Отпусти меня (СИ) - Малышева Анастасия - Страница 32

— Пойду, заварю нам чай. Проявлю хоть немного гостеприимства.

Док не стал меня останавливать, и я скрылась на своей небольшой кухоньке. Поставив чайник на плиту, выудила из шкафчика пакетик зелёного с мятой для себя и классический чёрный — для Миши. Ему же досталась и самая большая чашка. Да, док был тем еще чаеманом. И это я тоже до сих пор помнила. У меня вообще была до обидного хорошая память. И всё происходящее слишком напоминало один из наших привычных вечеров, что мы проводили у меня, глядя сериалы и поглощая ужин. С той только разницей, что это было не так. И мне точно не стоило забывать об этом.

Я выключила газ и почти взялась рукой за чайник, как вдруг спиной почувствовала присутствие Миши, в опасной близости от меня. Спустя секунду его рука коснулась моей талии — и я ощутила, как по моему позвоночнику словно пронесся электрический разряд. Это было похоже на удар молнии, которая сначала прокатилась по всему телу, а после сосредоточилась в одном месте — там, где его пальцы касались меня. Я чувствовала их тепло, несмотря на то, что мою кожу скрывала футболка. Это никогда на самом деле не спасало. Стоило Мише коснуться меня — и всё, остальной мир словно переставал существовать.

Его пальцы чуть сжали моё тело, другой рукой он убрал мои волосы, и я ощутила на своей шее тёплое дыхание мужчины. Толпа мурашек поприветствовала меня, дружным строем появившись на коже, и кончики моих пальцев стало покалывать от острого желания ответить Павлову тем же и вцепиться в него.

Но я нашла в себе силы чуть отодвинуться и сказать:

— Не надо.

Простите, сказать? Нет, я пыталась, чтобы это звучало твёрдо, уверенно, желательно с вызовом или даже насмешкой. Ведь я была вся такая независимая, которая со всем справилась, победила свои постыдные позывы и просто жила дальше. На деле же мой голос подвёл меня и звук, который я издала, напоминал скорее мяуканье котёнка, выброшенного на улицу. Я не смогла убедить даже себя, что уж говорить про Мишу.

Который легко развернул меня к себе и, положив уже обе руки чуть выше моих бёдер, придвинул меня к себе. Его взгляд при этом был настолько шальной, что мне могло бы стать не по себе, не знай я его истинную причину. Но я была в курсе, что означал ТАКОЙ его взгляд, и — о Боги! — в тот момент я как никогда разделяла его.

Но всё же, остатки разума, которые еще не потонули в этом море безумия, приправленном каплей тоски по прошлому и щедро сдобренном предвкушением (ведь я знала, чего от Миши можно было ожидать), сопротивлялись. Они взывали ко мне, и я предприняла еще одну жалкую попытку:

— Я не хочу…

Но Миша лишь покачал головой:

— Хочешь. Я вижу это. Чувствую, как колотится твоё сердце, — мужчина пробежался самыми кончиками пальцев по моей груди и глупый орган словно подался ему навстречу, — Слышу, как сбивается твоё дыхание, хоть ты и пытаешься его контролировать, — На этих словах я чуть не задохнулась от почти искреннего возмущения, но он не дал мне и слова вставить, — Я вижу, как твои губы чуть раскрываются, а тело — само подаётся навстречу моим рукам. Ты хочешь этого. Не сопротивляйся мне. Пожалуйста.

И я сдалась. Проиграла. Позорно капитулировала, показала белый флаг. Потому что так устала — сопротивляться, бороться с собой, постоянно контролировать свои мысли, поступки. Мне надоело не быть собой рядом с единственным человеком, который в свое время разглядел меня настоящую. Которому я обнажила душу. Почему же я не могла обнажить и тело, чтобы получить, хоть и короткую, но вспышку того призрачного счастья, что было у нас в прошлом? — Ненавижу тебя, — шепнула я, прежде чем приподняться на цыпочки и, обняв мужчину за шею, прижаться к его губам своими.

Миша поспешил ответить, мигом перехватывая инициативу, и я снова поддалась. Потому что всегда знала — он не причинит мне дискомфорта. Точно не в этой части наших взаимоотношений. Он всегда так тонко чувствовал малейшее изменение моих эмоций и желаний, что в какой-то момент мне начинало казаться, что он мог читать мои мысли.

Ничего не изменилось с годами. Без слов поняв, чего я хочу, док подхватил меня под ягодицы, чуть приподнимая над полом и позволяя обвить его талию ногами. После чего, не прекращая целовать меня, Миша развернулся — и понёс меня в комнату.

Где-то на краю моего сознания мелькнула мысль, что за все месяцы наших отношений мы ни разу не занимались сексом в моей квартире. Это была как девственная территория — никого не было до и никого после. Это стало неким барьером, который я ни с кем не хотела переступать. И вот, я была готова и эту честь отдать Мише. Не просто готова — я СОБИРАЛАСЬ сделать это.

Миша сел на диван, не выпуская меня, и я оказалась сверху. Наша любимая позиция — она создавала имитацию, будто я могла что-то контролировать, но на самом деле мы оба понимали, кто заправлял всем. Кто был лидером. Тот, кто, намотав мои волосы на руку и сжав их в кулак, целовал меня — жадно, неудержимо, до припухших губ и привкуса крови во рту. Так, словно это ему, а не мне, было больно все эти месяцы.

Мне было мало. Я словно с цепи сорвалась — мне нужно было видеть больше, слышать, чувствовать, прикасаться. Подхватив ткань его черной футболки, я рывком сдернула её с него, вынудив мужчину отстраниться от меня. Всё это в полной тишине, прерываемой лишь дыханием — тяжелым, смешанным, одним на двоих.

Я смотрела на него — такого растрёпанного, с лихорадочно блестящими глазами, в которых я с почти животной радостью увидела голубые искры, и не могла поверить. Он снова был моим. На одну ночь, пару часов, да даже несколько минут — но они были мои. И я собиралась использовать каждое мгновение, пить его, как изысканное вино, и молиться только о том, чтобы бутылка не заканчивалась.

Миша, подхватив мой настрой, помогал мне избавиться от одежды. Но он, в отличие от меня, действовал медленно, осторожно, словно смакуя каждый момент. Он оглаживал каждый сантиметр моей кожи, и я дрожала, некстати вспомнив, как мы всегда в шутку говорили «Эти руки не для скуки». Так и было — они всегда находили именно те точки, на которые нужно было нажать, чтобы я забыла обо всем и отключилась от реальности.

То же самое — выражение лица верующего, увидевшего святыню — я увидела на его лице снова. В тот самый вечер, когда мы, решив забить и не отвлекаться на раскладывание дивана, стащили с него пушистое покрывало вместе с пледом и устроились на полу. И я не знала, что это было — гениальная актёрская игра или же я выдавала желаемое за действительное, но мне было так плевать. Потому что я снова ощутила это — я почувствовала себя живой. Желанной, значимой, любимой.

И да — это тоже не изменилось с годами. Секс — он был таким же. Головокружительным, таким глубоким и чувственным, таким телесным — я ощущала каждую свою мышцу, двигающуюся в этом безумии, чувствовала, как рвано потоки воздуха проходили через мою глотку, вырываясь хриплыми стонами, как кровь, разгораясь, бежала по венам быстрее, стуча в висках. Миша обволакивал меня собой, заглушая все вокруг, отгораживая от всего остального мира. Были только мы двое — сплетались воедино, скользили пальцами по чужой коже, ласкали, кусали, целовали. Только мы в жарком коконе одеял, пледов, покрывал, ничего и никого больше.

После, когда я пыталась снова научиться дышать и чувствовать своё тело, я почувствовала, что улыбаюсь. По-настоящему. Это было так странно и непривычно, словно мне пришлось задействовать те мышцы, которые я не использовала уже очень-очень давно. Чуть повернув голову, я встретилась взглядом с глазами Миши, который выглядел подозрительно довольным.

— Что? — спросила я, пытаясь стереть улыбку со своего лица, но почему-то терпя поражение.

— Всё хорошо, — тяжело дыша, качнул головой мужчина, — Дай мне несколько минут, перекур — и я покажу тебе, насколько всё хорошо.

Я шлёпнула его по чуть влажной груди:

— Извращенец. Мне завтра на работу. Я должна выспаться, чтобы хоть что-то соображать.

— Мне тоже. Выпьем кофе утром, — отмахнулся мужчина и повернулся, подминая меня под собой и нависая сверху, — А знаешь, я передумал насчёт перекура. Раз нам нужно еще поспать — не стоит тратить время понапрасну…