Неправильная сказка - Тебнёва Елена - Страница 14

— А ты не знаешь, — добавил Йонто. — Ты вообще хоть что-нибудь знаешь, кроме своего имени?

— Твое, — огрызнулась я нервно.

— Эй, вы двое, чего застряли? — очень вовремя выглянула Мирина. — Заходите, живо.

Прежде чем послушаться, Йонто безжалостно вырвал цветок с корнем и бросил подальше в траву.

— Теперь точно никто не пострадает, — довольно кивнул он, потирая ладонь.

— Ты уже пострадал, — буркнула я, изловчившись и схватив его за руку. Волдыри как от злющей крапивы, а он даже не поморщился! — Опять отравился?!

— В обморок больше падать не буду, не волнуйся, — хмуро сказал он, отбирая ладонь и шагая к крыльцу.

— Вот еще, с чего бы мне волноваться, — скорчила я ему в спину рожицу и пошла следом.

На верхней ступеньке, застеленной пестрым ковриком, стояли так восхитившие меня туфельки Мирины, и я тоже принялась разуваться. Йонто же, с тоской во взоре посмотрев на свои босые ноги, попросту вытер их о коврик.

— Ты же не Мирину ждал, да? — тихо спросила я, расшнуровывая ботинки. — Кто она?

— Бывшая ученица Шанаи, — ответил он и еще раз ширкнул стопами по коврику. — Вот уж кого я точно не ждал. Она давно уже здесь не живет, наверное, к родным погостить приехала. До тетушки ей далеко, конечно, но за неимением лучшего…

— Я все слышу, — грозно донеслось из дома.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся Йонто и первым зашел внутрь.

Я посмотрела туда, где недавно рос цветок, и вздохнула. А ведь Йонто такой же. Внешне милый и неопасный, а тронь — обожжешься. Вот только его ли в том вина?

Внутри дом не казался таким крошечным, как снаружи. Возможно, потому, что мебели практически не было. В чистой комнатке с устланным плетеными ковриками полом и светлыми деревянными стенами с множеством полок только-то и имелось, что застеленная лоскутным покрывалом лежанка за отдернутой сейчас плотной шторой, два сундука — у входа и под окном — да один-единственный стол, широкий, но низкий. А еще здесь были травы. Они висели на стенах и под потолком, стояли в глиняных кувшинах на подоконнике, лежали на полках и столе… И запах, наполнявший комнату, кружил голову.

Травы завораживали. Хотелось погладить хрупкие стебельки, вдохнуть горьковатые ароматы… Сама не заметила, как подошла к столу, как потянулась к разложенному на нем богатству. Травки были невесомыми. Я брала их осторожно, боясь повредить, и перебирала, перекладывала, позабыв обо всем на свете. А когда очнулась, с недоумением осмотрела несколько аккуратных кучек. Это что же… я натворила?

В комнате царила тишина. Оборачиваться было страшно — что на мое самоуправство Мирина скажет? — но раз уж набедокурила, то и отвечать должна.

Против ожиданий, лекарка не разозлилась. Поймала мой испуганный взгляд, подошла к столу, задумчиво покачала головой.

— Неплохо, — коснувшись кончиками пальцев одной кучки трав, сказала она. — Сбор от кашля, сбор от головной боли… С этим бы я поспорила, но, может, так оно даже лучше будет, надо проверить… Ты травница?

Я нервно икнула.

Травница? Я? Да я с трудом подорожник от лопуха отличаю!

— Н-не знаю, — выдала я привычную фразу. — Не помню…

— Она ничего не знает, — ввернул Йонто, устроившийся на сундуке. — Подозреваю, у нее что-то с головой. Как считаешь?

Мирина села прямо на пол и приглашающе повела рукой. Я потопталась на месте, но все-таки последовала ее примеру. А куда деваться? Стульев здесь, увы, не водилось. Женщина взяла мою руку и, запретив говорить и дергаться, прикрыла глаза. А я, пользуясь тем, что от меня того же не потребовали, огляделась внимательнее.

Кроме трав, никаких украшений в комнате не имелось. Даже занавесок на окошке. Хотя стоящие в горшках высокие сухие стебли с мелкими желтыми цветочками вполне могли сойти за жалюзи. А еще справа и слева от входа я заметила дверцы, почти сливающиеся со стенами, на которых вместо картин висели композиции из трав. Хорошо здесь. Уютно. И в сон клонит… Я подавила зевок, тряхнула головой, и Мирина недовольно цыкнула. Я замерла, боясь шевельнуться, и через пару минут меня наконец-то отпустили.

— Ну что? — поинтересовался Йонто, вставая. — Проблема в голове?

— Она здорова, — не согласилась с диагнозом самозваного доктора Мирина. — Физически. Но истощена. Ты ее хотя бы покормил? — строго вопросила она, и лицо парня стало таким беззащитно-растерянным, что я невольно ему посочувствовала. — Понятно, — вздохнула женщина. — Совсем забыл, как нужно с живыми людьми обращаться!

С этими словами она поднялась, откинула крышку стоящего под окном сундучка и, вытащив нечто похожее на большой сухарь, вручила мне:

— Поешь. К обеду соображу чего получше.

— Если она здорова, то что тогда с ней не так? — не унимался Йонто. От еды он отказался, а Мирина не настаивала, видимо, знала, что бесполезно.

— Ее душа чем-то сильно взволнована, — задумчиво протянула женщина. — Шаная, конечно, определила бы точнее, но, думаю, я тоже смогу помочь. А вот ты…

— Что я? — равнодушно спросил Йонто.

— А он отравился ядом какого-то оранжевого растения, едва не умер и в таком состоянии протащил меня этой… теневой тропой, — наябедничала я.

— Жизнь тебе, как погляжу, по-прежнему не мила, — рассердилась Мирина.

— Какое вам всем дело до моей жизни? — хмыкнул Йонто и тут же получил неплохой подзатыльник. Именно такой, какой мне и хотелось ему отвесить.

Божечки, спасибо! Есть справедливость в этом мире!

— Глупый мальчишка, — припечатала лекарка. — Сидеть! Я с тобой не закончила. А ты, — взглянула она на меня, — иди-ка пока свежим воздухом подыши…

Я немедленно вскочила и бросилась к двери.

— Дальше крыльца ни ногой! — полетело в спину напутствие Йонто. — Ничего не делай, ничего не трогай, ни с кем не разговаривай и даже…

— Не дыши, — додумала я, плотно прикрыв дверь и щурясь от яркого солнышка.

Странный парень. Совершенно бестолковый. Вон как на меня из-за этого чентоля кричал, глупой обозвал… А его поведение, значит, не глупость. Совсем себя не бережет.

Соблазн сбежать с крылечка и пройтись по узкой улочке был велик, но я послушно села на нижнюю ступеньку, сложила руки на коленях и прикрыла глаза. Так, разморенная теплом, словно кошка, и задремала.

А когда очнулась, меня окружал пахнущий летним лугом полумрак, да и лежала я на чем-то мягком, ничуть на доски крыльца не похожем. Не сразу поняла, что нахожусь в доме, на лежанке, и что штора, отделяющая ее от комнаты, сейчас задернута. А в комнате горит свеча и раздаются приглушенные голоса…

— Я присмотрю за ней, не беспокойся.

Это Мирина.

— Нет. — А это Йонто. И голос у него уставший, даже жаль беднягу стало. Правда, ненадолго. — Ты этого наказания не заслужила.

Наказание, значит? Ну ладно. Я запомню. А при случае и припомню…

— Если уж я и с тобой в свое время справилась, то и с ней слажу, — заверила женщина. — Подумай, здесь ей лучше будет. Да и тебе бы не мешало остаться. Хотя бы на пару дней, пока не восстановишься…

— Мне не нужно. А вот Ана…

Шагов я не услышала. Штору резко отдернули и, пока я щурилась от неожиданно яркого света, строго вопросили:

— Хочешь остаться?

Первым порывом было замотать головой, но я сдержалась. И так столько хлопот ему доставила. Если бы не я, он не отравился бы, не перенапрягся… И вообще, занимался бы своими делами, вместо того чтобы возиться со мной. А ведь я даже честностью ему за это отплатить не могу.

— Хочу, — отвела глаза я.

— Вот и славно, — кивнул Йонто. Показалось, что он вздохнул с облегчением. Все верно, я бы на его месте тоже радовалась избавлению от обузы. — Ана остается, — обернулся к Мирине он.

— Переночуй хотя бы, — проворчала женщина. — Куда на ночь глядя собрался? Да покажи девочке, что здесь да как. Мне домой пора, и так задержалась…

— Ступай, разберемся, — вздохнул Йонто и, как только за Мириной закрылась дверь, укоризненно добавил: — Ну и горазда же ты спать!