Черная кошка в темной комнате (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 7

— А разве оно есть? — искренне удивилась я. Никита аж поперхнулся кофе и уставился на меня, как на двухголового жирафа.

— Это ты сейчас пошутила?

— Не знаю, — я пожала плечами, сама плеснула себе вторую порцию «бехеровки», посыпала лимон корицей. Это и вправду оказалось вкусно, — мне неразрешимые задачи пока не попадались.

— И ты всерьез считаешь, что разрулишь эту идиотскую ситуацию так, что Лариса останется тобой довольна, да еще и заплатит?

— А иначе я бы за нее не взялась. — Зеленые глаза смотрели на меня с плохо скрытым недоверием, и я решила немного прояснить ситуацию, — понимаешь, Никита, есть больше чем один способ остричь кошку. Можно провести расследование и узнать, что происходит со стеклом. Можно сделать диагностику, и выяснить, почему это так задевает мою клиентку. Можно предложить ей такой вариант выхода из проблемы, который ее устроит, не решая самой проблемы. Многое можно. Мне надо понять, чего хочет моя клиентка — и дать ей именно это. Тогда она даст мне то, что хочу я, то есть деньги. Все просто. Где, конкретно, здесь невозможное, ткните носом?

— Полина, Полина, — протянул Никита низким голосом, словно смакуя мое имя. Сердце слабо дернулось, но я цыкнула на него, было не место и не время, — я живу с этой женщиной уже больше года. И до сих пор понятия не имею, чего она хочет. А ты надеешься разобраться за десять дней?

— Это моя профессия, — пожала плечами я и мстительно добавила, — Кто на что учился.

Супруг бизнес-леди помрачнел, отхлебнул остывшего и уже невкусного кофе, поморщился. Поставил чашку и тихо попросил, — если действительно разберешься… может быть поделишься со мной?

— Во-первых, не «если», а «когда», — сказала я, — А во-вторых — НИ ЗА ЧТО! Профессиональная этика, Никита. Конфиденциальность — наше все. Так что придется тебе решать этот ребус самому.

— Иногда мне кажется, что он не имеет решения, — сказал Никита, глядя куда-то мимо меня, — как задача трех тел. Слишком сложно.

— Так может быть, имеет смысл поискать женщину попроще?

— Как вон та? — скривился Никита и мотнул цыганским вихром в сторону девчонки в форме заведения.

— Чем она плоха?

— Тем, что она не Лариса.

— О-о! — протянула я, — дорогой мой, ты уж разберись, что хочешь: любить королеву, или самому чувствовать себя королем.

— А если хочется и того и другого? — озадачился Никита, — это как — слишком много? И что тогда делать?

— Работать над собой, — удивилась я очевидности решения, — что тут еще можно сделать.

— Ага… обливаться холодной водой и мыть уши до пояса.

— Никита, — я твердо посмотрела ему в глаза, — вот ты — безопасник. Я — психолог. Знаешь, чем отличается безопасник от психолога? Тем, что к безопаснику люди идут, когда хотят разобраться с проблемой, которую им создали другие люди. А к психологу люди приходят, когда хотят и готовы решать проблемы, которые они создают себе сами. Вся психология, в двух словах — это просто перепрошивка мозга. Берется неправильный, сбоящий, разрушительный сценарий. И заменяется другим. Правильным.

— Так просто?

— Так сложно, — серьезно сказала я, — но я справлюсь. Не волнуйся за жену. Мои руки вполне надежны.

По моей просьбе Никита высадил меня не у самого офиса, а примерно за квартал от него. Хотелось пройтись и кое-что осмыслить.

То, что у моей клиентки проблемы в семье, не добавляло оптимизма. Хотя… какая тут, к черту, семья. С консортами, равно как и с фаворитами, семьи не создают. Их «заводят» как породистых левреток. Понятно, что избалованному женским вниманием мужику это как кость в горле, но он ведь знал, на что шел. Голова-то на плечах есть. Хотя… человек, весь, с его невероятной сложности мозгом, душой, чувствами, богатым внутренним миром и прочим — не более, чем надстройка над половой системой. Неприятная правда, но от этого она не исчезнет. Можно морщиться, можно не принимать, можно бороться и что-то себе доказывать — но необходимо эту неприятную правду учитывать. Если мужчине встречается женщина, которую он хочет — тут хоть пляши, хоть стреляйся, а он будет добиваться своего. За ночь с Клеопатрой умирали. Совершенно, между прочим, добровольно.

За такими невеселыми мыслями я не заметила, как миновала почти весь квартал и вышла на перекресток. Слева шумел проспект, справа сверкал витриной магазин женской одежды Киры Пластининой.

…С периферийным зрением у меня всегда все было в порядке. Но это платье я бы заметила, даже надень мне лошадиные шоры.

Если я что-то знаю абсолютно точно, то только одно: платье может быть либо обтягивающим, либо красным. То и другое — перебор и будет выглядеть как реклама улицы Красных Фонарей. Но оно не выглядело! Оно выглядело строгим и женственным. Полностью закрытое: воротник под горло, рукава прикрывают запястья, длина ровно до середины колена… Но яркий винно-красный цвет, две провокационные кружевные вставки и, главное, крой «футляр» делали его совершенно вызывающим. Осталось лишь сообразить, вызывающим на что. На флирт? На бурный роман? На случайный сумасшедший секс, о котором никто и никогда не узнает? Платье таило в себе загадку, и само было загадкой. На нем даже ценника не было.

Я с усилием отвернулась. Если ценника нет, это всегда означает — очень, космически дорого.

— Перед кем тебе в нем выпендриваться, подруга? — попыталась я вернуть себе если здравый смысл, то хотя бы его тень, — перед этим зеленоглазым цыганистым безопасником, который влюблен в собственную жену, причем без взаимности. А больше у тебя, кажется, никого и нет. А, с твоим отношением к жизни — и не будет!

Вправив себе мозги, я развернулась и быстрой походкой «стиля кроль» даже не пошла, а «почесала» на работу. Настроение испортилось. Докапываться до причин не хотелось, да и чего до них докапываться? Они плавали на поверхности. А что у нас по верху плавает? Правильно, Полинка, оно самое. И ты в полушаге от того, чтобы в это самое вляпаться по самые кисточки на ушах.

Не страшно?

Не-а…

Не противно?

Ну… это есть.

Вот и держись за свою брезгливость, раз уж страх, совесть и профессиональная этика дезертировали.

В свой офис на шестой этаж я взлетела без лифта, открыла дверь, на ходу расстегивая пуховик и выматываясь из шарфа… И застыла.

На столе, обычно совершенно пустом, сейчас стояла длинная белая ваза молочного стекла с одной единственной розой. Крупный, полураскрытый бутон на толстом стебле с огромными, в полпальца, шипами. Розой цвета того самого, трижды не тем помянутого платья.

Кто?

Как?!

С какой целью?!?

Ключ от офиса существовал в одном экземпляре. Я судорожно сунула руку в карман и нащупала брелок в форме кошачьей головы. Вот он, никуда не делся! Дверь была закрыта. Точно закрыта, я ее сама только что отпирала. Как сюда попал посторонний?

Быстрая ревизия стола и сейфа недостачи не выявила. Кто бы это ни был, он приходил не за тем, чтобы чего-то взять. Он пришел, чтобы что-то оставить.

Вот когда я в первый раз пожалела, что два года назад выиграла настоящую войну с администрацией этого здания за то, чтобы в уголке, где я снимаю офис, видеокамер не было. Мотивировала это тем, что ко мне приходят люди с деликатными проблемами, и не стоит их лишний раз пугать… Согласилась даже на повышенную арендную плату, но настояла на своем.

И теперь не имела ни единого шанса узнать, кто же тут шляется как у себя дома!

Я проснулась от дикой головной боли и, даже не глядя в окно, поняла, что декабрь с октябрем опять работают «сутки через двое», сейчас снова дежурит осень. На дорогах слякоть, погода плюсовая, с крыши течет, каблуки не обуешь… Да еще, вдобавок, и голова раскалывается.

Не включая свет, ощупью дошла до кухни, нашарила в ящике стола таблетки, схватила сразу две и торопливо запила водой прямо из чайника. Облегчение наступило быстро, буквально, в течение пяти минут — и я смогла перевести дух.