Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей - Страница 81

– Но я не хочу быть только друзьями, я хочу большего!

– Но я же с Кимико!

– И что? Вы не любите друг друга! Она сама хвасталась, что играет с тобой, а ты…

– Кацуми, пусть играет. Но я… Я очень дорожу нашей дружбой и не хочу превращать её в нечто большее.

– Но почему?

Почему? Как это объяснить влюбленной девчонке и остаться в живых?

– Потому что я не готов к серьезным отношениям. Не готов ходить за ручку и обмениваться поцелуйчиками по углам. Не готов писать глупые записки и тырить стихи у малознакомых поэтов. Я не готов ко всему этому…

– Но как же Кимико?

– Нас объединяет только животное влечение и дикий секс.

– А мы? Может это и нас объединит? – она схватилась за мой пояс и дернула в сторону.

Полы куртки распахнулись и обнажили мой торс. Похудевший, но всё‑таки ещё содержащий жирок. Не Аполлон, но уже и не шарик на ножках. Кацуми положила теплую руку мне на грудь. Не могу сказать, что было неприятно, но…

– Нет, я не хочу терять то, что сейчас есть между нами.

Она вспыхнула, бросила пояс на пол и закрыла лицо руками. Я попробовал утешить её, погладить по плечу, но она увернулась от моих ладоней и бросилась прочь из зала оммёдо.

– Эй, а как же я? – крикнул я вслед убегающей девушке.

Она промчалась мимо занимающихся ребят в додзё и скрылась в раздевалке. Я попробовал дернуться, вырваться из оков льда, но ничего не получилось – лед держал крепко.

В зал оммёдо влетел Акира. Он быстро оценил моё положение, бросил взгляд на пояс на полу, на распахнутую куртку. Его глаза покраснели, как будто кто‑то включил внутри мелкие спиральки накаливания.

– Ты… Ты обидел мою сестру?

– Да ты что, Акира? Я же…

– Замолчи! Один из твоей касты спас моих родителей, когда они попали в автомобильную аварию, Изаму. Поэтому у меня и у Кацуми доброе отношение к хининам. Мы стараемся не обращать внимание на веточку сакуры на ваших лицах. У нас нет рабов, только слуги. И мы благодарны хининам за всё то, что они делают. Даже не обращаем внимания на утверждение того, что хинины пойдут на всё ради своей цели. Не верим… Но ответь, Изаму… Сикигами, тот самый… Он в тебе?

– Акира, я ничего не делал! Да, он во мне, но я ничего…

– Понятно, что ты ничего не делал, но ты обидел Кацуми! Ты пытался зарядить своего сикигами с моей сестрой?

– Да ты с дуба рухнул? Она полезла целоваться, а я…

– Она, моя сестрёнка? Мой маленький ангелок? Да ты в своём уме? Я к тебе относился хорошо, а ты…

– Я не дал ей себя поцеловать!

И в этот момент без поддержки пояса упали штаны…

Ссссука!

Вот надо же было выбрать момент, когда мой чуть похудевший животик напрочь отказался держать завязки и штаны доги победоносно сползли на ледяную поверхность ловушки. И вот стоял я перед Акирой – простой японский мальчишка, Кацуми побитый, оммёдо пуганный, живучий! И без штанов…

– Это недоразумение!

– Недоразумение? Не дал себя поцеловать и сразу начал снимать штаны? Такаги, ты заврался! Если бы ты раньше сказал правду, то я тебя отпустил, но сейчас…

Дураку было понятно, что я, без пояса, с распахнутой курткой и спущенными штанами вряд ли предлагал поиграть в шахматы. И что можно ещё сказать? Да чтобы я не сказал – всё напрасно!

Всё зря! Всё зря…

Мои слова просто не долетали до ушей Акиры. Чтобы я не говорил, чтобы не делал – в его глазах я виноват и должен понести наказание. Мне оставалось только защищаться.

– Хрустальный Щит! – успел выкрикнуть я, прежде чем Акира сделал свои мудры.

– Грозовой Шторм! – гаркнул Акира.

В мою сторону полетела пронизываемая молниями стена урагана. Она смела в стороны Хрустальный Щит и смяла остатки Доспеха Духа. Меня вырвало из ледяного плена и со всей дури приложило о стену зала оммёдо. В ноге противно хрустнуло, а потом полыхнула волна боли.

Я бросил взгляд на правую ногу – белая ткань окрасилась красным, штаны порвались и из этого островка рваной ткани торчала сломанная кость.

– Проваливай прочь! И чтобы я тебя здесь больше не видел! – выкрикнул Акира.

Его глаза метали молнии. Руки дрожали и было видно, что он с трудом сдерживает себя. В таком состоянии он меня и подавно не услышит. Я кое‑как встал, стиснул зубы, загнал боль в уголок подсознания и запрыгал на левой ноге в сторону выхода.

Я пропрыгал мимо ошалевших ребят. Они удивленными глазами провожали мою подпрыгивающую походку. Танака было дернулся ко мне, но я только покачал головой.

Пятна крови сопровождали мой путь. Она сочилась из сломанной ноги и отмечала следы передвижения.

Неужели я так и уйду, как побитая собака? Из‑за недоразумения? Из‑за того, чего вообще не делал?

Такое было на одной из моих прошлых работ, когда начальственные лица накосячили с планом и выставили меня крайним. Я был ни сном ни духом, когда меня вызвали на ковер к нашему «Папе», самому главному боссу и начали отчитывать, как мальчишку, за то, чего я не делал. Когда пытался вставить хотя бы слово, то рот тут же затыкали одной из манипуляций. Когда пытался оправдаться, то сразу же хватались за каждое слово и переворачивали так, что я в итоге стал хуже Гитлера. И всё это с кристально честными открытыми лицами, и взорами, горящими праведным гневом. В итоге я психанул и послал всех в эротическое пешее. Как уже потом понял – от меня именно такой реакции и добивались. Меня уволили по тихой грусти, а заодно вдогонку списали все недочеты и косяки.

На время начальство прикрыло свои жопы…

А сейчас? Сейчас чья жопа оказалась прикрытой?

И я снова уйду побитой собачкой? Или нет?

Или нет…

Возле выхода из додзё я остановился и повернулся. Акира стоял в проеме зала для оммёдо и сверлил меня взглядом. Его ноздри гневно раздувались, а глаза продолжали испытывать додзё на жаропрочность, сыпя искрами.

– А знаешь, Акира, я раньше уходил вот так вот, без объяснений, но сейчас… Сейчас ты можешь убить меня, но я скажу то, что собираюсь сказать. Я не трогал Кацуми. Это недоразумение! Обо всём ты узнаешь у неё… если она скажет, конечно. И мне плевать на боль, плевать на то, что ты обо мне думаешь. Я топлю за правду. А правда такова – ты сейчас выставил себя полнейшим долбоёбом! Мы столько времени занимались вместе, узнавали друг друга и с вашей стороны я видел только добро. Неужели я такая мразь, что отплачу вам говном за это? Если ты так мог подумать обо мне, то нам не по пути. Господин Акира Утида, вы разочаровали меня. Прощайте!

Краски на лице Акиры сменяли одна другую. Сначала он побледнел, потом покраснел, а после и вовсе пошел пятнами. К концу моей речи его руки сложили мудры исцеления, силы, созидания и абсолютности.

– Кинжалы Грозы! – выкрикнул он в ответ на мою пламенную речь.

С его рук сорвалось около десятка сверкающих проблесками молний кинжалов. Они с бешеной скоростью устремились ко мне. Я уже даже начал было прощаться с Изаму, когда передо мной выросла хрустальная стена. Кинжалы застряли в ней, как мухи в патоке. Вот только вряд ли какие мухи будут поблескивать электрическими разрядами.

– Акира‑сан! Держите себя в руках! – выкрикнул Танака, подскочив и встав рядом со мной. – Я не знаю, какие у вас претензии к Изаму Такаги, но он недостоин смерти! Я могу поклясться, что не знаю человека более достойного и честного, чем он!

– Танака‑сан, отойди! – прорычал Акира.

– Нет! – выкрикнул Танака и встал наизготовку.

– Мы тоже с ним! – раздался голос со стороны стоящих ребят.

Один за другим ребята из моей группы подходили и вставали рядом. Они находились за границей хрустальной стены, а в ней всё также дрожали острия кинжалов. Вся группа, с которой я занимался не первый день. С каждым из них я проводил спарринг, с каждым из них мы скрещивали руки в блоке‑ударе.

Несмотря на стекающую по ноге кровь, внутри меня разгорелось горячее чувство признательности. За меня так никто не заступался. На работе, откуда я уходил побитой собакой, коллеги только смотрели сочувственно, но не вмешивались, не говорили и слова в мою защиту. Коллеги были хорошими ребятами, но боялись потерять работу. Тут же ребята не боялись потерять жизнь, вставая рядом.