Маркиз де Сад - Томас Дональд Серрелл - Страница 29

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая

При первой же возможности, предоставившейся ему в 1768 году, он покинул Ла-Кост. Несмотря на запрет короля жить в Париже, Сад разыграл приступ геморроя, от которого страдал на самом деле, и обратился с просьбой о получении соответствующего медицинского лечения. Ему позволили поселиться близ Парижа, где он мог оставаться до тех пор, пока будет избегать общества. Благодаря этому, маркиз находился поблизости от семьи в то время, когда в июне 1769 года родился второй сын, получивший имя Донатьен-Клод-Арман. Если только он не появился на два месяца раньше срока, его зачали, несомненно, во время одного из посещений Рене-Пелажи узника в Пьер-Ансиз. Это свидетельствует о том, что заключение Сада нельзя считать таким уж строгим. На этот раз ребенка крестили в присутствии лишь его семьи. Времена, когда при событиях такого рода присутствовали члены королевской фамилии, для Сада канули в Лету.

В конце лета, 24 июля, Сад объявил о своем намерении возобновить службу в Бургундской кавалерии в чине капитана. Полк в тот период дислоцировался в маленьком городке на реке Фонтеней-ле-Кот, в тридцати милях от побережья Бискайского залива, чуть выше Ла-Рошеля. В армию маркиз прибыл в начале августа и представился офицеру, временно командовавшему полком. С удивлением для себя он услышал, что его там не ждали. И дело заключалось не только в послужном списке или военных способностях. Настоящий командир полка не был готов служить с человеком, вытворявшим с женщинами вещи, которые делал Сад. Хотя он и имел чин капитана, звание это считалось скорее почетным, и все просьбы маркиза о получении полномочий в действующей армии повсюду отклонялись. Он продолжал осаждать военного министра до тех пор, пока, наконец, не получил почетное звание маршала кавалерии и то преимущественно благодаря тому, что до него этот титул носил его отец. Кроме того, это звание избавило Сада от необходимости ходатайствовать о месте капитана в действующей армии, а полковника — от дальнейших визитов назойливого, но нежелательного волонтера.

Пока маркиз занимался разъездами, связанными с желанием получить армейскую должность, мадам де Монтрей, испытывая досаду, возобновила переписку с аббатом де Садом. Граф де Сад к этому времени скончался, и если кто мог отказать моральное влияние на молодого человека из фамилии Сад, то только его дядья. Старший из них, командор ордена Святого Иоанна Иерусалимского и приор Тулузский с парижским домом в Сен-Клу, не имел с ним ничего общего. Покладистый аббат де Сад на правах его юношеского наставника мог найти подход к строптивому племяннику и найти отклик в неиспорченной части его души. Но священник, познавший силу гнева обеих сторон по случаю самозванного появления в Ла-Косте три года назад мадемуазель де Бовуазен, предпочитал больше не вмешиваться. Дело было вовсе не в бесчувственности, как полагала мадам ле Монтрей. Несмотря на репутацию старого доброго развратника, пропасть между ним и племянником год от года расширялась. В перечень его собственных развлечений не входило избиение привязанных девушек. В самом деле, вскоре аббат де Сад стал одним из тех людей, кто в тесном кругу первым высказал мысль о маниакальности молодого господина, которого следует изолировать от общества. Таким образом, в течение какого-то периода времени Сад, пытавшийся купить себе должность в каком-нибудь бравом кавалерийском полку, оказался вне пределов влияния мадам де Монтрей. Данное «приобретение» могло стоить семье от десяти до двадцати тысяч ливров.

Деньги сами по себе всегда являлись источником споров. В своем письме от 2 марта 1769 года мадам де Монтрей сообщила аббату де Саду, что его племянник уже истратил семнадцать тысяч ливров из двадцати тысяч приданого ее дочери. Деньги, в основном, шли на оплату удовольствий, получаемых им в petit maison. За период их брака в общей сложности на «случайные развлечения» маркиз израсходовал шестьдесят шесть тысяч ливров (долг, который еще предстояло погасить).

