Только между нами (СИ) - Салах Алайна - Страница 36

— Ты замолчала, — вновь подаёт голос Матвей. — О чём задумалась?

Я не умею так, как он. Обнять и сказать что-то ласковое, воодушевляющее, даже когда это уместно. Не знаю, в кого я такая закрытая. Моя мама обожает со всеми обниматься.

Поэтому действую как умею: отставляю остывающий кофе на тумбочку и стягиваю одеяло с бёдер Матвея. Под ним он абсолютно голый. В домашних условиях он вовсе не фанат одежды.

Его дыхание обрывается, когда я сдавливаю член рукой и придвигаюсь ближе. Всего секунда — и он снова твёрдый, налитой. Потрясающее у Матвея либидо.

Смотрю, как вздымается его грудь, пересечённая серебряным крестиком, и как глаза перебегают с моей ладони на лицо. Я давно не делала Роману минет — полгода точно. Нас секс стал настолько пресным, что никаких изощрений не требовалось. А сейчас мне хочется. Обхватить ртом, попробовать вкус кожи и в этом месте.

— Не думай, что откажусь, — тихо сообщает Матвей, когда я, перекинув через него ногу, опускаюсь на колени.

Издав смущённый смешок, я тянусь к его члену и осторожно втягиваю верхушку. Солоноватая, с терпким привкусом смазки и запахом геля для душа. Закрываю глаза, чтобы меньше думать, и спускаюсь ниже. Чувствую себя порнозвездой, когда начинает тянуть уголки рта. Сопляк совсем не сопляк.

Я не вижу лица Матвея, но слышу звуки, которые он издаёт. Шумные выдохи, глухое шипение, когда я щекочу уздечку языком. С закрытыми глазами легко представить, как он запрокидывает голову и как дрожат его ресницы.

— У тебя охуительный рот, — шепчет Матвей, и мне на волосы ложится его ладонь. — Даже представить не можешь, сколько раз я дрочил, представляя, как ты это делаешь.

Бесстыжие двадцать три. Сложно вообразить, что Роман когда-нибудь позволил бы себе такое сказать. Но чёрт, как же это заводит. Вот эта его искренняя пошлость и непосредственность. Какой женщине не захочется услышать, что мужчина мастурбировал на мысли о ней. По-моему, это очень горячо.

— Стелла… Тоже хочу тебя языком трахнуть… Просто пиздец как… Повернись, а? — Матвей убирает волосы с моего лба, заставляя на себя посмотреть. — Давай шесть-девять?

Горячая волна жара бьёт меня в живот, лицо заливает смущением. Повернуться к нему задницей? Он серьёзно?

Не похоже, чтобы Матвей шутил: зрачки широко распахнуты и мерцают одержимостью, от кожи пышет нетерпением.

— Нет, — мотаю головой. — Я ведь говорила, что не люблю…

— Ты делаешь мне минет, — перебивает он, не прекращая гладить меня по волосам. — Мне почему запрещаешь?

Пока я судорожно подбираю подходящий ответ и заодно пытаюсь понять, говорит ли моё нежелание получить оральные ласки о скрытой нелюбви к себе, Матвей приподнимается на локтях и тянет меня вверх, заставляя упереться ладонями ему в грудь.

— Не сопротивляйся, ладно? Если тебе не понравится, я остановлюсь. Обещаю.

Он сжимает мои бёдра, заставляя привстать, пока его тело начинает перемещаться подо мной, соскальзывая ниже. Меня будто парализовало. Я не хочу выставлять себя закомплексованной скромницей, но… Оральные ласки остались во временах студенчества и сейчас кажутся чем-то почти постыдным. Не получается не думать о гигиене и о том, как всё выглядит при ближайшем рассмотрении.

— Пахнешь обалденно, — звучит внизу.

Его пальцы сдавливают кожу моих бёдер, дыхание нагревает промежность. Вонзившись зубами в губу, я жмурюсь. Язык Матвея касается меня там.

Живот скручивает острый спазм, от которого вспыхивают грудь и шея. Начинает покалывать даже макушку головы. «Попробуй не думать, — говорю я себе. Не думай, не думай. Просто отдайся ощущениям. Если ты готова ублажать его ртом, то почему бы не позволить ему сделать то же самое? Ты тоже достойна».

Не знаю, заслуга это моих аффирмаций либо же Матвей так хорошо знаком с женской анатомией, но спустя минуту мне удаётся приглушить вой комплексов. Мысли выключаются, а все ощущения концентрируются в том месте, где он трогает меня губами, ласкает языком, целует, посасывает.

Грудную клетку распирает горячим першением, хочется двигаться в такт его касаниям, бормотать несвязности. Что-то внутри меня дребезжит, ломается — будто рушатся возведённые стены. Я совершенно беззащитна перед этими откровенными ласками и удовольствием, которое от них получаю. Это новый уровень интимности и доверия, в котором нужно полностью расслабиться. В обычном сексе иначе: там наслаждение рождается обоюдно, от трения органов. Здесь же нужно полностью доверять партнёру и позволить себе быть эгоисткой.

Оргазм выстреливает в меня громким залпом, заставив навалиться ладонями на спинку кровати и вскрикнуть. Промежность скручивает сильнейшей пульсацией, распространяющейся по всему телу. Я жалобно открываю и закрываю рот, захлёбываясь собственным дыханием. Матвей целует меня жадно и требовательно — только делает это снизу.

— Хватит, — хриплю я. — Не могу больше… Хватит.

В глазах становится мокро. Не знаю, почему то, чем ежедневно занимаются тысячи людей, так на меня действует. Я будто только что снова вывернула перед ним свою душу.

Приподнявшись, я скатываюсь на бок и заставляю себя посмотреть на Матвея. Он быстро водит рукой по члену, веки плотно сжаты, лоб напряжён, словно ему больно. Моё и без того не пришедшее в норму дыхание сбивается ещё сильнее. Сперма стекает по его пальцам, капает на живот и соскальзывает на простыню.

— Охренеть что это было, — сипло произносит он, когда открывает глаза. Его взгляд, немного расфокусированный и чуточку безумный, находит меня. — Ты как? Всё нормально? Тебе понравилось?

Я киваю, потому что мне и правда понравилось. И в эту самую секунду становится отчаянно жаль, что мне давно не двадцать пять. Тогда бы я плюнула на всё, собрала свои вещи и переехала к нему.

Матвей

— Я сегодня в бар собираюсь. Если снова меня продинамишь — вычеркну тебя из списка друзей на хер.

— Не вычеркнешь, — усмехаюсь я, хлопая дверью своего кабинета. — Какой ещё идиот, кроме меня, станет платить за твоё бухло?

Денис бормочет, что к тому времени, как мы снова встретимся, он успеет бросить пить и обзаведётся семьей, и я мысленно обещаю себе наконец выделить для него вечер.

Никогда не думал, что меня настолько накроет желанием проводить всё свободное время с одним человеком. Слышал о таком, но что самого коснётся — не мог и предположить. Я вообще считал, что часть меня, отвечающая за привязанности, атрофировалась. Отца я легко отпустил из жизни, и мать тоже. С девушками проблем не было, но ни одна не цепляла настолько, чтобы хотелось постоянно видеть её рядом. А Стелла зацепила так, что, даже когда мы проводим время порознь, не возникает желания пойти с кем-то встретиться. После работы я еду домой, втыкаю телик и, если появляется возможность, переписываюсь с ней. Задним умом понимаю, что зациклить свою жизнь на одном человеке неправильно, но ничего не могу изменить. Не умею наступать себе на горло. Пойди я в бар — всё равно думал бы о ней.

Родинский на днях вернулся из командировки, а это значит, что в ближайшее время Стелла не останется у меня ночевать. Кажется, я переоценил свою терпимость к тому, что у неё есть муж, потому что постепенно начинает рвать башню. Оставшись в квартире один, я не могу не думать о том, как всё происходит между ними. Если раньше я просто был счастлив оттого, что заполучил её себе, то сейчас мне этого мало. Как же мало, сука! Как она ведёт себя с ним дома? Целует его так же, как меня? Спит с ним? Улыбается ему? Делает минет?

Стоит немного расслабиться, и мысли превращаются в прожорливых червей, изъедающих мозг в труху. Сразу хочется позвонить ей и вытрясти обещание, что ничего из вышеперечисленного она не делает. Но даже если Стелла поклянётся, что не спит с ним, мне и этого будет мало. Я окончательно и бесповоротно увяз в ней, и она, знаю, тоже испытывает ко мне чувства.

Тогда какого чёрта она не уйдёт от него? Почему всякий раз из моей постели преспокойно уезжает в их общий дом? Знаю-знаю, я обещал себе, что дам ей время и буду ждать, но с каждый днём это ожидание становится всё более невыносимым. Мы разговариваем, трахаемся, спим в обнимку, заказываем еду. У нас всё настолько прекрасно, что начинаешь думать: «А куда лучше?» Три дня назад Стелла испекла домашний пирог с яблоками, и мы вместе ужинали им на кухне. Для неё наши отношения больше, чем интрижка с перепихоном — в этом я не сомневаюсь. Но проходят дни, и ничего не меняется. Кажется, будто она и не думает уходить от Родинского.