Правила первокурсницы (СИ) - Сокол Аня - Страница 36

— Не волнуйтесь, я подпишу его добровольно примерно через два часа, когда истечет время, отведенное для испытания. — Мистер Вильетон взмахнул рукой и в зал внесли большие песочные часы. Они были размером с бочонок бургундского и наверняка такие же тяжелые. Руки у рыцарей-охранников подрагивали от напряжения, когда они поставили конструкцию на пол.

Странная вещь, которая выглядела скорее данью традиции, нежели необходимостью. Уверена, в кармане мистера Вильетона есть современный брегет, как и у доброй половины присутствующих, оказавшихся в этот час в главном зале банка.

— Их перевернут четыре раза, и когда упадет последняя песчинка, я буду вынужден поставить подпись вот на этой бумаге, — указал он на левый лист, который сделает Криса рабом. — Приступайте, — отдал он команду и охранники банка, приподняли часы и перевернули, каменная подставка гулко ударилась об пол. Золотистый песок тонкой струйкой потек вниз.

Я посмотрела на Криса. Зал замер, и… Ничего не произошло. Совсем.

— Вам нужно время на подготовку? — уточнил мистер Вильетон.

— Мне нужна кружка горячего бульона и еще не отказался бы от хлеба с сыром. Не люблю «выходить из себя» на голодный желудок, а сегодня, — он бросил на меня быстрый взгляд, — мне так и не дали поесть.

— У нас тут не ресторация, но почему бы и нет. Будем считать это последним желанием свободного человека. Элиза, — позвал управляющий девушку, что помогала мне привести себя в порядок и та быстро вышла из главного зала.

— Я, кажется, продешевил, — рассмеялся Крис. Но это был горький смех. Я бы сказала обреченный. Наверное, поэтому мистер Вильетон даже не улыбнулся.

В зале снова установилась гулкая тишина, а по стеклянному сосуду часов продолжал течь песок.

Все смотрели только на мужчин за центральным столом и ждали. Я ждала, беспокойство лишь усилилось. И в какой-то момент даже показалось, что оно не связано с тем, что происходило. Но это было глупо. Самое важное — это испытание, ведь так? Что может быть значительнее Криса, сидящего в кресле напротив управляющего и готовящегося примерить рабский ошейник? Я видела, как он сжимал пальцами подлокотники вопреки ироничной улыбке. И все же, что-то меня беспокоило, что-то помимо происходящего в зале. Я не отрывала взгляда от рыцаря, и тут… Вернулась Элиза с подносом, на котором исходила паром чашка с отваром и стояла тарелка с ломтями хлеба и сыром. Оуэн обхватил рукой чашку, и в этот момент я поняла, что вызывало беспокойство. Его рука. Та самая кисть, которую порезало обломком стены, по которой текла кровь. Крису в отличие от меня не оказали любезности и не дали умыться и почистить одежду. Его руки были грязными, кожа покрыта серыми разводами, но…. Девы! Кожа под ними была ровной, никакой запекшейся крови, никакой раны на тыльной стороне кисти. Но я же сама видела! Видела! Но остальные, казалось, ничего не замечали.

Один из клиентов закончил свои дела и с явным сожалением покинул банк. Швейцар придержал для него дверь, но в тоже время не пустил в зал дородную женщину в меховом манто, вежливо, но твердо, что-то ей объяснив. Надо полагать, в ближайшие два часа новых клиентов банк обслуживать не будет. Интересно, чем они это объяснят? Пришествием дев, которые заглянули в хранилище, чтобы оформить кредит под малый процент?

Я вздрогнула от гулкого удара каменной подставки об пол. Первая из четырех отсечек пройдена, песок закончился, и рыцари перевернули часы.

— Чего они ждут? — спросила я скорее у самой себя, чем рассчитывая получить ответ. И, тем не менее, получила его.

— Они ждут, что он проявит магию рода, — тихо произнес черноглазый, и я повернулась к нему, не могла не повернуться.

— Это неправильно, — покачала головой я. — Не все Муньеры были отмечены даром богинь

— Не все, но имя и состояние перейдет только к тому, кто будет отмечен. Таково завещание последнего Муньера, — бывший лакей побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла. Немного нервный жест, хотя с чего ему дергаться?

— Вы слишком осведомлены для лакея, — только и смогла прошептать я.

— Вы правы, леди.

— В чем?

— Я слишком осведомлен для лакея.

Элиза снова подошла к столу, чтобы забрать поднос опустевшей посудой. Скрипели перья, покачивалось пламя в светильниках…

Я что одна тут переживаю? А у мужчин стальные тросы вместо нервов и паровой котел вместо сердца?

— Как думаете, во сколько такого раба оценит банк? — спросил вдруг один из серых псов, сидящих у стены. Громко спросил, так чтобы Крис услышал. Я вздрогнула, что не укрылось от взгляда черноглазого.

— А вы думали, мы его отпустим? — спросил бывший лакей. — Это же глупо, мы столько за ним гонялись. — Он выпрямился и громко, чтобы слышали все, произнес: — Я уполномочен выписать чек на любую сумму, которую запросит банк за этого раба.

— Кем уполномочен? — спросил мистер Вильетон.

— Князем, — ответил черноглазый.

«Когда?» — хотела спросить я, но не стала. Этот вопрос задавала не только я и не раз. Вряд ли мне ответят на него сегодня. Откуда князь все узнает? И как, так быстро отдает приказы, находясь так далеко

Песок в часах снова закончился, и охранники перевернули их в третий раз.

— Всего лишь отсрочка, — повторил черноглазый вполголоса.

— Вся наша жизнь состоит из отсрочек, — неожиданно для всех произнес мистер Вильетон. Бывший лакей удивленно посмотрел на него, и управляющий пояснил: — В этом банке я слышу все, что мне нужно слышать.

— Я бы спятил, — прокомментировал Крис, на что служащий только рассмеялся. Воистину, девы создали мужчин не в самый лучший свой день.

— Какая интересная мысль, — снова заговорил серый, что сидел на соседнем кресле.

И я ощутила холодный укол куда-то в основание шеи, словно ледяная капля скатилась за шиворот. Я невольно передернула плечами и выпрямилась, как на занятии с Клариссой Омули. Мой взгляд снова скользнул на статую, что стояла в сквозной нише, соединяющей два зала большой и малый. И ощутила озноб. Каменная женщина с головой волчицы, еще недавно рассматривающая дыру в стене, снова повернула голову. Я не знала, когда это произошло и как, но статуя снова смотрела на меня.

Это выглядело полным мракобесием. Больше тысячи лет минуло с образования разлома, у нас есть магия, есть мобили, есть вера в богинь, но на Аэре нет места статуе, которая может вертеть головой сама по себе. Это никак не вписывалось в картину развитого и просвещенного мира. Камень не может двигаться.

А остальные опять ничего не замечали, кто-то закашлялся.

— Вы хорошо держитесь, — констатировал управляющий банком, — а вот леди сидит, как на иголках.

— Она нервничает за двоих.

Мужчины снова посмотрели на меня. Показалось, или лед Зимнего моря во взгляде Криса треснул, и в нем проступила малая толика беспокойства?

Я постаралась придать лицу невозмутимое выражение, совсем как маменька, когда отец грозился урезать ей содержание. Надо сказать, в эти угрозы не верила не только графиня Астер, но и сам граф, да и прислуга тоже. Я спокойно посмотрела в синие глаза, и в этот момент охранники перевернули часы в последний раз. Времени не осталось, последняя получасовая отсрочка скоро подойдет к концу.

— Я был очень раз познакомиться с вами, мистер Оуэн, — произнес мистер Вильетон.

Второй укол в основание шеи, от которого я вздрогнула. Песок тек и тек, его становилось все меньше и меньше. Время, словно беговая лошадь, неслось вперед.

— А я был очень рад познакомиться с вами, леди Астер, — услышала я шепот черноглазого, и даже хотела нарушить данное себе мысленно слово не разговаривать с ним, не слушать его, делать вид, что его нет, потому что были вещи и поважнее. Как же я была неправа. Важным было все, что происходило в главном зале Эрнестальского золотого банка. Каждый жест, каждый взгляд, каждый удар песочный часов об пол. — Жаль, что наше знакомство было столь скоротечным, — бывший лакей продолжал говорить, а я продолжала смотреть на Криса, когда вторая ледяная игла вошла в затылок. И на этот раз осталась там.