Несмотря на то, что его лишили соблазнов Парижа, Сад продолжал много путешествовать. В течение сентября 1769 года, десять месяцев спустя после своего освобождения из Пьер-Ансиз, он отправился в Голландию. Должно быть, маркиза привлекал царивший там дух свободы, но его неприятно поразили серость и флегматичность голландского общества. По крайней мере, как он говорил, хотя бы театры оказались сносными. Если его утверждения о том, что он бывал и в Англии, правдивы, скорее всего его поездка туда явилась продолжением путешествия по Голландии. Как следует из воспоминаний Сада, именно в туманном Альбионе увидел он копию документов суда над Жанной д'Арк, которые затем использовал при написании романа «Изабелла Баварская», а также непоставленной трагедии в духе Расина и Корнеля. Эти источники маркиз обнаружил в королевской библиотеке, под которой он имел в виду собрание книг, переданных Георгом III Британскому музею в качестве библиотеки короля.

Где раздобыл Сад денег для этих путешествий? В январе 1782 года в письме своему бывшему наставнику, аббату Амбле, он признается в существовании некоего труда, вероятнее всего, эротического романа, «написанного пером Арентино», опубликованного незадолго до его поездки в Голландию. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, маркиз лаконично сообщает, что полученные за него деньги позволили ему оплатить удовольствия одного из крупнейших городов Франции и два месяца прожить в Голландии. Рискуя испортить впечатление, следует сказать, что Арентино, главным образом прославился как сатирик, «Flagello del Principi»[15]. Если так, то Сад, скорее всего, получил вознаграждение за помощь литературного и политического плана в создании произведения в большей степени оскорбительного, чем эротического.

В 1790 года Ж.-А. Дюлор в кратком биографическом списке бывших аристократов сообщал, что маркиз, путешествуя после освобождения из Пьер-Ансиза, добирался даже до Константинополя. Возможно, это и так, но других свидетельств в пользу данного утверждения, кроме указанного рапорта, не имеется. Во время отсутствия Сада Рене-Пелажи и ее сестра Анн-Проспер оставались в Париже или Эшоффуре. По его возвращению из Голландии обе сестры вместе с ним поселились в Ла-Косте, вследствие чего в апреле 1771 году у маркиза родился еще один, последний ребенок, дочь Мадлен-Проспер.

Его отношение к Мадлен-Проспер представляется поучительным, особенно, если вспомнить, с какой энергией герои Сада развлекаются с собственными дочерьми и как горячо отстаивают право отцов на сексуальное обладание своими детьми. К маленькой дочке он не проявлял особой нежности, не говоря уже о половом влечении. Сад отмечал, что Мадлен слишком проста и глупа, в конце концов, она вызывала у него столько же разочарования, как и его второй сын. Это может служить еще одним предостережением от ошибочного мнения, что художественные произведения Сада отражают его собственные поступки или специфические желания.

В 1771 году он подвергся краткосрочному аресту за долги. Маркиз пробыл под стражей в Фор-л'Эвек в Париже в течение восьми дней, откуда его выпустили 9 сентября. Вскоре после этого он занялся делами в замке Ла-Коста. Подобно своим героям из «120 дней Содома», на зиму Сад удалился в крепость, возвышавшуюся над высокими крышами и узкими проходами, оставленными между сложенными из известняка домами селения. Затворниками вместе с ним сделались не молодые рабыни, увезенные в глухомань обманным путем для сексуальных развлечений, а группа актеров и актрис, нанятых маркизом для исполнения любительских спектаклей в его частном театре. В течение зимы 1771—1772 года Сад воплощал свои фантазии на сцене, как позже будет излагать их на страницах своих романов. 20 января 1772 года в домашнем театре он поставил одну из собственных пьес.

Весной того года для работы в своем театре маркиз нанял в Марселе семь актеров и пять актрис, а также руководителя «оркестра». Спектакли шли с мая по октябрь и проходили попеременно то в частном театре Ла-Косты, то в салоне дома с эркерными окнами в Мазане, построенного в стиле неоклассицизма. Порой сценой служил его высоко расположенный сад с задником из летних полей, простиравшихся до Карпент-раса и Роны. Большинство пьес ставилось в театрах того времени, но, по крайней мере, одна из них принадлежала перу самого Сада, — «Женитьба века», в которой наряду с нанятыми актерами и актрисами, играл он сам, Рене-Пелажи и Анн-Проспер.

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая