Зеленый фронт (СИ) - Агишев Руслан - Страница 53

— А вы майор слушайте внимательно…, - фон Гейр наконец обратил свое внимание на него. — За такие потери любой из моих командиров понес бы самое жестокое наказание… К несчастью, вы не в моем подчинении, но все же кое-что я могу сделать… Не позднее завтрашнего утра вы лично, своей рукой, должны расстрелять двадцать…, нет пятьдесят человек! Вы лично! Понятно! Отберете людей и расстреляете! Возможно после этого я вас и смогу уважать. Исполнять!

«Вот же железный старик! — думал про себя Вилли, выходя из кабинета. — Сволочь!».

Голованко сидел в своей неизменной зеленой фуражке — единственной детали одежды, которая напоминала о том, что он пограничник, и курил. Курил он что-то мало похожее на табак и даже на самосад, так как клубы вырывавшегося дыма были даже не белые, а желто-серые. Однако, это совершенно его не печалило, даже наоборот, он был в хорошем настроении.

— Хорошо же все-таки, — прошептал он, выпуская очередной клуб дыма. — Хорошо!

Прошедшие несколько дней вместе с клубами дыма тоже устремлялись вверх исчезали в набегавшем потоке воздуха.

Вот перед ним на миг всплыло пунцовое от злости лицо капитана, нехотя пожимавшего руку старшине. Они все-таки смогли решить дело миром и договорились о том, что при выполнении своих приказов капитан будет обязательно советоваться со старшиной, и наоборот. Тут же ему привиделась недовольная харя медика, опечаленного невозможностью продолжать свои эксперименты.

Потом перед глазами появилась Олеся — девчонка, из-за которой все и началось. Она, к счастью очнулась, и практически оправилась от всех тех напастей, что на нее свалились. Мать свою признавать стала… Лишь одно только — корешки те, так на ней и висят, словно сеть какая. Мальчишки несмышленые так и зовут ее теперь — «водяного дочка».

— Эх, дети-дети… Маленькие ведь, а все туда же, — проговорил он одними губами. — Все норовят другому гадость какую-нибудь сделать. Вроде смотришь, вот он махонький, ну сморчок, а как подлость какую сделать или сморозить чего гадкого, так он первыйй…

Но это на фоне другой новости было просто мелочью, о которой даже упоминать не стоило. Голованко вновь затянулся и с диким кашлем выдохнул очередной ком желтого дыма.

— Ничего, ничего, — шептал он, улыбаясь одними губами. — Ничего, главное Лес снова с нами… Главное он снова нас защищает… Эх! Молодец Андрюха.

Действительно, за несколько дней, что прошло с момента столь чудесного перерождения Леса, произошло столько все, что… Голованко аж зажмурился от удовольствия. «Это и лагерь нам теперь оборонять, как высморкаться! — сам для себя перечислял он. — Это же надо было придумать — воду из под землицы направить в овраги, до корнями там в землице пошуровать! И вот на тебе! Болотце готово — ни пешему, ни конному, ни машине тем паче ходу нет… А с едой как было? Страх ведь! И это летом. А что было бы потом, как дожди пойдут и холода начнутся? Теперь с харчем проблем гораздо меньше… Да вон и гатью Андрейка помог, что ни в сказке сказать ни пером описать!».

Он еще раз втянулся и бросил сигарету Внезапно старшина почувствовал, что что-то не так. Вытянув голову, он увидел, как в сторону родника, где женщины обычно стирают, мчится маленький мальчишка. С большой копной выгоревших на солнце волос, босой, в одних портах он буквально летел, едва касаясь пятками травы.

— Маманя, маманя, побъют увсих! — кричал он, раздирая легкие. — Тама в городе. Увсих побъют! Бабка Степанида видела, да сказала всем передать… Маманя, маманя!

Бросив цыгарку, старшина уже бежал.

— … Да толком говори, толком, — тормошила одна молодуха мальчонку.

— Нимцы увсих собрали у старой цэрквы, — затараторил он, переводя глаза с одного взрослого на другого. — Сказыв, что побъют увсих! Вона сколько! — он растопырил пальцы на руках и что-то пытался ими изобразить. — Тама и Алька, и Колька! Бабка Степанида сказыв… Беги! Я зараз, как побег, как побег!

Часом позже в командирском шалаше.

— Что думаешь капитан? — Голованко недвусмысленно давал понять, то пора забыть о всех разногласиях и держаться друг друга. — Что это?

Тяжело вздохнув, разведчик стянул себя фуражку.

— Да все понятно, Илюха, — пробормотал, вновь вздыхая, словно вытягивая тяжеленный воз. — Наша по сути это вина! Помните, что в Березе было… Вот это и их ответ.

— Но как же так, — возмущению старшины не было предела. — Но мы же считай никого и не убили! Двое часовых у входа! Все! Больше никого и пальцем не тронули! За двоих пятьдесят человек?!

— Не знаю, что да как, но через мальчонку передали, что немцев кто-то покрошил знатно… Получается, что мы убили двоих. Кто же тогда остальных положил? Вы здесь не одни, старшина? Может из крепости кто уйти смог?

Тот в ответ только махнул рукой.

— Куда там! Кого в крепости нашли, все здесь… Вон они! Знаешь капитан, бои здесь сильные были… Заставы до последнего стояли. Там в землю их и закапывали! Но этой земле немцы пленных- то почитай и не брали…

Несколько минут после этих слов они сидели молча и каждый думал о своем. Старшина с горечью вспоминал свой первый и последний бой, когда егозастава, ведя бой, каждую минуту ждала подкрепления. Капитан думал о другом. Он никак не мог поверить в то, что кроме них здесь был еще кто-то. «Место здесь больно приметное, — размышлял он. — Этих чудом еще не взяли… Ну не могут тут еще кто-то прятаться! Да, какой там прятаться?! Входит они почти танковый взвод разбили! Не уж-то окруженцы где-то здесь ходят?». Вдруг, его обожгла совсем другая мысль. «А если это кто-то из моего ведомства? Вторая группа?! Дублирующий состав, а может и основной… Тогда, получается это мы дублирующие. Точно, если смогли положить танковый взвод, то группа серьезно вооружена… Входит, мы шумим отвлекаем на себя внимание, а они спокойно собирают образцы и уходят на Большую землю».

— Все! Не могу так сидеть! — не выдержал старшина и вскочил. — Вы набедокурили, а кто-то там отдувайся!

— А, что нам делать? Сдаваться что-ли? Это война, старшина и мы солдаты этой войны!

— Понимаю, но все равно не могу! — не сдавался тот. — Не так я воспитан! Ты пока посиди тут, а я сейчас до одного места тут сбегаю… Хорошо?! А потом и поговорим, сдюжим что-нибудь сделать или нет. Вот и ладушки!

Старшина только исчез из шалаша, как капитан свистнул якута.

— Слушай, Абай, дело есть, — тихо проговорил капитан, глядя на меланхолично жующего разведчика. — Старшина только что куда-то вышел. Нужно тихонько посмотреть, куда и зачем… Только так, чтобы никто и подумать даже не мог… Ясно?! Давай, давай, родимый, догоняй.

«Отлично, — размышлял капитан, оставаясь один в шалаше. — От Абая не уйдешь… Пора, наконец-то, выяснить, что он от нас тут скрывает. А то развел, понимаешь, секретность! Оружие ему какие-то добровольцы приносят, еду — окрестные колхозники, гать лесовики делают… Что, он за идиота меня держит что-ли?».

Тем временем Абай, выйдя за пределы лагеря, привычно присел на корточки и начал вглядываться в едва примятую траву.

— Совсем не умеет ходить, — тихо бормотал он, осторожно трогая надломанный куст. — Зачем тогда в лес ходишь, если такой?

Здесь все было просто и понятно. Вот здесь выступило немного влаги на глинистой земле, поэтому и остался четкий след от сапога. Дальше старшина наступил на толстый корень дуба, покрытый плотным покровом мха. Примял немного его…

— Тут он постоял — постоял и все, — задумчиво пробормотал якут, внимательно всматриваясь в землю. — Нет ничего…

Он осмотрел все вокруг старого следа, но… Мох был не тронут. Густо росшие ветки стояли без единой царапины. Абай даже вверх взглянул, думая увидеть старшину раскачивающимся на дереве.

— Ай-яй! — недовольно пробурчал он, садясь прямо на ковер из буро-зеленого мха. — Совсем старый стал, совсем глупый… В лесу след найти не могу! Что бы сказал отец, если увидел меня?!

Абай снова и снова смотрел себе под ноги, надеясь обнаружить хоть какой-то намек на след, но все было напрасно. Старшина просто исчез с места, словно умел летать…