Отпусти меня (СИ) - Малышева Анастасия - Страница 31

Я не знаю, почему так получилось. Хотя, подсознание шептало мне, что всё было в нежелании видеть здесь других. Каждый был не им. Не Мишей, который так сильно запал мне в душу и сердце. Пустить кого-то в свой дом было равносильно тому, чтобы снова позволить кому-то оказаться в опасной близости ко мне. Эмоциональной близости.

И, тем не менее, я с такой лёгкостью открыла двери ему. В очередной раз. В прошлый он тоже проник сюда легко, хоть и не сразу. Сперва Миша просто привез мне картошку фри с горчичным соусом и молочный коктейль. Привёз, поцеловал — и уехал, потому что был уставший после двенадцатичасовой смены и дома его ждал Хан. Затем — оказался в прихожей, потому что у меня было много сумок и он не позволил мне самой их заносить. А после, в один прекрасный день, я пригласила его на ужин. И с тех пор это стало уже привычным — готовить на двоих, ждать его после работы, и обязательно заворачивать ему порцию с собой. Такой и была наша жизнь — будни мы проводили у меня, выходные — у него.

Закрыв за странно молчаливым Мишей дверь, я будничным тоном спросила:

— Голодный?

— Не особо, — покачал головой мужчина.

Я пожала плечами:

— Как хочешь. Котлетки только пожарились, и овощи для салата есть. Могу быстренько всё нарубить.

— Почему ты всё это помнишь? — поинтересовался Павлов, разуваясь.

Я чуть подумала, а после снова повторила то коронное движение плечами:

— Это вроде как несложно. Ты был единственным, кому я готовила. И потом — ты тоже на память не жалуешься. Про картоху фри вон, не забыл, — припомнила я ему один из наших недавних разговоров.

— Есть такое, — признал Миша, — Вау, — выдохнул он, оказавшись в комнате, — Ты сделала перестановку.

Да, отрицать очевидное было бы глупо. Мы с Близняшкой переставили всё через неделю после того, как Миша ушёл. Потому что мне было мучительно больно находиться в этой комнате, видеть все те вещи и вспоминать, что вон в том углу, за столом я накрывала нам ужин, он сидел в том кресле, а после мы валялись на диване, который стоял вот в этой самой нише. И на этом же диване мы сидели, когда он говорил мне, что уходит, боясь даже поднять на меня глаза. Поменять мебель я не могла — всё же квартира была не моя. Да и дорого это было. А вот переставить всё — запросто.

Выкупив квартиру, от мебели я так и не избавилась. Хотя подумывала об этом. Но, повторюсь — это было недёшево.

— Мне нужны были перемены, — кивнула я, чуть подумав, — Ну, знаешь, кто-то стрижёт волосы, уходит в запой и прочее. А я — двигаю мебель и бью татуировки.

— Ты всегда отличалась от других, — с мягкой улыбкой заметил Миша.

Мне хотелось спросить у него «ты поэтому меня бросил?», но я удержалась. Вместо этого я наблюдала за тем, как Павлов осматривался в моём жилище. Оно сильно изменилось — это было глупо отрицать. И дело было даже не в мебели — новая появилась только в ванной и на кухне. Когда мы с доком познакомились — я только переехала. Квартира была практически безликой — так, пара моих мелочей, куча косметики, но в целом было пусто. Ни интернета, ни нормального кухонного гарнитура. Даже духовка — и та не работала.

Каюсь, но я не занималась жильём всё то время, что длились наши отношения. Миша так скоро убедил меня, что я перееду к нему, что мне и не хотелось что-то делать. Это жильё казалось мне чем-то временным, местом, где я иногда ночевала, и я не желала тратить на это усилия.

Когда док ушёл, оказалось, что работа и та квартира — единственные постоянные в моей жизни. И постепенно во мне проснулся интерес к тому месту, где я жила. Началось всё со стен — я постепенно заполнила их моментами своей жизни. Путешествиями — их было немного, но вот фото оказалось почти неприличное количество. Потом новые лампы, чехлы на кресла, цветы на балконе — у Миши была аллергия на пыльцу, так что клумбы были для меня непозволительной роскошью.

Я обустроила своё гнездо — медленно, шаг за шагом, вкладывая в каждую новую вещь немного себя. А после заработала столько, чтобы хватило на первый взнос. Ну, и редакция — в лице Дениса — дала мне беспроцентный кредит на остальную сумму, и я выкупила то место, которое стало моим домом. Которое я сама слепила.

Павлов подошёл к одной из полок, на которой я держала разную сувенирку, и не без удивления отметил:

— Ты хранишь еду?

Проследив за его взглядом, я смутилась. Он смотрел на картонную коробку с прозрачной крышкой, в которой лежали пряники. Фигурные. Я, кажется, говорила, что мы с доком были фанатами саги «Звёздные войны». Отсюда кличка кота, зажигалка, на Хеллоуин мы планировали одеться как Хан Соло и принцесса Лея (и еще неизвестно, кто кем был бы).

Так вот, когда Карина скинула мне ссылку на сайт, который оформлял сладкие подарки по теме — я просто не смогла пройти мимо и заказала самый большой набор. Там была голова Дарта Вейдера — розовая, конечно же, сердечко, выполненное в стиле Звезды Смерти, влюблённый Штурмовик — с маленьким сердечком на шлеме, большая плитка с надписью «Star Wars», еще одна с романтическим спичем «Ради тебя я достану с неба звезду» и парочка пряников-сердец.

Повода для подарка не было — никакой даты или особого события не намечалось. Как и в случае с зажигалкой, мне просто хотелось, чтобы мой мужчина улыбнулся. В момент, когда я оформляла заказ, мне было не ведомо, что за десять дней до того, как посылка придёт, она потеряет свою актуальность. Потому что дарить её будет уже некому.

Мама предлагала нам всем дружно съесть эти пряники, но я не смогла. Мне приходила мысль отдать их — я даже размещала пост у себя в соцсетях, чтобы найти посылке нового хозяина. Но и это сделать мне духу не хватило. В итоге я просто оставила их у себя. Пристроила на одной из полок — рядом с орденом «Самой обаятельной», сделанным из шоколада.

Чуть помолчав, я ответила:

— Это вроде как твоё.

Док повернулся ко мне и удивлённо спросил:

— В каком смысле?

Врать и юлить я смысла не видела. Поэтому, пожав плечами, ответила:

— Я заказывала их для тебя. Два года назад. Но не успела отдать — мы уже расстались. Однако, если хочешь — можешь забрать их сейчас. Правда, на твоём месте я бы есть их не стала. Если, конечно, тебе дороги зубы.

Мужчина перевёл взгляд на пряники, потом обратно на меня. Помолчал, после чего негромко произнёс:

— Я не знал.

— Чего именно? — поинтересовалась я с усмешкой, — Что я заказала для тебя сладкий подарок? Или что я готова ради тебя достать с неба звезду? Была готова, — поправила я саму себя, поняв, что меня унесло куда-то не туда.

— И ты хранила их всё это время?

— Мне было жалко потраченных денег, — отозвалась я, — Дело было вовсе не в тебе. Я…просто не смогла ничего с этим сделать.

Признание само сорвалось с моих губ, но главное я сумела удержать в себе. Что всё это — пряники, справки, фотографии — всё было связано с ним. И я долгое время отчаянно цеплялась за каждое напоминание о нас. Я была больна, и много дней, недель, месяцев, отказывалась принимать лекарства. А после всё это просто стало частью моей привычной жизни и перестало причинять боль, вызывать эмоции.

Но в тот вечер всё снова пошло не по плану. Видя его в своей квартире — мужчину, который стоял и разглядывал ту треклятую коробку, я чувствовала, как меня накрывало. Бесило то, что я не могла точно понять, что значил его взгляд, пугало то, что я узнавала тень эмоций, что плескалась в их глубине.

Это было похоже на то же наваждение, что накрыло меня в клубе. Я понимала, что это было чушью, но он так сильно напоминал мне того самого Мишу, которого я встретила — того, который смотрел на меня так, словно больше никого рядом не было. Это казалось настолько настоящим, что мне приходилось напоминать себе, какова была реальность. Я вынуждала себя возвращаться в неё, убеждая себя, что это было лишь игрой света и моего воображения. Не более.

Вот и тогда, в комнате, когда Миша повернулся ко мне, и я увидела в его взгляде знакомый блеск, лучшее, на что меня хватило — это сглотнуть и сказать: