Сны и башни (СИ) - Царенко Тимофей Петрович - Страница 37

– А самогон у вас, бабушка, гонят? – Рей же, напротив, словно и не заметил вторжения.

– Гонят. Как не гнать? – Старушка с усмешкой глянула на громилу.

– Вкусный?

Взгляд старушки окончательно потеплел.

– Пойдем, угощу. И тощего с собой бери, его видать, контузило хорошо. Мой Густав такой же был, чуть что не по евону, тут же буянил. А я его поленом! Только одна и сладить могла.

– А помер от чего? – Салех натянул чистую рубаху. Отодвинул Ричарда с прохода и последовал следом за домовладелицей.

– Да поленом я его и зашибла. Случайно. Исподевалась потом многократно. Но в распутстве я каялась больше!

– Ну, пойдем мать, расскажешь о твоих похождениях! – Салех схватил онемевшего приятеля за рукав. Тот безропотно шел следом.

Его не боялись. Перед нем не лебезили. Ему это было так внове…

Кормила мисс Берти просто, но сытно. Правда, в тишине поесть не вышло.

– Рапортеры, говорят. Из самой столицы. – Голос старушки раздался с улицы.

– Да ты шо! Прям из столицы? – второй голос, приятелям незнакомый, судя по всему, принадлежал немолодой женщине.

– Мисс Берти! А красивые хоть? – а вот этот голос был молодым и звенел.

Приятели аж есть перестали.

– Да какой там, страшные! Один такой здоровый, лысый, с него как кожу сняли, а потом прижгли. Ручища черная, что твоя лапища, а вместо ноги железяка с когтями. Но ладный, жаром так и пышет. А второй тощи, жилистый, а морда лица такая, будто медведь погрыз. Но волосы красивые. На дороге таких увидаешь, мигом карманы вывернешь.

– Может солдатики? – снова женский голос.

– Может и солдатики, выправка у громилы ну чисто у деда моего, он лейтенантом служил. А тот что тощий, прям контуженный! Морду страшную кривит и глазами вращает. Требует себя благородием называть, видать хорошо ему по головушке прилетело. Благородие из него как из козла моего.

Ричард аккуратно положил на стол согнутую вилку.

– Милостив государь, пристроил инвалидов к делу! – Одобрительно произнес голос за окном.

На этих словах Рей прижал лоб к столу и громко выдохнул. Его давил хохот. Кумушки тем временем ушли от дома и голоса пропали.

– Мистер Салех, это чистейший сюрреализм. Может стоит раскрыть наши личности? Тогда эти люди будут вести себя соответствующе! – из голоса Гринривера не уходила растерянность.

– Я тебя умоляю, твоё графейшество, я этой славой твоей уже наелся. Оно знаешь, только первости весело. Ты вспомни, когда с тобой нормально люди разговаривали? Без вот этих твоих сословных заморочек? Да я даже на заморочки согласен. Нам с тобой в этой стране приказывать могут десяток человек, все остальные лебезят, и им всем чего то нужно. А тут я прям как домой попал. Давай ты это, без дерьма всякого поживи хотя бы пару дней? Я тебе потом просьбу буду должен.

– Так, минутку, вы предлагаете мне сделку? То есть вы думаете я не способен последовать вашей просьбе?

– Такой – нет. – Рей был категоричен. – Кто мне тут по пьяни задвигал речи о том, что возможность беспричинно изливать твое раздражение и гнев на окружающих твое неотъемлемое право. А значит своей просьбой я посягаю на твои права. Свои права ты только на выгоду меняешь. Скажешь не так я рассуждаю?

Ричард сидел с лицом человека, который первый раз в жизни всерьез задумался о мотивах своих поступков. Гринривер очень хорошо знал свою темную сторону, и со всем величием собственного эго игнорировал вообще всю остальную свою личность. А сейчас, в силу возраста, пережитых историй и полученных травм, Ричард все чаще стал задумываться о том, в каком направлении он идет по жизни. Кто он на самом деле? Ответы не радовали.

Да, он прекрасно осознавал свою темную часть, ту, которая дарила физическое наслаждение чужой болью. И вот теперь седьмой сын графа Гринривера внезапно обнаружил что-то внутри себя, но за границами собственного эго. Что-то грандиозное, что превосходит его самого кратно. Мысль ошеломляла. Если искать аналогию, то напрашивается такое сравнение, словно ты в какой-то момент обнаруживаешь что живешь в конюшне собственного замка и за каким то чертом ты доселе игнорировал существование самого замка.

