могла. — Не думаю, что он станет осуждать тебя. Ты защитила Фродо, не позволив Боромиру навредить ему, когда его разум был затуманен, а после спасла самого Боромира, закрыв его своим телом, приняв удар на себя. Немногие способны на подобный поступок, — Арагорн на мгновение умолк, словно крепко о чем-то задумавшись, пожевал губами, будто сражаясь с самим собой, а после взглянул на меня пронзительно, словно пытаясь прочесть мысли. — Зачем ты вообще сделала это, Илва? Зачем рисковала собой?

Вопрос застал меня врасплох, брови удивленно взлетели вверх, и я на несколько мгновений даже растерялась, не зная, что ответить другу, и крепко сжав в пальцах миску с поздним ужином. Внимательный взгляд сверлил сбившуюся в комочки холодную кашу, словно в ней я могла найти ответы, а язык буквально прилип к небу. Да и что я могла сказать Страннику, как могла объяснить своей безумный поступок, продиктованный не здравым смыслом, — эмоциями, взявшими верх над инстинктами и разумом? Сказать, что настолько боялась смерти своей пары, что предпочла бы умереть самой? Или что не представляю своей жизни без человека, который даже не догадывается, насколько дорог мне?

Слова застряли в горле, губы исказила злая, ядовитая усмешка, и я предпочла горькую браваду.

— Потому что, как ты уже смог убедиться, для меня подобная рана не смертельна, — я подмигнула воину, полюбовавшись его озадаченным лицом, а после, предупреждая вопросы, которые у Арагорна наверняка имелись, заговорила первой. — Раз уж я прекрасно себя чувствую, нам, наверное, нет смысла задерживаться здесь, верно? Не расскажешь, как мы будем искать отряд орков, который опережает нас почти на целый день?..

Чувствовала я себя неплохо, спать совершенно не хотела, успев отдохнуть, пока восстанавливалась и заживляла рану, и когда за пару часов до рассвета Странник спросил меня, не против ли я посидеть в дозоре, пока он немного отдохнет, я уверенно заявила ему, что он может на меня положиться. Обостренный слух и обоняние не позволили бы никому пробраться к лагерю незамеченным, дремлющая в груди волчица, хоть признаков жизни и не подавала, однако прислушивалась к пока спящим инстинктам, готовая в любой момент подняться на лапы, и в то время, пока остальные крепко спали в предрассветных сумерках, я искренне наслаждалась своим одиночеством, привыкая к человеческому телу.

Осторожно поднялась на чуть подрагивающие ноги, чувствуя, как наливаются силой мышцы, обула свои сапоги, крепко затянув шнуровку, и тихо, стараясь двигаться абсолютно бесшумно, прошлась к берегу, где тщательно умылась, расплескивая вокруг серебристые капли и отфыркиваясь, словно кошка. Обжигающе-холодная вода колола пальцы, однако очень быстро смыла с меня остатки слабости, прояснила разум и позволила собраться с мыслями, чему я была необыкновенно рада. В распахнутом вороте свободной рубахи виднелась плотно охватывающая грудь повязка, которую я не стала разматывать, прекрасно понимая, что рана еще не зажила, а в ложбинке меж грудей стыдливо спрятался медальон с кроваво-алым камнем.

Он был холоден, словно лед, давая понять, что зверь в груди ведет себя смирно, как никогда, и это меня, признаться честно, немного успокоило. Сейчас нам и так хватало проблем, а доставлять неудобства своему отряду сверх тех, что я уже доставила, мне совершенно не хотелось.

Пока у меня было свободное время, я перебрала вещи в своем рюкзаке, вспоминая, что брала с собой из Ривенделла, затянула на поясе перевязь с подаренным сыновьями Элронда клинком и попыталась привести в порядок пребывающие в абсолютном хаосе волосы. Раньше в походе заботиться об этой проблеме мне не приходилось, и сейчас мне, как никогда, не хватало милой, доброй Элари, которая в вопросах распутывания моей непослушной гривы была просто волшебницей. При воспоминании о доме на губах вспыхнула легкая улыбка, светлая грусть, обнявшая сердце, мурашками пробежалась по коже, и я постаралась скрыться от тяжелых мыслей. Я тосковала, искренне тосковала по своей семье, но понимала, что даже будь у меня шанс все переиграть, все равно бы поступила так же.

Блуждающий взгляд скользнул к Боромиру, кутающемуся в собственный плащ в предрассветном холоде, и я вновь потемнела лицом, не удержавшись, и подойдя к мужчине. Присела на корточки рядом, рассматривая хмурое даже во сне лицо, протянула руку, словно желая коснуться колючей, заросшей щеки, да так и замерла, боясь спугнуть зыбкий, беспокойный сон. Волчица в груди тихо фыркнула, жадно подавшись вперед, к паре, но я заставила ее присмиреть, совсем не желая случайно разбудить уставшего воина. От одной лишь мысли, что мне придется сейчас с ним разговаривать, как-то объяснять причины своих поступков, которые я и себе-то не могла толком объяснить, в груди все болезненно сжималось, жалкая неуверенность заставляла тонкие запястья дрожать, и я разозлилась на саму себя за собственную беспомощность и глупость. Все должно было быть не так, совершенно не так, и…

Словно почувствовав чье-то присутствие рядом, Боромир завозился, нахмурившись еще больше, и я, на мгновение замерев испуганной птахой, постаралась как можно тише вернуться на свое место, желая хоть на некоторое время отвлечься от мрачных мыслей.

До самого рассвета я занималась тем, что перебирала свои пожитки, размышляя над тем, что необходимо взять с собой, а что можно оставить. В человеческом облике выносливости и сил у меня было меньше, чем у зверя, а путь наверняка предстоял неблизкий, и я искренне боялась стать для своих спутников обузой. Страх подвести их был столь силен, что дрожали руки, и я мысленно молилась Эру, чтобы мое прирожденное умение влипать в неприятности на этот раз не проявило себя. Сократила количество своих вещей до необходимого минимума, крепко затянув горловину на заплечном мешке, надела поверх рубашки теплую жилетку, подбитую овчиной, убедившись, что она не сковывает движений, и набросила на плечи длинный черный плащ, решив, что на этом подготовку к походу можно считать завершенной.