– Ну что, твое графейшество, а давай ка мы с тобой пойдем по окрестностям бродить. Заодно и с местными познакомимся. – Рей утер рот салфеткой и сытно рыгнул. Ричард только вздохнул на это. Последнее время перевоспитать Салеха он пытался разве что в шутку. Очень злую шутку.

– Пожалуй, я воздержусь. Мне надо побыть одному.

– Ричард, я с тебя поражаюсь. Тогда же все сразу пойму что никакие мы не журналисты. Да я увидай таких журналистов, которые сиднем в гостинице сидят, сразу тащил дознавателю на правило’. И дырку бы крутил на кителе, за поимку шпийона. Пойдем, пойдем, тут тебе не столица.

Гринривер со вздохом подчинился.

Приятели вышли на улицу и синхронно завертели головами.

– И что же в столице было такого, чего нет тут? – Ричард выглядел слегка дезориентированным. Как после удара сапогом в голову.

– Там, в столице, про тебя все всё понимали. Что вот есть Ричард Гринривер, палач народов. Сидит дома и слава богам, он же крышей поехавший. А тут ты чужак, странный чужак, всё про тебя разузнают, а чего не разузнают – подумают. Так что давай, к тому же это не профессионально.

– Чего-то вы последнее время очень говорливы. На вас не похоже, – Гринривер с подозрением уставился на компаньона. – Вы меняетесь! – закончил Ричард таким тоном, словно ему эта мысль в голову пришла только что.

– Мы все становимся старше, Ричард. Это ты можешь позволить себе быть ребенком хоть столетие. А мне опыт жизненный подсказывает, что в нашем мире ты или рассудительный или мертвый. Как видишь, мы до сих пор живы, – Рей последнюю фразу произнес с видимым самодовольством.

И тут Ричард понял, что влияет на приятеля куда сильнее, чем он думал. На заре их знакомства громила никогда не проявлял тщеславие в таком виде.

– Я научил вас хвастаться!

– Ага, а мама меня предупреждала, не водись сынок ты с такой одиозной личностью, – Салех довольно хмыкнул. – Ты же ебанутый…

Приятели вышли из дома. День едва перевалил за обед. Погода стояла дивная. Небо, чистое от туч, теплый ветер и звуки живой деревни. Людской гомон и крики животных были едва слышны, но явно различимы.

Салех шел неспешно, он довольно обозревал мир вокруг себя. За ним следовал Гринривер, который выглядел так, словно впервые оказался в деревне.

До центра Большого Гаплыка приятели дошли за неполных полчаса. Тут располагался центр местной деревенской жизни. Центральную площадь жители замостили досками. Все говорило о том, что Большой каменный Гаплык собирается стать настоящим городом. Тут даже были фонари! Но не газовые, а масляные.

Рядом с единственной пивной в городе было людно.

– Эгей, солдатики, подьте сюды! – один из местных стариков, что восседал в мягким кресле на веранде пивной, приветливо помахал скрюченной рукой.

Рей и Ричард переглянулись и изменили траекторию движения. В конце концов, почему бы не наладить контакт?

– Вы, сынки, откуда такие красивые? Я смотрю, воевавшие?

– Я Патрик, Патрик Шельмун. А это Джереми Пирс. Я в штурмовой пехоте служил, до лейтенанта дошел, а потом ногу потерял, – Салех охотно использовал свою биографию в качестве легенды. А вот репортеров пришлось имитировать. В конце концов, в свое время они избили достаточно журналистов, чтобы их убедительно изображать.

– А этот что, немой? Джерими твой? – старик внимательно изучал Гринривера. – Тоже герой поди? Воевал он где?

– Эх дед, не дразни парнишку. Не успел он повоевать толком. Только в учебку пошел, а его там люди государевы отмутузили, морду попортили знатно. И нутро отбили, – к столику, за которым сидел дед, разбитная девица поднесла три кружки, полные пива.

Рей и Ричард с благодарностями взяли кружки. Девица подмигнула громиле и получила в ответ раздевающий взгляд. Салех не смог скрыть довольной ухмылки.